Наука как мучение
НИР (и НИРС) «прописаны» в договорах преподавателей и в учебных планах. Часов на эту работу тем больше, чем выше уровень квалификации (у магистров больше, чем у бакалавров, а у аспирантов — больше, чем у магистров). Каждый преподаватель должен заниматься научно-исследовательской работой «по умолчанию» (и работа эта воспринимается как «лишняя нагрузка», никак не оплачиваемый принудительный труд). «Сплав» науки и образования провозглашен на всех уровнях — от уставов вузов до федеральных законов. И это, конечно, сделано во благо и образования, и науки.
На деле преподаватели чертыхаются и проклинают навязанные им руководством обязательства «иметь ваковские публикации» «для отчета», просто в штыки воспринимают требование «бегать с высунутым языком» и искать входы в неведомый SCOPUS и WoS, о которых все слышали, но никто их в глаза не видел, писать заявки на гранты, зная, что «там все и без нас уже решено» и т. п. Студенты раз в год получают творческие пинки от научных руководителей — вот, конференция приближается, готовь доклад! Тезисы! — и «готовят» кое-как, лишь бы отвязались (наверняка во многих вузах приходится искать дополнительные «бонусы» — например, «выступишь на конференции — мы тебе зачтем доклад как защиту курсовой» и прочее). Во всей этой очень активной суете нет ни малейшего смысла — поскольку научная работа предполагает
• системность;
• целеполагание;
• результативность (достижение цели).
Не обладая ни одной из этих черт, деятельность по написанию статей и подготовке докладов (а заодно уж и защите курсовых, дипломных работ, магистерских, кандидатских и даже докторских диссертаций) оказывается чем угодно, но не наукой.
,
,
А так как на журфаке есть еще и страшно конфликтующий с научным подходом принцип «практики», то вместо курсовых и дипломных работ предлагается защищать так называемые «творческие» труды: представлять комиссии свои практические достижения. В этом компромиссе усматривается глубокий раскол между принципом «сплава науки и образования» и прикладным характером профессии, к которой готовят на факультетах журналистики. В общем, получается, что наука на журфаке — что-то вроде гири, привязанной к ноге велосипедиста: без нее летел бы он ласточкой по шоссе к своим профессиональным достижениям, а с нею плетется кое-как — и велосипед не оседлаешь, и скорость не та, и достижения все недостижимее.
Если наука — все, то она — ничто
Хватит зря тратить время такой огромной массы людей! Всякая деятельность человека, занятого интеллектуальным трудом, может быть основана на научном подходе. Наука придает труду смысл и самой своей организацией (структурностью и системностью), и теми возможностями предсказания будущего, какими она обладает. Так стоит ли выделять эту деятельность в какой-то специальный «отсек» программы? По логике, все, чем занят студент в вузе, должно быть исключительно наукой — образование и есть научение. Принцип «растворения» науки в ежедневной учебной деятельности давно реализован в вузах, но бедой остается структурная «выделенность» научной работы в отдельные задачи (например, написание курсовой или диплома). Эта работа похожа на открытие господина Журдена — о, я и не знал, что 40 лет говорю прозой! Научное сочинение (статья, доклад, курсовая, диплом, диссертация) по сути есть рассказ о том, как автор «взял» какой-то фрагмент действительности (в виде пачки газет или кучи телесюжетов, скажем), применил к нему некоторые методы препарирования и попытался более-менее стройно рассказать о результатах. Но разве вся наша деятельность по производству интеллектуальных «продуктов» не есть то же самое? Мы берем фрагмент действительности и концепируем его — хоть в умной беседе с товарищем, хоть в создании журналистского материала… То есть все время исследуем. Но если все вокруг по сути не отличается от деятельности научной (намеренно огрубляю), то ей нет места в вузе как чему-то особому. Это так же, как если ты получаешь церковное образование, а тебе отдельным предметом читают «веру».
Не наука «вообще», но лаборатория
Бруно Латур, показывая «симулякровый» характер науки в современном обществе, сосредоточил свое внимание на таком понятии, как лаборатория. Его задача была указать на то самое «сакральное место», которое проводит черту между «профанами» (людьми, не занимающимися наукой) и учеными. Здесь наука четко (материально) выделена из окружающего пространства, здесь есть инструменты и аппараты, пользование которыми доступно не каждому, здесь есть правила получения и фиксирования результатов — а значит, есть место и науке как таковой. Так как гуманитарная наука своей лаборатории лишена, она оказывается в трудной ситуации «псевдонаучности» (в английском языке к гуманитарной науке применяется понятие «scholar», которое условно могло бы быть переведено как «штудия», «корпение над книгами»). Так вот, курсовая, диплом, диссертация (и ритуалы их защиты) как раз и выступают некоторым виртуальным «лабораторным протезом» гуманитарной науки, создают видимость лабораторных стен. Без всякой критики — следует серьезно отнестись к сохранению таких архаичных форм и рассматривать их как носители особых смыслов такой деятельности. Остается эти особые смыслы отыскать. Их суть — в очищении научной деятельности от повседневности, создании модели такой работы, и смысл такого моделирования во включении механизмов «остранения» (по Шкловскому), дающих возможность разглядеть суть того или иного объекта, обнаружить закономерности и предсказать последствия.
,
,
Для журналистики как особого поля управления информационными потоками предсказание «недалекого будущего» и оказывается «институционально образующим» фактором. Тот, кто видит тенденции (и их ближайшее развитие), оказывается гарантом сохранения системы. Без таких «впередсмотрящих» журналистика неизбежно должна переродиться в некие иные сферы деятельности (и спор о «конце журнализма» звучит уже как похоронный звон). Между тем лаборатория журнализма уныло ждет своих акторов — осталось только взяться за инструменты и начать моделировать завтрашний день. У нас сегодня эти функции выполняют «эксперты инфополя» — практики, в основном внимательно следящие за западной мыслью в сфере журнализма. Они собирают крупные форумы в духе «медиа-сегодня-завтра» и предвещают тренды — увы, наугад (как было с инфографикой, Big Data и другими не более чем модными игрушками и упаковками, далекими от реальных мощных сдвигов в коммуникационном пространстве). А ведь можно было просто лабораторным способом мониторить мышечные сокращения информационных систем.
От метафоры лаборатории — к вузовской жизни. От реферата — к национальному википодвигу
Однако вернемся в стены университета, увешанные журфаковским творчеством и разными призывами к новым проектам и событиям. Наука в университете может и должна стать осмысленной работой, направленной на достижение нового уровня личностного развития журналиста. Причем изобретать ничего не надо — только правильно расставить акценты.
Начнем с привычной «пранаучной» формы — реферата. Сколько бы ни высмеивалась сама эта форма, она продолжает здравствовать и поныне. Каждый ученый старой закалки знает: хороший реферат — это большой шаг вперед на пути освоения крупных массивов знаний. Фактически — личная интериоризация чужого слова (было чужое — а ты его освоил). Никакого отношения к копипасту такое освоение не имеет (в случае «скачиваний» и плагиата это будет простая подделка, а чужое слово так и останется чуждым). Но реферат предполагает прочтение больших текстов и их краткое концептуальное изложение. Хорошая форма? Увы, уже ушедшая из жизни — как ушли виниловые пластинки. Воспроизведение этой формы маниакально преданным старой системе преподавательским составом выглядит больше похожим на ритуал, чем на приобщение к научному мышлению и проникновению научных способов освоения действительности в плоть и кровь студентов.
Взамен этой формы следует повсеместно перейти на работу с русскоязычной Википедией — вот уж поле настоящего труда и новейших по своей функциональности рефератов. В Челябинском государственном университете мы со студентами-пятикурсниками пытаемся вести такую работу уже несколько выпусков подряд — не сказать, чтобы у всех получалось, но достижения становятся все заметнее. Однако понятно, что правильно было бы вовлекать студентов в создание качественных статей для российской Википедии сразу, с первого курса (и еще лучше — со старших классов средней школы). Каждый должен освоить жесткие правила статей в этой энциклопедии нового типа: здесь главное — реферативный тип подхода к материалу. Никаких оригинальностей и отсебятины, но и никакого «копипаста» без кавычек. Сухость и научность языка, объективность подачи материала, богатство ссылок и внимание к материалу.
,
,
Когда студенту удается создать статью, принимаемую в основной корпус Википедии, он чувствует ответственность за свое «дитя». Ведь важнейший принцип Википедии (в отличие от привычной реферативной формы) — обновление материала, поддержание статьи в актуальном состоянии. Это все равно как завести «тамагочи» на всю жизнь — пасешь эту статью, пестуешь ее, оснащаешь новыми вставками-добавками-поправками. Здесь есть системность (и очень жесткая — вопреки странноватому в преподавательских кругах мнению, что в Википедию любой может написать что угодно, — попробуйте и посмотрите, что получится), есть целеполагание — статья должна получить знак «хорошая» (а вдруг даже «избранная»? Но пусть хотя бы «добротная»), есть и результативность — твоя статья становится достоянием сотен тысяч читателей, обращающихся к Википедии за самым первым (а иногда и последним) ответом на любой познавательный вопрос.
Если вместо рефератов (кстати, не только по специальным журналистским темам) студенты начнут писать википедические статьи, университет в целом поднимется на ступень выше в своей общественной роли просветителя и производителя знаний. Дело за преподавателями — нужны специальные курсы, нужны даже агитация и пропаганда, вовлекающие их в работу с Википедией. Если бы вузовские преподаватели вели свою карьеру и в «рангах» Википедии, они легко могли организовать студентов на плодотворную деятельность в рамках этого ресурса. А ведь хорошая, качественная Википедия — это настоящее национальное достояние!
В поисках предметов и объектов
Ньютоно-картезианская модель научного знания предполагает, что все в мире может стать объектом и предметом научного препарирования и анализа. Собственно, в научном пространстве нашей цивилизации анализ и есть «царь» исследований (расщепить, разобрать по косточкам, разложить на составляющие, классифицировать и типологизировать). Ну что ж, как бы ни было это несовершенно и ни подвергалось критике постнеклассического периода, а для науки на журфаке вполне подходит. Студент найдет ту сферу, где ему нескучно, а дело преподавателя — поместить эту аморфную сферу в жесткие рамки и стены лаборатории. Принцип «разделения» методов (отдельный предмет на журфаке посвящен методам исследования — не всем, а некоторым, привычным в социологической науке) и собственно научной деятельности (все ли научные руководители студентов тоже владеют этими методами? И не получается ли, что «предметы научного анализа» сами по себе, а приемы анализа — автономны?) ведет к тому, что гармония научного труда остается недосягаемой абстракцией.
Между тем есть простая и внятная задача — медиакритика в самом полном и серьезном смысле этого слова. Ведь суть всякой научной журналистской работы — анализ журналистской продукции или деятельности, сопровождающей созидание этой продукции. Этот анализ не может быть самодостаточным («мы выяснили, что…»), он должен быть направлен на прогноз «медиа-завтра» (даже если работа связана с архивами и историей журналистики). Навык «футурологического» отношения к научной работе в сфере журнализма чрезвычайно значим. И здесь преподавателям вполне возможно доверять интуиции студентов, их чувству актуального. «Свободный» выбор тем курсовых и дипломных работ часто успешен и значительно более «продвинут», чем, скажем, кандидатские диссертации, которые нередко «подгоняются» под тот или иной диссертационный совет и его «пристрастия».
,
,
Но сама работа над курсовой и дипломной работой остается проблемой: аврал, «наскок» в последнюю минуту, неспособность постановки эксперимента знакомы всем журфакам без исключения. Преодолеть можно только принципом сквозных семинаров (в рамках третьего стандарта была сделана попытка ввести такой сквозной семинар для всех магистратур страны, но правильнее делать это уже на бакалавриате). Задача не вовлекать в отвлеченную научную деятельность будущего журналиста, а помогать завтрашнему журналисту овладеть методами интеллектуального предвидения, основанными на простых научных приемах анализа и медиакритики. Эта часть работы и сегодня выполняется «точечно» — отдельными преподавателями, «в некоторых случаях». И это беда, конечно.
Увлечь наукой
Так как переход к новой системе оценки диссертаций (экспертами — специалистами по теме диссертации, а не диссертационными советами) ВАК и Минобрнауки РФ осуществить не решились, то наука кандидатского (да и докторского) уровня остается заложницей системы. Это означает, что работает исключительно принцип системности, но целеполагание и результативность оказываются второстепенными и «риторическими». Однако и в таких условиях можно научить науке как принципу постоянной профессиональной рефлексии. В ЧелГУ с молодыми преподавателями и аспирантами мы каждую весну уходим в водный поход среди последних снегов и апрельского солнца. Там проходит научная конференция — прекрасный формат, когда участникам «некуда сбежать» от докладов и их обсуждения. Привычные формы конференций в больших городах нечасто бывают успешными — докладчики прибегают «строго» к своему выступлению и не хотят слушать других, опять бегут по своим бесконечным делам. Таковы же судьбы студенческой науки (позволительно ли называть наукой авральный метод созидания шаблонизированных текстов?). Но «вдали от цивилизации» вполне возможно реставрировать что-то вроде античных рощ, где философы беседовали со своими учениками и друг с другом. Метафора несколько неуклюжа, однако по сути верно передает выработку навыка аналитического говорения и не менее аналитического слушания — предпосылок научного взгляда на любой предмет, предпосылок медиакритического способа деятельности в будущем.
Критика и созидание
Остается четко сформулировать, что впереди.
1. Мониторинг проблемного поля медиа и создание списка первоочередных проблем, требующих интеллектуального осмысления (что-то вроде 100 тем, ждущих своего разрешения в науке о масс-медиа).
2. Авангардный анализ сегодняшних явлений с целью предсказания завтра и разработка практических шагов через это завтра в послезавтра.
3. Вовлечение в лабораторную деятельность по анализу всего и всея — аудиторий, медиапродуктов, журналистской деятельности, техники и самих средств массовой коммуникации, наконец, социума, повитого информационными каналами как пеленами (сосудами?).
Главное — выход из лаборатории практикующего журналиста, имеющего остро-аналитический ум. Дальше он сам решит, какую журналистику и как ему делать — он ведь ученый журналист.
