Сегодня, в эпоху фейковых новостей и гибридизации медиа, спрос на качественный контент велик как никогда. А значит, велик спрос на тех, кто такой контент способен произвести. О подготовке журналистских кадров, особенностях российской журналистики и трансформации профессии мы побеседовали с доктором филологических наук, профессором, деканом факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, заведующей кафедрой теории и экономики СМИ, секретарем Союза журналистов России Еленой Вартановой.
На российском журналистском рынке труда высочайшая конкуренция. Работу, особенно начинающему журналисту, найти очень сложно. При этом большинство тех, кто работает журналистом или редактором в СМИ (в первую очередь это касается печатных и интернет-СМИ), не имеет профильного образования. По ощущениям чуть ли не две трети из них филологи, лингвисты, историки, технари. О чем это говорит, на ваш взгляд?
,
,
— Сегодня нет достоверной статистики, и никто реально рынок труда и подготовку к рынку труда не изучал, но по ощущениям это подтверждает тезис о журналистике как открытой профессии. Она всегда привлекала разных людей, имеющих непрофильное журналистское образование. И я бы сказала, что это говорит не о кризисе журналистского образования, а о кризисе рынка труда для выпускников филологических, исторических и прочих факультетов. Мы анализируем трудоустройство наших выпускников и видим, что все они трудоустроены более или менее по специальности.
Журналистика как термин сегодня должна пониматься гораздо шире, чем 50, и даже 20 лет назад. Сегодня под журналистской работой очень часто подразумевается и редакторская работа, и работа по созданию текстов из уже имеющейся информации, новостей, источников — своего рода рерайтинг. Журналистикой очень часто называют то, что происходит в социальных сетях, и это может быть своего рода SMM, который не всегда соответствует журналистскому стандарту по созданию текста. Поэтому, конечно, выпускники журфаков, которые овладевают компетенциями по написанию разного рода текстов с разными задачами, находят работу. Как и другие выпускники, приходящие из других вузов.
Конкуренция, разумеется, с выпускниками не журфаков есть, но она гораздо меньше, чем была в 1990-е годы. Потому что в те годы при обновлении профессии, при создании независимых новых СМИ, когда рынок бурно рос количественно, экспоненциально и экстенсивно, на него приходили люди, не имевшие журналистского образования и представления о журналистской этике. Потому что рынку тогда требовалось очень много людей, сообщающих сенсации, пишущих «с колес», не проверяющих информацию. И вот туда приходили выпускники не журфаков.
,
,
Сейчас ситуация изменилась в сторону легитимации журналистского образования. Оно отчасти стало готовить специалистов для рекламной и PR-индустрий. Этот факт тоже надо учитывать. На многих филфаках, истфаках, соцфаках открыты кафедры по связям с общественностью. И сегодня выпускник исторического факультета необязательно историк. Поэтому конкуренция становится очень многослойной.
И более того, сама профессия меняется. Конечно, газетная журналистика еще сохраняет, я бы сказала, относительную чистоту. Но в новых цифровых средах идет явная гибридизация. Рынок становится очень разнообразным, и даже при серьезной конкуренции многие люди находят себе место работы.
Вы сказали, что более или менее по специальности место работы находят все выпускники журфака МГУ. Все — это значит 100%?
— 80% выпускников журфака МГУ трудоустраивается в медиасреду. Но не все как журналисты. В трудовых договорах в разных медиакомпаниях одна и та же работа может называться по-разному. Где-то — журналист, где-то — корреспондент, где-то — новостной продюсер. При этом еще раз подчеркнем, что понятие медиасреда шире, чем понятие редакция.
Мы недавно проводили исследование наших студентов, с тем чтобы выяснить, какой общественно-политической информацией они пользуются. Мы выяснили, что они в большинстве своем не пользуются телевизионной информацией. Они не пользуются газетной информацией, хотя в число информационных спонсоров факультета входят редакции печатных газет: они присылают нам свои тиражи, газеты эти разбираются очень быстро, но студенты в качестве основного источника информации все же называют социальные сети, которые, конечно, представляют журналистскую информацию, но уже в перечне других источников. И вот эта цифровая среда очень сильно меняет и формы занятости наших выпускников.
Однажды я летела на международную конференцию. Ко мне в самолете подошел наш выпускник, поздоровался и сказал, что он работает по специальности. Я обрадовалась и спросила: «Какая же ваша работа?» Он ответил: «Я пишу сценарии для компьютерных игр». Поэтому оценивать, кто работает по специальности в современной новой цифровой среде надо все-таки вдумчиво. К этому нельзя подходить прямолинейно. Да, у нас многие ребята ведут новости на «Первом канале», на ВГТРК, на канале «Москва 24». Это понятная для нас сегодня работа. Но некоторые выпускники пишут для той же самой «России 24» бегущую строку.
Недавно мы получили грант Российского научного фонда «Разработка фундаментальных основ отечественной теории медиа в условиях трансформации общественных практик и цифровизации СМИ». Это очень интересное исследование, которое позволит ответить на вопрос: что же сегодня понимается под классическими базовыми терминами «медиа», «СМИ» и «журналистика» в индустрии, у аудитории, в образовании и у теоретиков? Мы только приступили к этой работе и видим, что у четырех основных групп (а есть еще одна группа — законодатели) совершенно разные представления о том, что мы называем журналистикой. Поэтому нам необходимо выявить базовые представления о главных терминах и попытаться договориться.
Владимир Познер считает, что в России есть отдельно взятые журналисты, а журналистики, как профессии, нет.
— Я думаю, что Владимир Владимирович в данном случае говорит о политической журналистике. После 1985 года, когда в стране начались процессы перестройки, понятие политической журналистики распространилось на всю журналистику. И действительно, политическая журналистика сегодня в России (да и во всех странах мира) переживает непростой период. По многим причинам, из них главные, на мой взгляд, две.
Первая в том, что политическая журналистика в ее классическом виде, когда она была медиатором между властью, журналистами и аудиторией, исчезает из-за появления множества альтернативных источников, которые аудитории всегда более интересны, потому что они как будто свободные.Другой причиной является то обстоятельство, что журналисты, освободившись от цензуры, которая была государственным институтом в Советском Союзе, не освободились еще от двух вещей: от жесткой самоцензуры с одной стороны, а с другой стороны — от некоторой анархии, которая пришла профессию в 1990-е годы. Тогда принципы социальной ответственности и журналистских стандартов многими не разделялись и рассматривались как своего рода самоцензура. А ведь у журналистики, если мы говорим о ней как о профессии, есть несколько базовых принципов: проверка информации и ответственность перед обществом за те эффекты, которые журналистика приносит.
,
,
И вот такой ложно понятый принцип свободы, когда журналист, не учитывая ценности профессии и возможные последствия, готов писать о том, о чем считает нужным, формируя повестку дня под свое СМИ, под своего главного редактора, а не под общественный запрос, стал причиной, того, что журналистика в таком разоблачительном виде перестала восприниматься обществом.
Здесь, наверное, еще нужно вспомнить об особенностях национальной журналистики?
— Безусловно. Журналистика — уникальная профессия: у журналистики каждой страны мира есть универсальные, общие черты и есть значительные национальные особенности. И у нашей журналистики тоже своя традиция, своя историческая траектория. У нас недавно диссертация на факультете была защищена, которая доказала через анализ социально-политического и культурного контекста, что российская журналистика является особым институтом и по некоторым критериям сильно отличается от западной журналистики. У нас, например, есть термин, которого нет ни в одной стране мира — публицистика. Это своего рода морально-политическая эссеистика, которая позволяет журналисту высказывать свое мнение открыто. Что, например, в США совершенно не разделяется. Американские журналисты учатся исключать собственное мнение из своих статей: мнение эксперта, мнение политика — отлично, свое — нет. У нас совсем другая позиция: журналист не просто может, он должен говорить, потому что читатель хочет узнать, что журналист думает о том, о чем пишет.
У отечественной журналистики есть еще одна отличительная черта. Она тесно связана с литературой, она выросла из историко-литературной традиции. Уже во второй половине XIX века велись дискуссии между западниками и славянофилами, а конкретных партий со структурами, уставами, членскими билетами, программами, участием в выборах не было. Вся партийная журналистика вышла из дебатов в литературных журналах.
И поэтому когда мы оцениваем нашу журналистику с позиций англо-саксонской журналистики, мы видим, что она не соответствует ее нормативу. Но она соответствует отечественному культурному коду — коду литературоцентричности, текстоцентричности, словоцентричности, который во многом определяет и наше политическое сознание. И поэтому я думаю, что и журналисты, и журналистика у нас есть.
Несмотря на информационные войны, машины пропаганды, «кто не с нами, тот против нас» и тому подобное?
— Сегодня, когда поле «информационной битвы» глобально переместилось в интернет, а столкновение идеологий, финансовых интересов, культурных парадигм приобрело форму своего рода информационно-психологической или, как ее теперь иногда называют, гибридной войны, мы понимаем, что оружием наших дней еще в большей степени стало слово. Да, можно говорить о том, что политика во всем, но при этом нельзя всю журналистику сводить к политике. Как человек, который давно занимается изучением политэкономии в СМИ, я могу вам сказать, что все сводится не столько к политике, сколько к экономике. Поэтому, может быть, нам надо говорить, что у нас неплохая экономическая журналистика. И откреститься, в конце концов, от работы пресс-служб, которые защищают ту или иную точку зрения в интернете. Ведь информационные войны ведут зачастую не журналисты, а пресс-службы корпораций, крупных структур, социальных институтов, правительств. Это их задача. И это связано не столько с журналистикой, сколько с геополитической ситуацией сегодня.
Я думаю, что очень важным инструментом борьбы с тотальным оглуплением и с тотальным запугиванием должно стать медиаобразование: людей надо учить пользоваться современными медиа, учить проверять информацию, приучать смотреть на журналистику мнений не как на журналистику новостей. А журналистское образование сегодня должно готовить профессионалов, которые могут рассказывать про отдельное событие, встраивая его в широкий социальный контекст, давая с одной стороны критическую оценку, а с другой — определенную прогностическую оценку тому, что происходит.
,
,
Профессиональный отбор новостей, профессиональная их фильтрация, профессиональная проверка фактов, которые важны именно сегодня и сейчас, и профессиональное донесение информации до целевых аудиторий, которые могут быть очень разными — вот в этом я вижу важнейшую задачу журналистики сегодня.
Владеть словом, оружием наших дней, сегодня обучают 153 российских вуза. Именно столько (по данным портала Вузотека.ру) в стране высших учебных заведений со специальностью «Журналистика». На ваш взгляд, это очень много?
— Наверное, число выпускников журфаков сейчас великовато, и я допускаю, что и число самих центров журналистского образования — где-то это факультеты, а где-то это просто кафедры — тоже. И мы видим, что качество выпускников журфака не везде одинаковое. Понятно, что федеральные, классические вузы сохраняют свои школы, неплохие материально-технические базы, достаточно приличный с точки зрения научных и образовательных квалификаций состав преподавателей, хорошие связи с работодателями в своих регионах. Конечно, в 1990-е годы, когда в вузах на журфаках ситуация была экономически очень нестабильной, я бы даже сказала, кризисной, многие начали открывать коммерческие программы, ориентируясь прежде всего на рекламу и связи с общественностью, тем самым пытаясь улучшить свое положение. Это тоже понятно.
Однако я бы не сказала, что существует универсальная модель развития журфаков: оставим только крутые журфаки с известными выпускниками в крутых рейтинговых университетах, закроем остальные и решим проблему. Нет, это не так. Моделей развития центров журналистского образования будет несколько. Эти модели будут выстраиваться после анализа запросов рынка труда работодателей, различных структур, которые существуют на региональных рынках, и после корректировки программ в соответствии с этими запросами. Все-таки общество движется в сторону цифры. А цифра требует много профессионально подготовленной информации, как журналистской, так и смежной. И журфакам надо думать об этом, и переформатировать свои программы, отвечая на реальные нужды общества и медиаиндустрии.
С другой стороны журфакам нужно понимать направление развития профессии. Для этого нужно проводить научные исследования. У науки есть очень важная функция — прогностическая. Посмотрите, сколько прогнозов развития к нам идет от инновационных центров, начиная от «Сколково» и кончая западными очень известными вузами. Они все говорят: будут нужны в той или иной степени создатели тех или иных текстов. Творческие люди, которые будут создавать визуальные коммуникации, их кто должен готовить? Академия художеств? Или их должны готовить кафедры визуальных коммуникаций журфаков?
Сегодня, если мы обратимся к структуре научных специальностей министерства образования, мы можем увидеть, что журналистика входит в федеральное учебно-методическое объединение «Средства массовой информации и информационно-библиотечное дело». Кроме журналистики оно включает еще четыре направления подготовки: реклама и связи с общественностью, издательское дело, телевидение и медиакоммуникации.
Мы все находимся на одном поле. И поэтому мы должны четко понимать, какие специалисты потребуются для СМИ и медиакоммуникаций завтра. И готовить уже специалистов туда. Но самое интересное, что, конечно, классический журналист с определенным набором цифровых навыков все равно останется нужен. В мире фейковых новостей, которые стимулируются, прежде всего, непрофессионалами и ангажированными структурами разного рода, необходим «навигатор по информационным потокам». Этим навигатором в отдельных случаях может быть и робот. Но я думаю, что пока человеческий фактор играет у нас большую роль в обществе, пока мы не вступили в эпоху искусственного интеллекта и абсолютно полной роботизации, нужны люди с социальной интуицией и социальным темпераментом, способные отбирать из потоков информации социально-значимые темы.
Источник: ГИПП
