,
Последний шестидесятник
Ушел Леонид Жуховицкий. Последний из легендарного поколения шестидесятников, которому посвящена одна из последних книг. Писатель, публицист, на статьях которого выросли как минимум два поколения журналистов. Сам — живая легенда. Сын «оттепели», друг и однокашник Евгения Евтушенко, Роберта Рождественского, Беллы Ахмадуллиной, Фазиля Искандера, Анатолия Приставкина, многих других, также ставших уже легендами. Автор культового, как сказали бы сегодня, романа о журналистах и журналистике «Остановиться, оглянуться», который стал знаком эпохи и привел в профессию десятки, если не сотни молодых людей, мечтающих сделать жизнь чище и справедливее. Спектакль по мотивам романа «Верхом а дельфине» шел в театрах страны долгие годы, в одном театре имени Гоголя — более 500 раз. Пьесы были переведены на десяти языков и шли на сценах самых разных стран. Ему посвящали стихи Александр Аронов и Вадим Черняк, и эти строки также стали знаком эпохи. Кира Муратова сняла по его сценарию фильм «Короткие встречи», в котором впервые снялась Нина Русланова, играл Владимир Высоцкий и она сама.
В 1960-х подписал письмо в защиту Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Через двадцать с лишним лет, в годы перестройки, участвовал в создании демократической писательской ассоциации «Апрель». Его статьи в «Литературной газете», «Новом мире», «Юности», во многих других изданиях становились событиями, на встречах с ним в аудиториях страны разгорались жаркие дискуссии обо всем. В 1990-е придумал проект «Золотое перо», в котором принимали участие ведущие писатели страны, их тексты печатали десятки газет. А в 2000-е в «Новом вторнике» по приглашению Федора Сизого открыл рубрику, в которой рассказывал о мире шестидесятников, публикации собрались потом в книгу. В Открытом университете вел собственный курс писательского мастерства. Вообще, любил преподавать, любил обсуждать новые сюжеты быстро меняющейся жизни, внимательно читал прессу, радовался успехам учеников…Его вера в силу написанного и произнесенного слова была бесконечной.
Предлагаем вашему внимание интервью, данное нашему журналу в 2017 году.
Недавно страна простилась с Евгением Евтушенко. Многие писали о том, что вместе с ним ушла эпоха. Куда меньше авторов пытались понять — почему ушла? Что случилось с теми основами, принципами, в том числе в журналистике и литературе, которые вы несли как знамя?
— Нашему поколению в Литинституте фантастически повезло, 30‑40 процентов из нас были вчерашние школьники, остальные — вчерашние солдаты. Со мной на курсе учился Серёжа Орлов, прекрасный поэт. Танкист, всё лицо было обожжено. Расул Гамзатов, Гриша Бакланов, окопный лейтенант, Костя Ваншенкин, десантник, Юра Бондарев, Володя Солоухин, он, правда, не воевал, служил в охране Кремля. Я же был мальчик из обычной школы, верил в то, что писали в газетах, что говорили в школе запуганные учителя. Когда на семинаре обсуждали «Василия Тёркина» Твардовского, я сказал, что в «Тёркине» очень слабо отражена роль партии и ни разу не названо имя Сталина. В перерыве Коля Старшинов отвёл меня в сторону и таким интеллигентным голосом сказал:
Понимаешь, Лёня, на самом деле всё было по‑другому. Там не кричали “За Родину, за Сталина!” — а кричали матом.
Когда пришёл Женя Евтушенко, мы его приняли восторженно, но не из‑за стихов, а потому что он был длинный, нам такой был нужен в баскетбольной команде. Потом в институт пришли Белла Ахмадуллина и Юнна Мориц, Беллочка была пухленькая полненькая девочка с очень суровым недобрым взглядом. Когда у неё с Женей начался роман, Женя меня уговаривал, чтобы я её шпынял её полнотой, чтобы она похудела, но я от этой дружеской просьбы уклонился. Мы, в общем, все дружили, но, например, у Роберта Рождественского и Жени были не сахарные отношения. Роберт по натуре был более лояльным человеком, а Женя постоянно, как Винокуров говорил, «дергал льва за усы». Написал цикл стихотворений о революции, именно за этот цикл его впервые обругали. Руководители идеологических контор считали, что революцию надо любить не так, как тот или другой хочет сам по себе, а так, как предписано.
Ваше поколение хотело видеть идеальную революцию, без крови и тирании?
— То, что мы видели вокруг, не соответствовало идеалам революции как мы её понимали. Для нас это была борьба за справедливость, борьба за народ, много жестокого, но и безусловный идеализм, готовность, если придётся, отдать жизнь во имя идеалов. Мы себя называли «ранние христиане»… Тогда не было какой‑то творческой ревности к другим талантливым людям. Когда Женю преследовала критика, Роберт, которого критика ставила на первое место, предложил мне написать статью в его защиту, и мы написали. Постепенно сложился круг тех, кого потом стали называть шестидесятниками. Поэты собирали стадионы. Кстати, публицисты тоже собирали. Мы с Сашей Политковским приехали в Днепропетровск, нас пригласили во Дворец спорта. 6000 человек, мы просто отвечали на вопросы.
Многие нынешние главные редакторы, «золотые перья», те, кто задаёт во многом тон и планку качества в профессии, — воспитанники «шестидесятников»?
— Да, и Юра Щекочихин, Паша Гутионтов, и Лёня Загальский, и многие другие.
Евтушенко стал депутатом первого относительно независимо выбранного Верховного Совета СССР в 1989 году. Депутатами стали тогда Бакланов, Черниченко, Коротич, Щекочихин, Кугультинов… Люди верили, что поэты и журналисты приведут страну в норму?
— И Горбачёв, и Ельцин были шестидесятники. В воспоминаниях Сахарова я прочёл, что они дома слушали плёнки Окуджавы. На этой волне поколение выросло и в конце концов освободило Россию от рабовладельческого строя.
Что из сделанного «шестидесятниками» вам кажется самым главным?
— Сейчас, когда Женя умер, я подумал, что во всём, что он делал, была высочайшая порядочность. Такое старомодное слово. На одном из своих последних выступлений по ТВ он говорил о положении русских немцев. У нас о репрессированных народах много говорили, слава богу. Но немцы тоже репрессированный народ, и перёд ними никто не извинился. Хотя во время войны просто гребли и вышвыривали. Когда сейчас говорят о славянском братстве и каком‑то ещё, я вспоминаю слова Саши Городницкого:
Родство по слову порождает слово, родство по крови порождает кровь.
,
,
Многие упрекали Евтушенко, да и не только его, за сотрудничество с властью, за поездки по миру на государственные средства…
— Великий поэт — это должность. Пастернак был гениальный поэт, но великим поэтом в то время был Твардовский. Твардовский мог ответить на вопрос Хрущёва о литературе:
У нас в лесу есть птицы певчие и птицы ловчие, я боюсь, что птицы ловчие передушат всех птиц певчих.
Евтушенко ненавидели больше всего потому, что не могли придушить.
Что не сумели сделать «шестидесятники»?
— У Женьки в стихах были такие слова о революционере:
Не мог понять парень с шашкой наголо, что будет Троцкий и Бухарин, и будет Берия потом.
Сейчас иногда говорят, что «шестидесятники» потерпели неудачу. На самом деле те, кто это говорит, могут говорить только потому, что были «шестидесятники». Иначе ничего бы не получилось. Сегодняшняя возможность печатать то, что ты пишешь, пусть небольшим тиражом, и говорить что думаешь — это всё о том, что «шестидесятники» выполнили свою задачу больше чем на сто процентов. Просто желаний было больше, чем возможностей, но время убирает свидетелей. Так, кстати, называлась одна моя статья. Ушёл Женька, свидетель эпохи. Фронтовиков осталось один-два и обчёлся. Хорошо, что в Петербурге живёт Даниил Гранин. Но эти люди уходят, и всякие лакеи могут спокойно врать, как Мединский. Надо уроки извлекать, а настоящие уроки извлекают не из побед, а из поражений. Я верю, что дело, начатое «шестидесятниками», будет продолжено. Наверное, главное — ставить перед собой невыполнимые задачи…
,
,
