Область ограниченной свободы

Обозреватель «Новой газеты» Владимир Мозговой не считает себя профессионалом в спортивной журналистике, хоть и трудится на этой почве уже сорок с лишним лет. Он помнит, как за приложением «Футбол» стояли километровые очереди. Знает, как написать спортивный репортаж. Но не уверен, что всё это нужно сегодня. О прошлом и настоящем спортивной журналистики Владимир Мозговой рассказал ЖУРНАЛИСТУ

— Вы много лет пишете о спорте. Как развивалась ваша карьера?

В 80-е годы, особенно во второй их половине и начале 90-х — жизнь стала бесконечно разнообразной, пропустить это многоцветье было нельзя.  Я тогда был «бытописателем» жизни двух замечательных театров в Магнитогорске — театра кукол «Буратино» и драматического. Ещё занимался разнообразными культурными проектами, руководил городским литобъединением, организовывал фестивали авторской песни. Но всё это «без отрыва от производства», которое в означенный период двигалось к небывалой степени свободы. Газету, где я трудился — «Магнитогорский рабочий» — сравнивали с «Московскими новостями» (в частности, авторитетный собкор «Нью-Йорк Таймс» Билл Келлер), я был в самой гуще «бури и натиска»… Хоккей выводил меня в мир большой журналистики, и тот путь, который с начала 90-х прошел доселе никому не знакомый «Металлург», я прошел вместе с ним. А также и с газетой «Спорт-Экспресс». Так что, не будь «Магнитки», в спортивную журналистику точно бы не погрузился. Первое «Золотое перо» (приз лучшему журналисту, пишущему о хоккее) получил, будучи еще магнитогорским жителем. Случай для провинции редкий, собкоров не часто замечают и отмечают. «Спорт-Экспресс» обеспечил какую-никакую известность, приучил к жёсткой дисциплине. Но только в своей родной газете я мог себе позволить быть таким, какой я есть. Человеком, которому одинаково близки и сцена, и ледовая площадка, эти миры друг друга дополняли и подпитывали. Надеюсь, это чувствовалось и в текстах и они воспринимались шире, чем «клюшка-шайба-гол».

В «СЭ» с этим боролись: начало репортажа из шведского Эрншельдсвика (типа, «За фабричной заставой, где закаты в дыму, жил парнишка кудрявый — Петер Форсберг зовут»), конечно же, не проходило. Потом, правда, стало проходить и не такое, но уже без меня. Я сотрудничал со «Спорт-Экспрессом» в общей сложности 20 с лишним лет, о чём нимало не жалею. После короткого периода работы в еженедельном, симпатичном, но довольно быстро свернувшемся издании «Весь хоккей», я пришёл в «Новую газету».  

— Любой журналист может писать о спорте?     

Спортивная журналистика — занятие только с виду живое и весёлое, а на самом деле: голы, очки, секунды… Да, нужно хорошо знать спорт изнутри. Но тут есть парадокс — знание не всегда помогает. Чем больше знаешь, тем меньше в тебе ребенка. Того самого, кто смотрел на мир открытыми глазами. Если в тебе остаются только цинизм и уныние, из профессии лучше уходить. Во всяком случае, из этой конкретной профессии. Спорт, как его ни корёжат политика, деньги, алчность, амбиции, низменные страсти, пороки и вообще жизнь, всё-таки ещё сохраняет в себе частицу естественного позитива. Человечество за несколько тысячелетий придумало немного вещей, которые скрашивают тягость бытия. Спорт — из их числа.

— Вы не понаслышке знаете про советскую спортивную журналистику. Чем она отличалась от современной?

Спорт всегда был прибежищем пусть ограниченной, но свободы. У меня была возможность в этом наглядно убедиться, когда я писал диплом в бесконечно далёких уже 1970-х — о спортивной тематике в «Комсомольской правде». Пристанище мне тогда выделили в отделе обозревателей, и случайные разговоры мэтров дали едва ли не больше, чем годы учёбы в университете. Но это к слову. О таком понятии, как «60 на 40», нынешние и не слыхивали: это пропорция текстов о массовом спорте и спорте профессиональном (хотя как такового профессионального спорта в СССР официально не было и не могло быть). Понятно, что это всё ограничивало спектр тем и «читабельность». Но живое и тогда пробивалось сквозь рутину и официоз, всё зависело от меры таланта и способности сказать то, что думаешь. Пусть даже иносказательно. О спорте писали Юрий Трифонов, Василий Аксёнов, Юрий Нагибин. Большие, даже выдающиеся писатели. О спорте писали — образно, глубоко и ярко — отдельные  журналисты единственной спортивной газеты «Советский спорт» (приложение «Футбол», а после «Футбол-Хоккей» было купить непросто). В год выходили десятки книг о спорте. Большинство биографий были чудовищно примитивны, но встречались и жемчужины, невесть каким образом пробивавшиеся через цензуру и традиционные вкусы. Ну вот хотя бы «Я смотрю хоккей» Бориса Майорова в литературной обработке Евгения Рубина или «Не сотвори себе кумира» Аркадия Галинского. Они до сих пор остаются едва ли не главным образцом жанра. А в начале 80-х вышла тоненькая книжечка. На обложке зеленого цвета стояло: «Юрий Зерчанинов, Александр Нилин. Лимит чистого времени». Она, по моим представлениям, должна была произвести революцию в спортивной журналистике. Она была написана с максимально возможной на тот момент степенью свободы, раскованности и глубины погружения в предмет. Оказалось, что о спорте можно писать занимательно, как эти двое — ощущая гул времени в шуме трибун. Живую душу спорта могли не только чувствовать, но и передать. Это было одной из самых сильных сторон той журналистики, и это почти напрочь утрачено журналистикой нынешней.

— Как сегодня пишут о спорте в российских СМИ? Что изменилось?   

Свобода — штука каверзная, она высвечивает всё, что в тебе есть. Глубина, вдумчивость, отточенность стиля оказались востребованы менее всего. Это не значит, что исчезли хорошие, даже блестящие тексты, но… Жизнь слишком резко изменилась, чтобы развивалась потребность всматриваться в то или иное явление неспешно, не говоря уже о проникновенности. Талантливые люди не перевелись — время другое. В цене хлёсткость фразы и быстрота реакции, не до сантиментов.

Пришли дилетанты, понятия не имеющие о школе и базовых понятиях, менее всего заботящиеся о форме и стиле. Это не ужасно, но сужает поле спортивной журналистики, сводит ее зачастую к простому пересказу факта. Главное — чтобы быстрее, а с этим нынче проблем нет: интернет обеспечил мгновенную скорость доставки информации. Потребность в качественных текстах и хорошей аналитике по-прежнему есть, возможности, равно как и инструментарий, расширились, но примитивности меньше не стало. Стало даже больше. И уж чего действительно меньше, так это искренней любви. Может, оттого, что и сам спорт стал неизмеримо жёстче — как, впрочем, и сама жизнь.

— «Двойная сплошная» есть?

Запретных тем как бы нет, но в глубину той или иной проблемы мало кто отваживается заглянуть. Ту же тему допинга по сути проспала и прошляпила вся наша спортивная журналистика, предоставив это право журналистике западной. А проблема на самом деле куда серьезнее, чем даже санкции и запреты.

— Чем отличается  спортивная журналистика в России и на Западе?

Смешно и грустно, но спортивных изданий федерального масштаба у нас — на пальцах одной руки. Ежедневных газет всего две. Хоккейного издания при всей декларируемой любви к народному виду спорта нет вообще. На «загнивающем Западе» практически в любой стране печатных спортивных изданий пруд пруди. О роли спорта там не кричат — она там наглядно видна.  Да, там пишут о спорте, я бы сказал, технологичнее и без особых стилистических изысков. Просто масштабы охвата тем несоизмеримы с нашими, учитывая монопольный характер как нашего спортивного ТВ (один канал), так и прессы. Чуть лучше ситуация со спортивными сайтами, за ними, вероятно, будущее спортивной журналистики, но ещё не сейчас. Практически любой продвинутый болельщик может написать пост, который будет в разы интереснее произведения матёрого профессионала, но далеко не любой сможет выдавать продукцию хорошего качества день за днем.

— Насколько политизирован спорт на Западе и у нас?

«У них» он тоже отчасти политизирован и страдает теми же пороками, но нигде государство не влезло в него так, как в России, и нигде, как у нас, на него не возлагают столько неоправданных надежд. Спорт как явление замечательно разнообразен и многомерен, но считать его системообразующим элементом, «духовной скрепой»  — и неразумно, и опасно. Никакие масштабные спортивные мероприятия не заставят с нами дружить, если политика врозь. Никакие деньги, бросаемые на Олимпиады-Универсиады-Мундиали, и вообще на большой спорт, не затушуют глубинных проблем социума, не заставят людей любить власть больше, чем она того заслуживает. Хотя она на это и уповает. На спорт и без того возложили слишком много. А чем больше возлагают, тем сильнее разочарование от того, что не всё получается хорошо.

— Ставка власти на спорт как на «скрепу» сказывается на работе журналистов?   

Знать и писать о первом, не теряя при этом второго — задачка не из простых. Как воспеть новый стадион «Зенита», зная, что стройка на Крестовском острове стала символом дичайшей и даже преступной безалаберности? Как относиться к олимпийскому Сочи и его наследию после всего, что мы узнали о подноготной Олимпиады? Как воспринимать спорт с прежней степенью наивной чистоты после допинговых разоблачений? А когда было легко?

— Влияет ли на вашу работу информационная политика  «Новой газеты»?

Вообще у журналистов, работающих в чисто спортивных изданиях, и у журналистов, пишущих о спорте в широкопрофильных СМИ — разные задачи, возможности и способы подачи. В «Новой» отсутствует принцип хроникального слежения за тем или иным видом спорта — за исключением особо крупных событий, принципиально отсутствует статистика, и даже употребление цифр в текстах считается плохим тоном. Зато приветствуется осмысление того или иного  события, особый взгляд на привычные вещи. Цели мазать все чёрной краской, естественно, нет, хотя «Новую» многие воспринимают исключительно как оппозиционное издание. Что заслуживают — то и получают. Это касается и спорта, и его кураторов.  

— Многих спортивных комментаторов упрекают в нарушении журналистской этики. Что вы думаете о справедливости этих упреков?

Проблемы с этикой могут возникнуть у любого журналиста. Просто в спортивной журналистике они все на виду. А так как в спорте у нас разбираются все, то и получает наш брат по полной. Часто — совершенно заслуженно, потому что беспардонность нынче в чести. Впрочем, и сами спортсмены, не говоря уже о разного рода чиновниках, этической безупречностью не блещут.