Сегодня всё чаще говорится о революции в медиаиндустрии. Несомненно, она связана с глобальными преобразованиями современности: технологическим прорывом, заставляющим учёных говорить о становлении информационного общества; изменениями в структуре экономики, производства и потребления; трансформациями в структуре социума. Но всё же важнее понять, что преобразуется в медиапространстве, что заставляет нас искать новые понимания журналистики, журналистского творчества и ремесла, новые понимания процессов производства и распространения главного в медиа – содержания.
В последнее время стало понятно, что традиционные нормативные подходы к медиасреде даже в западной академической науке начинают «давать трещины». Формируется новое позитивное отношение к полемической, ангажированной, персонифицированной журналистике, прежде находившейся в тени журналистики факта, журналистики «чистой новости». С другой стороны, журналистский текст сегодня без изображения, не только статичного, но и видео, тоже невозможен. Возникает понятие гибридного журналистского текста. А далее идут дискуссии о гибридизации журналистского и пиар-текстов, и уже понятно, что на это есть все основания.
Словом, наступило время говорить о процессе гибридизации в медиа. Он идёт по пути объединения необъединяемого – явлений, представлявших прежде разные области. И среди самых актуальных направлений гибридизации медиа – сращивание двух, прежде разных, производственных блоков. А именно создания и распространения содержания.
В ходе цифровой революции медиаиндустрия всё активнее включает в себя те сегменты, которые прежде находились за её пределами и, собственно, формировали либо отдельные от неё индустрии, либо секторы других отраслей. Полиграфия, почта, телекоммуникации, спутниковая связь – всё это практически не входило в понятие «средства массовой информации» (СМИ, медиа), оставаясь сферой распространения, которая помогала журналистским текстам доходить до аудитории.
Сегодня всё чаще говорится о революции в медиаиндустрии. Несомненно, она связана с глобальными преобразованиями современности: технологическим прорывом, заставляющим учёных говорить о становлении информационного общества; изменениями в структуре экономики, производства и потребления; трансформациями в структуре социума. Но всё же важнее понять, что преобразуется в медиапространстве, что заставляет нас искать новые понимания журналистики, журналистского творчества и ремесла, новые понимания процессов производства и распространения главного в медиа – содержания.
В последнее время стало понятно, что традиционные нормативные подходы к медиасреде даже в западной академической науке начинают «давать трещины». Формируется новое позитивное отношение к полемической, ангажированной, персонифицированной журналистике, прежде находившейся в тени журналистики факта, журналистики «чистой новости». С другой стороны, журналистский текст сегодня без изображения, не только статичного, но и видео, тоже невозможен. Возникает понятие гибридного журналистского текста. А далее идут дискуссии о гибридизации журналистского и пиар-текстов, и уже понятно, что на это есть все основания.
Словом, наступило время говорить о процессе гибридизации в медиа. Он идёт по пути объединения необъединяемого – явлений, представлявших прежде разные области. И среди самых актуальных направлений гибридизации медиа – сращивание двух, прежде разных, производственных блоков. А именно создания и распространения содержания.
В ходе цифровой революции медиаиндустрия всё активнее включает в себя те сегменты, которые прежде находились за её пределами и, собственно, формировали либо отдельные от неё индустрии, либо секторы других отраслей. Полиграфия, почта, телекоммуникации, спутниковая связь – всё это практически не входило в понятие «средства массовой информации» (СМИ, медиа), оставаясь сферой распространения, которая помогала журналистским текстам доходить до аудитории.
Сегодня всё иначе. Цифровая среда распространения медиатекстов превратилась в среду обитания современного человека, и потому вместе с традиционной для медиаиндустрии функцией доставки продукта потребителю она взяла на себя и другие функции: коммуникацию в самом широком смысле, дискуссию общественную и групповую, формирование идентичности через принадлежность медиаканалам и медиааудиториям.
Да и как вообще рассматривать процесс доставки сегодня, если аудитория сама приходит к СМИ, существующим в пространстве интернета? Если пользователю соцсети надо только один раз кликнуть на логотип медиабренда, чтобы потом он сам появлялся в индивидуализированной, самостоятельно созданной им ленте? Как оценить новые виртуальные реалии, в которых активному человеку не нужен никакой почтальон, а достаточно только знать, как найти адрес нужного сайта?
Распространение сегодня – это процесс ремедиации, медиации медиатизированного текста, ведь только на первом уровне журналист медиатизирует реальность, факты, создавая свой текст. На втором уровне медиации интернет-сервисы, поисковые машины и социальные сети становятся электронными почтальонами, напрямую связанными как с редакциями, так и с огромной армией новых авторов новых текстов.
И потому не стоит ли считать Instagram самым эффективным новым типом распространителя, доставляющим миллионы фотографий сотен миллионов «котиков» миллиардам подписчиков, которые добровольно и самостоятельно выбирают эти фотографии?
Вот уж действительно гибридные медиа.
