Тут коллеги напомнили одну старую историю. О том, как в застойные времена у нас в «предбаннике» (так называли приемную главного редактора и его замов) раздался телефонный звонок и на том конце провода строго спросили: «Кто у вас сейчас на хозяйстве?» На хозяйстве был один из заместителей главного редактора, человек на этаже посторонний, сильно пьющий, но незлобивый. Именно он взял трубку, а оттуда донесся голос… Леонида Ильича Брежнева. Да, да, того самого, главного начальника всего Советского Союза. Очевидцы говорили, что зам главного редактора даже присел от неожиданности. И вспотел.
Не знаю, какая вожжа попала в тот день под хвост генеральному секретарю, но именно он сам позвонил в редакцию молодежной газеты и похвалил ее за публикацию под названием «Жили у бабуси колхозные гуси». Автор — им был тогда молодой журналист Алексей Черниченко — поднимал проблему увеличения поголовья пернатых.
Историю эту любили вспоминать на Шестом этаже, где располагалась «Комсомолка». Во-первых, потому что тот заместитель едва не стал заикой — так потряс его двухминутный разговор с Самим. Во-вторых, потому что комсомольский ЦК, органом которого была газета, тут же встал навытяжку и принял ряд постановлений, суть которых сводилась к тому, что именно гуси спасут социализм. Ну и, конечно, потому, что далеко не каждый день руководитель государства звонил в СМИ, чтобы лично прокомментировать ту или иную публикацию. На моей памяти это был единственный случай.
По большому счету нас, молодых, в те годы воспитывали в том духе, что никакого пиетета перед власть имущими быть не должно. Считалось высшей доблестью отыметь на страницах газеты какого-нибудь удельного князька — за его самоуправство, барские замашки, его глупости в повелении смердами. А уж строго приглядывать за ведомствами — хоть региональными, хоть даже союзными — это было занятием обязательным. Нельзя было критиковать только ЦК, да и с КГБ связываться охотников не находилось. Зато в кухонных разговорах и в редакционных кулуарах даже самых больших партийно-государственных бонз чехвостили так, что пух и перья летели.
,
,
Причем, заметьте, дело происходило в стране, где существовал тоталитарный режим и отсутствовали даже слабые намеки на демократические свободы.
Свободы не было, а свободная пресса иногда была.
Сейчас все ровно наоборот: свобода, рыночные отношения и даже, можно сказать, демократия, а желающих критиковать власть — хоть центральную, хоть на местах — мало. Можно, конечно, предположить, что критиковать нет причин, что все у нас хорошо… Допустим. Но мне трудно вспомнить тогдашних (застойных времен) коллег, которые бы с упоением говорили о чиновниках, даже самых положительных. Это был моветон. Сейчас это встречаешь на каждом шагу.
Для меня — странно. Даже дико. Журналист, по моему глубокому убеждению, просто не может, не имеет права любить власть — иначе он представитель уже другой, не нашей профессии. Присматривать за властью — да, может и должен, это его прямая обязанность. Критиковать власть за сделанные ею ошибки — обязан. Иметь связи во властных структурах — почему бы и нет? Но при этом всегда — держать дистанцию, сохранять лицо, быть независимым, не ангажированным, чтобы в любой ситуации иметь возможность сказать правду.
Это в общем-то прописная истина. Попробуй-ка я нечто подобное обнародовать в странах с устоявшимися демократическими традициями — да засмеют, настолько все банально. Но мы идем своим путем, у нас уже выросла целая плеяда мастеров пера и микрофона, которые поют сладкие песни в адрес «горячо любимых». Не факт, что они действительно обожают своих «кумиров», просто за осанну им хорошо платят.
Таким образом эти ребята опровергают постулат о том, что журналистика — вторая древнейшая профессия. Они явные представители первой.
,
