Ольга Алленова: «До некоторых журналистов дошло, что социальные темы — это про нас»

Специальный корреспондент ИД «Коммерсант» Ольга Алленова по итогам конференции «ЗаЧем будущее социальной журналистики» рассказала Агентству социальной информации о вызовах социальной журналистики, ее сверхзадачах и героях.

Социальная журналистика XXI века — какая она?

Разная и неоднозначная. Она и про политику, и про человека. Я не могу сказать, что журналистика XXI века вся будет социальной. Нет, конечно. Людям всегда будет интересно знать, как мы будем жить дальше, что будем есть, как будем расплачиваться, зарабатывать, какой строй у нас будет и сможем ли мы высказывать свое мнение открыто или только на кухне — это базовая потребность.

Конечно, человек и его жизнь все равно будет занимать большое место — социальная тема важна и хороша тем, что она про каждого из нас. Каждого из студентов-журналистов, которые пришли на конференцию, эта тема рано или поздно коснется. Девушки выйдут замуж, будут рожать детей, окажутся в наших роддомах и столкнутся с отношением медперсонала. И если эти молодые журналисты не начнут что-то менять, их дети тоже будут с этим сталкиваться. Социальная журналистика — это включение в жизнь, прямая попытка ее изменить.

Что с ней происходит сейчас?

Социальная журналистика сейчас расцветает. Потому что люди, которые всегда были очень активными в политическом, гражданском смысле и оказались выключенными из своей профессии, в том числе журналисты, у которых зажат рот, — находят себя в социальной журналистике. Они занимаются волонтерством, пишут про то, как можно изменить мир хотя бы вокруг себя. И в этом смысле это перспективное направление.

Герои современной социальной журналистики и герои 1990-х, начала 2000-х — это разные люди?

По большому счету я пришла в журналистику только в 1999 году, причем не в социальную. С нынешних позиций я могу сказать, что в 1990-е был интерес к жесткой и желтоватой социальной журналистике – бездомные, морги, колонии. Как сказал Александр Зиненко (тележурналист, автор документальных фильмов НТВ, основатель программы «Профессия — репортер». — Прим. asi.org.), интересно было все, что дает яркую картинку. Сейчас спектр тем шире, и любую из них можно сделать интересной.

Нужно просто рассказать историю так, как бы вы рассказали своим близким. Если ты уважаешь читателя и не пытаешься манипулировать его сознанием, все получится.

— Ольга Алленова на конференции «ЗаЧем будущее социальной журналистики»

Мне кажется, до какой-то части журналистов дошло, что это про нас, про каждого. Казалось бы, еще совсем недавно мы совсем не говорили о том, что происходит с женщинами, которые теряют ребенка в роддоме. А сейчас эту тему подняли Лида Мониава и Фонд помощи хосписам «Вера», вышла книга «Посмотри на него» Анны Старобинец, потерявшей ребенка. Это оказалось очень важным для людей, потому что может коснуться и женщин, и мужчин.

Что-то же в социальной журналистике остается неизменным? У нее есть стержень?

Человек, его жизнь, его интересы всегда должны быть в центре.

Думаете, эта тенденция со временем не поменяется?

Мне кажется, нет. Мы все люди, и мы все сталкиваемся с чем-то в своей жизни или столкнемся. И мы понимаем, что рано или поздно в нашей жизни будут социальные вызовы.

Некоторые специалисты медиасферы говорят, что журналистики сейчас нет, есть только журналисты. Можно ли то же самое сказать о социальной журналистике?

Мне кажется, это вообще неверное высказывание. Журналистика есть. Другое дело, что она существует в урезанном виде из-за цензуры в политическом пространстве. У нас нет того спектра мнений и текстов, который мог бы быть. Но в то же время есть независимые СМИ. Как мы можем говорить, что нет журналистики, если есть «Медуза», Republic – они никуда не делись. Там нет цензуры, журналисты пишут качественные тексты. Есть «Ведомости» и «Коммерсант». Социальная журналистика, конечно, есть. Тот же портал «Такие дела» ведет мощную работу в этом направлении. И это не феномен отдельного журналиста.

Есть ли формат или жанр социальной журналистики, который «заходит» лучше остальных?

Не могу сказать, что какой-то один формат лучше. У лонгрида своя ниша. Это, как правило, сложные истории, которые включают в себя много дополнительных тем. Можно рассказать историю семьи, где растут приемные дети, и параллельно описать, что семья остается один на один со своими проблемами, то есть затронуть тему сопровождения приемных семей. Или рассказать, что дети ведут себя не так, как от них ожидают родители. Появляется тема сиротской депривации.

А интервью?

Это совершенно другой жанр, но тоже мощный. Он, конечно, во многом зависит от спикера и от журналиста, от умения разговорить. Например, Нюта Федермессер, директор Центра паллиативной медицины и бывший руководитель фонда помощи хосписам «Вера», умеет сказать так, как ты никогда не напишешь, донести свою мысль до самого мозга читателя. У таких интервью очень сильный потенциал.

Есть еще, конечно, информационные заметки. Они позволяют журналисту не тратить две недели на написание текста и сбор материала, а коротко отразить суть проблемы, чтобы дальше кто-то подхватил и раскрыл тему. У всех жанров журналистики есть будущее, они все перспективны.

С какими проблемами сейчас сталкивается социальная журналистика?

Очень сложно заинтересовать широкую аудиторию. Как правило, эти материалы читает социально активная часть граждан и люди, имеющие отношение к теме. Если мы пишем про приемные семьи, то об этом в основном читают эти же семьи. Про психоневрологические интернаты прочитают те, кто понимает, что их дети с ментальной инвалидностью могут попасть туда, если с родителями что-то случится, или люди, у которых там уже живут родственники.

Как сделать так, чтобы эта аудитория расширилась?

Я не знаю, как сделать так, чтобы мы все поняли, что это касается каждого. Для меня это самый серьезный вызов и проблема, потому что мы можем что-то изменить, только когда есть общественный запрос. У социальной журналистики, помимо информирования аудитории, есть еще сверхзадача — постепенно менять ситуацию. А когда есть только группа активных читателей, но общественный запрос не сформирован, ничего не меняется.

Большая аудитория пока не чувствует, что это касается каждого, что это может быть каждый из нас. Важно донести это до читателя. И проблема даже не в журналистах и не в СМИ, проблема в аудитории, общественный запрос невысок. Перемены — это двусторонний процесс, это должны делать не только журналисты.

— Ольга Алленова на конференции «ЗаЧем будущее социальной журналистики»