Право на ошибку

Любой человек ошибается. Однако в системе социальных отношений под названием «право» эта аксиома действует с существенными ограничениями. Право устанавливает комплекс норм поведения, которые обязательны для всех. В случае отступления от этих правил следует наказание.

Вместе с тем нельзя не отметить, что в некоторых случаях в законодательстве встречаются исключения, установленные для органов государственной власти. Например, Гражданско-процессуальный кодекс позволяет корректировать арифметические ошибки, описки и иные технические ошибки, допущенные судом при составлении процессуальных документов (статья 200)*.

Для журналистов правила деятельности установлены их главным отраслевым законом — «О средствах массовой информации», многие из них определяют, что журналист должен говорить и делать. В частности, статья 49 Закона обязывает журналиста проверять достоверность информации, авторизовать цитируемые высказывания, уважать права, законные интересы, честь и достоинство граждан и организаций. А статья 4 предусматривает целый ряд запретов на разглашение информации.

В связи с действием строгих требований возникает вопрос: что если журналист провёл расследование и выяснил, что чиновник украл миллион, но, рассказывая в эфире об этом, упомянул о миллиардных кражах? Или опубликовал интервью, дав только слово герою, сам же не высказал никакой позиции?

В законе и судебной практике есть некоторые концептуальные основания для формирования постулата: право на ошибку (неточность) в добросовестной работе журналиста существует и признаётся. Рассмотрим их в виде тезисов со ссылками на юридическое обоснование:

1. Журналист может допустить незначительную ошибку (описку или иное аналогичное нарушение), если следствием такого действия не является искажение восприятия события.

Приведённый принцип заложен в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2010 года «О практике применения судами Закона «О средствах массовой информации»**. Пункт 24 документа предусматривает, что «сведения, которые содержат лишь отдельные неточности (например, описки), могут признаваться не соответствующими действительности только при условии, что эти неточности привели к утверждению о фактах, событиях, которые не имели места в тот период времени, к которому относятся распространённые сведения».

В дополнение к этому Верховный Суд указывает, что если в средстве массовой информации допущено неполное или одностороннее предоставление информации, которое ведёт к искажению восприятия реально произошедшего события, факта или последовательности событий, а также при условии, что опубликование нарушает права, свободы или охраняемые законом интересы гражданина или организации, указанные лица имеют право на опубликование своего ответа.

Из приведённого следует, что техническая ошибка допустима, если в результате неё не появился фейк либо оригинальный факт не был искажён. Правила устанавливают весьма тонкую грань, критерии допустимости и масштабности огрехов не вполне ясны. Но сам по себе факт признания допустимости ошибки позитивен.

2. Журналисты имеют право на преувеличение и даже провокацию, если аудитория при этом не вводится в заблуждение в отношении фактических обстоятельств дела.

Постановление Пленума Верховного Суда «О практике применения судами Закона «О средствах массовой информации» в п. 28 содержит следующее разъяснение: «Судам необходимо иметь в виду, что в соответствии со статьёй 5 Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации юмористический и сатирический жанр, защищаемый статьёй 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, допускает большую степень преувеличения и даже провокации при условии, что общество не вводится в заблуждение относительно фактической стороны дела».

Это разъяснение базируется на практике Европейского суда по правам человека, который неоднократно использовал сходную правовую позицию при рассмотрении дел с участием журналистов. Аргументация ЕСПЧ в отношении степени допустимости преувеличения каждый раз базируется на совокупности факторов, которые, во-первых, сложно систематизировать и обобщить. Тем не менее можно утверждать следующее: преувеличение признаётся допустимым, когда речь идёт о дискуссии по общественно значимым вопросам, особенно политическим. Во-вторых, утверждения основываются на подтверждённых фактических обстоятельствах. И в-третьих, спорные выражения находятся на грани сообщения о факте и оценочного суждения.

В качестве примера взгляда правоприменительной практики на приемлемую провокативность можно сослаться на решение Басманного районного суда по иску Евгения Джугашвили против «Новой газеты»***. 22 апреля 2009 года газета опубликовала статью «Виновным назначен Берия», в которой рассказывалось о расстреле польских пленных в Катыни. Автор статьи — бывший следователь военной прокуратуры, занимавшийся вопросами реабилитации жертв политических репрессий — выдвигал обвинения в отношении властей СССР, утверждая, что «…Сталин и чекисты повязаны большой кровью, тягчайшими преступлениями, прежде всего против собственного народа. <…> Бывший отец народов, а в действительности кровожадный людоед признан эффективным менеджером».

По мнению суда, рассматриваемые в публикации вопросы представляют значительный интерес для общества, в связи с чем автор имел право привлечь к ним внимание общественности посредством прессы, а изложенное им мнение не нарушает справедливого общественного баланса, необходимого в демократическом обществе. Отсутствуют какие-либо объективные признаки того, что автор статьи вышел за пределы обычно приемлемой степени критики, преувеличения или провокации при творческом изложении своих взглядов и убеждений, носящих высокую эмоциональную окраску.

Важно подчеркнуть, что суд не анализировал правдивость оспариваемых выражений. Он констатировал: слова, приведённые в статье, основаны на фактических данных, сформулированы в полемическом формате, затрагивают общественно значимые темы, выражают отношение автора к дискутируемой теме.

Выводы российского суда были подтверждены Европейским судом по правам человека, который также не увидел обоснованности в претензиях Евгения Джугашвили****.

В юридическом аспекте важно отметить, что российские суды расширяют понимание категории допустимого пре­увеличения или провокации и оперируют термином «право на ошибку», говоря о праве журналистов на собственное мнение и оценочное суждение*****.

3. Уровень ответственности за ошибку, допущенную самим журналистом или его источником, которого цитирует СМИ, должен быть дифференцированным.

ЕСПЧ в целом ряде решений в отношении России акцентировал внимание на существование в своей практике последовательного подхода: необходимо различать, исходят ли утверждения от журналиста или являются цитированием иных лиц, поскольку «наказание журналиста за содействие в распространении утверждений, сделанных другим лицом, серьёзно снизило бы вклад прессы в дискуссию по вопросам, представляющим общественный интерес, и оно не должно применяться, если отсутствуют особенно убедительные причины для этого»******. В российской практике этот принцип хотя и воспринимается в отдельных судебных решениях, сам по себе не является универсальным и общеприменимым.

4. Журналисты вправе допускать ошибки, если они основаны на использовании информации их источников, призна­ва­емых достоверными с точки зрения закона.

Значительное число дел с участием журналистов заканчиваются для них безвредно благодаря действию статьи 57 Закона «О средствах массовой информации», перечисляющей случаи освобождения массмедиа от ответственности. Эта статья — один из столпов концепции права на ошибку. Она формирует массив информации, которая с точки зрения закона носит достоверный характер. Но перечень является закрытым и не подлежит расширительному толкованию, чем был дан в Постановлении Пленума Верховного Суда «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации».