Беседы с учителями о прошедшей войне

Иван Васильевич Кузнецов, Борис Иванович Есин и Семен Моисеевич Гуревич — прославленные профессора факультета журналистики МГУ. По их учебникам несколько десятилетий подряд учатся студенты-журналисты по всей стране. Чуть больше пяти лет назад я взяла у них интервью для книжки «Беседы с учителями», в которых они говорили о факультете, коллегах, журналистике и о своем пути в науку. Важной в наших разговорах была и тема войны, участниками которой они являлись. Сегодня Кузнецов, Есин и Гуревич — уже история журналистики.

Иван Кузнецов: «Ведь самый страшный час в бою, час ожидания атаки»

— Иван Васильевич, вы участник Великой Отечественной войны. Что из того времени живет в памяти до сих пор? 

— Я учился на сержанта в полковой школе. Когда окончил школу, нас повезли под Великие Луки. Приехали мы туда в февральскую ночь 1943 года. Помню, как 7 марта мы встречали вблизи фронта. Потом нас перебросили под Смоленск. Это уже был другой фронт. Там был Прибалтийский, а этот Третий Белорусский. Самое тяжелое на фронте — это ночные походы по сорок километров. Это очень утомительно. Я был бойкий и командир роты, старший лейтенант, назначил меня ординарцем для связи.

— И что вы должны были делать?

— Расскажу сейчас. Мы идем, а командир роты дает мне распоряжение: «Старший сержант Кузнецов, идите и узнайте, как там наши идут, и доложите». Значит, мне нужно было пропустить роту, которая растянулась на километры. А кто-то плохо идет, кто-то, может, на повозке, кто неспешно передвигается. Я до конца ожидаю, пока все не продут, и чтобы ему доложить, догоняю ушедшую вперед голову.

— Уставали?

— Я уставал безмерно в этих походах. Однажды до того находился, что кое-как на ногах стоял. Все уставали в этих походах. Ребята идут, спотыкаются, на ходу спят. Кроме походов мы еще должны были заниматься хоть несколько минут в день строевой подготовкой. А поскольку я был старший сержант, у меня было отделение, и я должен был проводить занятия. Помню, как однажды я вышел и понял, что идти совершенно не могу. Тогда я попросил своего товарища, чтобы он провел за меня занятие. Так я ему тогда и сказал: «Я шаг шагнуть не могу». Он тоже на ногах еле стоял, но помочь мне не отказался и сказал, чтобы я взял у него в котомке хлеба.  Так и сказал: «Возьми половину себе, поешь и отдохни». Это в памяти до сих пор осталось.

— А в боях принимали участие?

— В 1943 году мы взяли Смоленск. Вот бои где были тяжелые! Река Царевич, приток небольшой Днепра, вся кровью была залита. Немцы на высокой горе били по нашим. Там очень много ребят полегло. Я туда после войны приезжал. По берегу реки ходил и все изумлялся, какая вода хрустальная. И повторял строчки: «а рядом поле то, что кровью полито». Страшный был бой и за Кенигсберг (ныне Калининград). Пять дней крепость продержалась. Потом немцы говорили, что за эти пять дней они оглохли и ослепли, вот как били русские.  Кенигсберг был очень укреплен, но мы его взяли.

— В каком звании вы закончили войну?

— Я на фронт пришел сержантом, а ушел старшим сержантом и командиром отделения.

— Вы стреляли?

— Из автомата стрелял. А в штыковой бой не ходил. С автоматом в штыковой бой не ходят, на расстоянии стреляют. В автоматных сражениях я, конечно, принимал участие.

— Страшно было?

— Скажу стихами:

 Когда на бой идут, поют, а перед этим можно плакать.

 Ведь самый страшный час в бою, час ожидания атаки.

 Ожидание атаки, действительно, страшно, очень страшно. Это самое страшное, может быть, на войне. Во всяком случае, нашу бригаду полностью расколошматили, никого почти не осталось.

— На какой территории вы воевали?

— Под Смоленском. Духовщина и Ярцево. Когда взяли Смоленск пошли на Белоруссию. Витебское направление. У меня есть медаль за Белоруссию. 

— А когда война закончилось, чем стали заниматься?

— Учиться пошел. Но тут важно сказать, что  я во время войны участвовал в самодеятельности. Я  очень активный человек, люблю общественную работу. Писал монтажи на Новый год, на другие события. Стихи сочинял и часто их исполнял перед бойцами для подержания боевого духа. Однажды мне поручили написать монтаж о сражении под Сталинградом. Вызвали меня и  сказали:  «Вот вам материалы о сражении  в  Сталинграде,  прочитайте, ознакомьтесь  и напишите монтаж о нашей бригаде 124».  В часть меня  не отпустили. Дали рабочее место в землянке командирской, и я принялся за работу.

 Было еще одно важное событие, которое я запомнил.  К нам был назначен новый командующий. Им стал генерал Берзаев, очень известный человек. Он был первым советским комендантом Берлина в 1945 году. И вот однажды к нам приехали в бригаду из Балашихи гости. Я сочинил приветствие им.  Прочитал, а после концерта этот генерал  нас  пригласил к себе на ужин и меня посадил с собой рядом. Я сел  с ним  и  несколько оторопел, так как  никогда с генералом рядом не сидел, было волнительно очень.  А он  мне руку положил на плечо. Рука такая тяжелая,  массивная, но мягкая.  Завязался разговор. Он спросил меня, давно ли я пишу стихи, откуда я. А потом сказал: «Ты должен, сержант, учиться».  И  я это, конечно, запомнил. 

Генерал  Берзаев недолго был комендантом Берлина, погиб вскоре.  Нас, когда мы взяли Кенигсберг, перебросили на Дальний восток. Это произошло,  когда  война уже закончилась. 5 мая нас вместо того, чтобы вести по домам,  стали снова мобилизовывать.

— Почему?

— Потому что Василевский стал командовать нашим фронтом. И  нас бросили в Китай. Потом мы всю Монголию прошли. И пришли в Порт-Артур. И там мне поручили в политотделе нашей армии посмотреть книги, которые остались от 71-го сибирского полка. Нужно их было привести в порядок, расставить. За этой работой я познакомился с редактором газеты «Во славу родины», и он мне предложил сотрудничество. Так я попал в газету. И когда я поступил в МГУ, эта газета дала: «Поэт Иван Кузнецов стал студентом МГУ».

Газету я ту отдал ректору МГУ, академику Несмеянову, когда стал студентом университета.

           Борис Есин: «Армия — это большая школа жизни»  

— Борис Иванович, до войны вы где-нибудь успели поучиться?

— Я начал учиться в ИМФЛИ. У меня даже студенческий билет и зачетка сохранились. Когда началась война, мне как студенту не разрешили эвакуироваться, так как всех первокурсников военкомат должен был взять в армию. К тому времени нас в университет уже перевели, так как ИМФЛИ закрыли.

— Друзей своих по университету помните?

— Помню, но многие из них погибли. Если говорить точно, то двенадцать человек полегло. Меня тоже должны были призвать вместе с ними. Но я заболел, и мне дали отсрочку на год. Честно скажу, что я очень тогда расстроился. Потом, когда отсрочка закончилась, меня призвали, но не сразу. В военкомат меня вызывали раза три. Даже надоело ходить. Уходишь с вещами, со всеми прощаешься и в этот же день возвращаешься обратно.  На вопрос «Почему?» был один ответ в военкомате: «Ждите другую команду». Через две недели опять повестка. Я помню второй раз, когда я вернулся, мама в слезы. Только на третий раз меня призвали. Сначала в пехоте был, потом в Пехотное Краснознаменное училище попал. Был стрелком-радистом до конца войны. Так что с мая 1942-го по 1945-ый три годика я отслужил.

— А чему вас армия научила?

— Работать с людьми. Я стал младшим сержантом, потом старшим сержантом. Армия — это большая школа жизни. Демобилизовался я в октябре 1945 года. Когда пришел из армии, меня не хотели в университете восстанавливать.

— Почему не хотели?

— Потому что я демобилизовался в октябре, а прием был уже закончен. Помню, как я пришел в университет в шинели, во всем военном и попал на прием к замдекана филологического факультета Г. Н. Поспелову. Особо он со мной разговаривать не стал. «Нет мест, — сказал, — приходите в следующем сентябре». Я в ректорат искать правду направился, а там визу от декана требуют. Я во второй раз добиваться восстановления в деканат пошел.

— Вы настойчивый человек, Борис Иванович!

— Сама жизнь заставила так себя вести. Помню, как мама мне посоветовала купить пирожных, мол, без взятки ничего не сделаешь

— Купили?

— Нет, конечно. Я так не могу. Пошел я опять в деканат. Иду и думаю: сейчас скандал такой устрою, что они меня надолго запомнят. Зашел. В деканате сидит другой человек, приятный такой, миловидный.

— Вы по какому вопросу? — спросил он меня.

— Я восстановиться хочу на учебу, — ответил я.

 — Давайте ваше заявление, — спокойно произнес он.

 Потом спросил, давно ли я с фронта.

— Неделю только, — как-то растерянно сказал я ему.

Он взял мое заявление, написал «согласен» и расписался. Это был декан филологического факультета Виноградов.

Семен Гуревич: «Печатай шаг — не упадешь»

— Семен Моисеевич, как получилось, что вы занялись  журналистикой?

— В ИФЛИ я учил немецкий язык, и именно этот язык во время войны круто изменил мою жизнь. Меня призвали военным переводчиком разведотдела Ударной армии, а в конце 1942-го года я получил удостоверение офицера связи в партизанские бригады. Находясь в Белоруссии, я был направлен на работу в молодежную газету на должность заведующего отделом пропаганды и агитации.  

— Когда началась война, вы были студентом?

— Да я учился в институте. Известие о начале войны встретил дома. После выступления Молотова по радио я направился к институту. Там уже была толпа студентов, которые стремились попасть на фронт. Я отстоял очередь и внес свою фамилию в этот список. Когда немцы подошли к Вязьме, мой отец ушел в Коммунистическое ополчение.

— А сколько ему исполнилось лет тогда? 

— Где-то под шестьдесят. Он был коммунистом.

— Читала вашу книжку с воспоминаниями «Просто — жизнь», где вы подробно рассказываете о разных поворотах вашей судьбы. Один из них — партизаны. Что вам дал этот опыт?

— Помню памятные для меня слова, сказанные партизаном Михаилом Зимяниным, который потом стал секретарем ЦК комсомола Белоруссии: «Ты с нами прошел всю войну, мы тебя хорошо знаем. Нам в Минске нужны грамотные люди. Оставайся с нами». И я остался и стал заниматься восстановлениям молодежной печати Белоруссии. Я там проработал полтора года. У меня до сих пор сохранилось чувство уважения к белорусам. Уезжал оттуда другим человеком. Война и работа в прессе сформировали навык планировать отношения с людьми, принимать решения по сложным задачам.

— Получается, с печати Белоруссии начался ваш путь в журналистику?

— Можно и так сказать. Я работал в нашей университетской многотиражке, потом в редакции факультетской учебной газеты. Об учебной газете хочу сказать поподробнее. Опыт работы в газете у меня был. Я довольно легко освоился в роли организатора редакционного процесса. Я договаривался с редакторами местных и многотиражных газет о возможности прихода студентов.

— Что с войны вы сохранили для себя?

— Днем во время марша подмерзало, сапоги скользили. Командир роты командовал: «Печатай шаг — не упадешь». И в самом деле, я печатал и не скользил. Это у меня осталось на всю жизнь.