За 15 лет работы в редакции я убедилась, что журналистика — это не профессия, это… диагноз. Это неизлечимо, особенно, если человек оказался в этой профессии юным. Когда с головой окунаешься в суть того, о чем пишешь, видишь ситуацию со всех сторон, в самом ее корне, с глаз слетают шоры, свойственные большинству обывателей. И как ни силишься натянуть их снова, назад дороги нет. Все. Ты заболел. Диагноз — журналистика. С этих пор ты будешь занудно рыться в любой трепещущей, волнующей население теме. Ты научишься общаться на языке дипломатов, поваров, учителей, инспекторов ГИБДД и даже лиц без определенного места жительства. Ведь информация в большинстве своем добывается посредством общения, речи.
Придя в сельскую редакцию одной из районных газет республики Башкортостан, я еще не избавилась от юношеского максимализма. Я хотела справедливости во всем и везде. Сломя голову бросалась в водоворот проблем, которые в своих тяжелых тележках тащили с собой читатели: «Соседская собака постоянно употребляет в пищу наших гусят!», «Который месяц не могу добиться социальных выплат». Часто обращались с просьбой «пропесочить» Лялю апай, сколотившую солидный капитал на бизнесе, связанным с зеленым змием, попросту самогоноварении. Самая распространенная проблема всех времен и народов — коммунальная. Нет воды, ухабы на дорогах, высокие цены на голубое топливо.
А однажды… и смех, и грех. Позвонила женщина: «Алло, это Демидова? Почему у нас дорогу так и не сделали, ведь обещали же?! Не стыдно вам?». В тот момент чувства стыда у меня почему-то не возникло. Возникло чувство гордости — в мою профессию верят, на нас надеются. А когда ремонта дороги добиться не удалось, наступило самое колючее и неприятное, жгущее журналистское сердце понимание, что один в поле не воин. Что нашей братии нужна мощная поддержка, нам просто необходим глоток свободы. Свободы от цензуры, независимость. Только тогда пресса расправит крылья. Только тогда газета станет неразлучна с большим читателем. Ведь смысл нашего труда — в независимом просвещении, в умении встать на сторону правого, пусть даже и менее сильного, в том, чтобы найти правду и помочь ей взобраться на пьедестал.
А у нас, чего греха таить, снижаются тиражи. А как иначе, если в нашей, к примеру сказать, зианчуринской газете, царит Интернет, а реальным проблемам места нет. Вместо аналитики — ход собраний, протоколы заседаний. Вместо живых репортажей — советы с просторов всемирной паутины о том о сем, выдержки из региональной и республиканской периодики. Байки на страницы и главы из повестей на развороты… Не актуальнее ли будет для местного читателя беседа с известной на весь район вязальщицей или деревянных дел мастером, а если дело касается политики — с деревенским старостой, который, не имея на то средств, сумел организовать строительство мечети в глубинке?
,
,
Я благодарна судьбе за то, что работа моя такая — журналист. Много лет муж повторяет — уедем в город, уедем, уедем. Но не лежит душа к городу, в котором я родилась и выросла. Не могу бросить село. Да простят меня горожане, но не так много в мегаполисах простых и добрых людей, как в деревнях. Они — мои любимые герои. Те, о ком пишешь, и у кого учишься. Учишься быть добрее, чище, лучше. Учишься жить. Понимать, в чем смысл, в чем сама жизнь. С такими людьми я повстречалась в жизни благодаря профессии.
В далекой-далекой башкирской глубинке —деревне Кызыл Яр, до которой более 100 км пути от райцентра по гравийной дороге, живет Нурзия Саттарова — женщина, усыновившая нескольких детей, когда свои выросли. Мы приезжали к ней через полгода после усыновления и спустя 6 лет после. Эти дети выросли счастливыми. Возможно ли это, когда теряешь родную семью? Оказалось — да. Нурзия сумела вложить в них всю свою любовь, женскую мудрость, она смогла вырастить их здоровыми и счастливыми. Разве это не чудо?
Вспоминаю бабая еще из одной маленькой деревушки. Ему на следующий год исполнится 95. Более 80 из них он работал конюхом!
Всегда в памяти и самый многодетный отец в России — Николай Стремской из Саракташа. Я писала о нем пять лет назад. На тот момент супруги Стремские усыновили и удочерили 70 детей! 17 свадеб сыграли. Дружба, взаимопонимание и крепкий мир царит в этой огромной семье. Находясь среди них, и сама делаешься счастливее. И таких семей, героев газет, много. Это не важные чиновники, не бизнесмены из «Форбса», рассказывающие о своих финансовых победах. Это простые люди, со своим пониманием вечных ценностей, которых нам сейчас так не хватает…
Районная газета должна быть, прежде всего, районной, живой, а не интернетной. А как же ей быть живой, если напрочь отсутствует свобода слова? Несколько лет назад мы пошли против системы, в открытую сообщив о существовании игровых автоматов в районе и о том, кто уютненьким пледом укрывает все это зло. В редакцию приходили заплаканные жены, матери, хватающиеся за сердце. Их самая большая боль — игровая зависимость мужей и сыновей. Мужчины проигрывали не только свои месячные заработки, но и тащили вещи из дома, бывало, доходило и до детских игрушек. Как же мучительно больно смотреть в глаза бессильных женщин, когда они приходят за помощью, не справившись со злом самостоятельно. Рушились семьи. Страдали дети. Написали, нашумели, обнажили. А через неделю в мой двор подкинули монитор, сворованный из нашей же редакции. И — обыск. Досталось всей моей семье. Опросы, допросы, подписка о невыезде, которая потом словно испарилась. Отпечатки пальцев, бессонные ночи. Но овчинка стоила выделки — игровых автоматов в районе больше нет! Но разве так должно быть? Разве общественно важные вопросы должны решаться такой ценой, таким путем?
Говорят, что печатная пресса в век Интернета на ладан дышит. Но откройте Интернет, окунитесь в бескрайний поток информации. Нужной и ненужной. Верной и неверной, а порой даже опасной. Это я о «Синем ките» и прочих гадостях. То ли дело безопасная, пахнущая свежей краской газетушка к чашке ароматного кофе с утра. Старая добрая подруга лучше новых тысячи. Вкусной, интересной ли она будет, читабельной ли, зависит от нас с вами, братья журналисты. От нашего умения общаться на разных языках. И от нашего неумирающего в любом возрасте юношеского максимализма.
,
