Одна из книг Даниила Гранина в моей домашней библиотеке стоит между книгами Василия Шукшина и Фазиля Искандера. Шукшина я не застал в живых, о чем всегда жалею, пересматривая его фильмы и перечитывая рассказы. «Сандро из Чегема» Искандера я успел прочитать при жизни писателя и чесал в затылке — неужели мы современники этого классика. Но Искандер ушёл от нас в 2016 году. С книгами Гранина было всегда похожее чувство — ты читаешь его романы и знаешь, что этот человек рядом, в Петербурге, в Комарово. И когда ты приезжаешь в Комарово, ты знаешь — где-то здесь живёт Даниил Александрович. И с этим знанием живётся как-то лучше. Теперь в Комарово будет иначе. Писателя похоронят на местном кладбище рядом с Ахматовой. Мы будем ехать мимо на велосипедах на Щучье озеро и вспомним его книги. Вернёмся домой, перечитаем.
Блокадная книга
Гранин, Искандер, Шукшин, Лихачёв, Сахаров — таких людей называют «совестью нации». И в наше циничное и стесняющееся пафоса время этого выражения нельзя стесняться. Не так уж и много носителей этой совести. По которой мы должны определять, почему война — это плохо, а память о войне нужна.
Большинство студентов Высшей школы журналистики Петербургского университета приезжают из других городов и слово «блокада» для них не значит то, что должно значить. Я сам «Блокадную книгу» Адамовича и Гранина прочитал в 30 лет, потому студентов прошу прочитать её в 18. И они всё понимают. И про трагедию Ленинграда, и про то, где находится граница между совестью и возможностью выжить. Вряд ли они смогут после этой книги задать вопрос о возможной сдаче города. И дело даже не в городе. Авторы «Блокадной книги» рассказывают не только о Ленинграде, они на примерах своих героев ставят те точки опоры, на которые человеку необходимо опираться, чтобы знать, как можно, а как нельзя. Нас сегодня так часто развлекают и за нас всё решают, что «Блокадная книга» просто необходима — чтобы хоть в ней найти эти точки опоры, себя спросить, а как бы ты прожил в Ленинграде, кого бы ты предал или не предал.
Студенты писали рецензии на «Блокадную книгу». Три цитаты:
Аня Саханова
Человеку нельзя жить вразрез с исторической памятью, быть «моральным дистрофиком».
Екатерина Малышева
Пока я хожу по улицам этого города, я ему не чужая. И когда я пойму его людей, его историю, культуру, память и боль, мы станем родными с ним. Нелегко в тепле и сытости представить предел страданий и горестей, который переступили люди, во имя которых написана эта книга.
Алина Пупкова
Мне стало интересно, как сейчас выглядят эти дома из книги. В некоторых сейчас продовольственные и хозяйственные магазины, которых так не хватало в голодные годы (ул. Конторская, 18), где-то расположилась адвокатская контора (ул. Сердобольская, 71), где-то ателье мод (ул. Мытнинская, 5/2). В доме, где когда-то умирали от голода, сейчас расположился ресторан суши (пр. Стачек, 26).
Мой лейтенант
Его долголетие заставило нас, читателей, успокоиться. Словно Гранин будет всегда рядом. И в 2012 году он стал лауреатом премии «Большая книга» не за выслугу лет, а за свой новый роман «Мой лейтенант».
Большой роман, честный и правдивый рассказ о войне. Написан он писателем в 93 года и этот заметно по книге. Много мы знаем книг, написанных в такие годы? Что бы написали Чехов или Пушкин?.. А Гранин, как и многие ленинградцы, пережившие блокаду, держался, как кремень. Держался за трибуну в Бундестаге и рассказывал немцам о страшной блокаде. Фронтовик в 93 года рассказал о войне так, как у нас не принято — без патетики, без пафоса.
К войне у него такое же отношение, как и у режиссёра Сергея Микаэляна, снявшего в 1965 году фильм «Иду на грозу» по одноимённому роману Гранина (обязательно посмотрите этот фильм, там замечательные работы Василия Ланового, Ростислава Плятта, Евгения Лебедева). Микаэлян ушёл от нас в декабре 2016 года — тоже «совесть нации». Оба они не бравировали войной, а говорили, писали и снимали о ней страшное (не пропустите фильм «Вдовы»). Имели на то право — оба были фронтовиками.
И в этой сложной теме Гранин был без всякой натяжки своим человеком. Из тех, кто скажет правду в глаза, кто скажет, как отрежет:
Гимнастёрочка, ордена, медали, пусть негусто, но побрякивает. Зато гвардеец, зато танкист. В Москве, в Министерстве энергетики, на фоне чиновной шушеры я выглядел будь спок, ощущал свою подтянутость…
В его книгах всегда подкупает искренность. Он не хочет казаться каким-то особым, он такой, какой есть — прямой, иногда грубоватый, за словом в карман не полезет. И тут же — в меру сентиментальный, душевный:
Удивительная была после войны толпа на Невском: телогрейки, шинели, длинные пальто, бушлаты, макинтоши, многие шли с палочками, в шляпах, в пилотках, в косынках. Невский — это проспект для гуляния, и вот наконец к нему возвращались его друзья.
Неожиданное утро
Месяц назад в букинисте во дворике на 6-й линии Васильевского острова я обнаружил неизвестную мне книгу Гранина «Неожиданное утро», его путевые заметки из Австралии, Англии, Кубы, Капри… В 1970-м кто-то купил эту книгу за 62 копейки, я же приобрёл своё счастье за 30 рублей. И познакомился с совершенно другим Граниным. Который купался в Индийском океане, который учит совсем вроде бы житейским вещам — быть разумным путешественником, не проставлять все галочки в путеводителе. Надо не бегать по городу в туристической горячке, надо уметь видеть его и чувствовать. Гранин шутит, он остроумен, весел, молод и дерзок. По телевизору показывают почтенного старца, а тут такой путешественник. Завидуешь ему и учишься у него. Я уже попробовал — гулять по заморским кущам по заветам Гранина. Почти получилось. Не думал я, что Гранин и тут поможет.
В очерке об Англии он бродит по музею мадам Тюссо и заводит разговор с восковой фигурой короля Георга III.
— Что касается поэтов, так ведь вы жили во времена великих поэтов — Вордсворт, Колридж, Китс…
— Что значит — я жил! – язвительно поправил меня король. — Это они жили в мое царствование.
Дальше Гранин ничего не добавляет. И мы не будем.
Вместо финала
Что такое — человеческая порядочность? Гранин приводит такой пример:
Однажды я попросил академика Смирнова принять меня. Договорились, что я приеду к нему на дачу к двенадцати часам. Счастье мое, что я случайно подошёл к его даче вовремя. Владимир Иванович уже стоял на шоссе, ожидая меня. Вышел навстречу. Опять скажете — умиление нормальным вещам? Но я думал тогда — почему никому из людей моего поколения и младше меня не придёт в голову выйти к назначенному времени навстречу гостю? Мы будем гостеприимны и радушны, но нам и не догадаться, что можно ещё и так выразить свою внимательность к человеку. Сколько раз мы упускаем такие возможности.
Роман «Мой лейтенант» в моей домашней библиотеке издан в серии «Библиотека всемирной литературы». Они часто на корешок ставят фото автора. Поэтому лицо Гранина я вижу каждый день. Он подпирает лицо левой рукой, видно часы, морщины на лбу, седую шевелюру. Мы были его современниками. Но книги и фильмы всё равно останутся. И от нас теперь зависит, что они останутся, что будут полезны, будут врачевать, воспитывать, смешить и давать примеры порядочности и благородства. Спасибо за это, Даниил Александрович.
,
