Хорошо помню этот день. Первой позвонила Тамара Иванова из ТАСС. Потом были другие звонки, потом пошли официальные сообщения. Помню похороны на Троекуровском кладбище и все сказанные слова.
Через пару дней на встрече нашего клуба «Журналистка» в Домжуре Вика Ивлева, она работала тогда в «Новой», поделилась: десятилетний сын спросил, не собирается ли она в ближайшее время в Чечню. Услышав, что нет, сказал: «Как хорошо, значит, тебя не убьют». Тогда же мы решили провести марш женщин-журналисток и детей от Домжура к Пушкинской, в воскресенье, чтобы дети могли пойти, заявку московским властям направили пятеро — Вика, Юля Калинина, Света Свистунова, Лена Гришина и я. Решили организовать его ближе к Дню памяти погибших в декабре. Власти в шествии отказали, мотивировав свое решение тем, что мы помешаем прогулкам горожан по бульвару, но разрешили митинг на Пушкинской. Кто-то все же прошествовал под бдительным надзором милиции, и был замечен среди других плакат «Не стреляйте в мою маму!», который, впрочем, просили не поднимать высоко, так как «не положено».
На митинге не было речей, только горели свечи, и мы по очереди вслух читали список погибших с 1991 года, составленный Фондом защиты гласности, тогда там было 211 имен. Только имена и место гибели, это заняло 40 минут. Человек пятьсот пришедших, из которых большинство были журналисты, ужаснулись. Примерно столько же полицейских по периметру Новопушкинского сквера, занявшие свои позиции часа за два до митинга, также молча внимали, а мимо нас в эти минуты шли бесконечные красочные колонны Дедов Морозов, согнанные со всей страны на праздничный смотр.
,
,
Митинг показали десятки каналов — в том числе все национальные, кроме двух основных. Многие искренне верили, что убийства журналистов прекратятся, что виновных найдут и накажут и все об этом узнают. На следующий день чиновник, отвечающий в том числе за СМИ, посетовал: безответственные журналисты уделили внимание какому-то малочисленному митингу на Пушкинской и почти ничего не сказали о праздничной акции.
Убийство Политковской — трагическая веха в истории российской журналистики, начало нового этапа, отмеченного полным отсутствием реального диалога журналистов и власти. Дело не только и даже не столько в отсутствии политической воли положить конец безнаказанности, непонимании смысла журналистики и ее роли в развитии общества. Безразличие сообщества (или отсутствие профессиональной солидарности) — куда большая беда.
Никто не достучался до президента страны, не попытался воздействовать на советников, готовящих его «спонтанные» выступления, никто не смог организовать всенародное движение с требованием расследовать все преступления против журналистов и растолковать властям, что это не только повысило бы их международный престиж (что в те годы было важным), но усилило бы позиции этой самой власти и доверие к ней в России.
То, что мы имеем сейчас, — непосредственный результат отсутствия профессиональной солидарности. После октября 2006 года были убиты десятки коллег, подавляющее большинство трагедий не расследовано, и даже в тех случаях, где исполнители убийств получили наказание, заказчики остались на свободе — и не были названы. Как и в случае Политковской.
Анна Политковская — самая известная в мире российская журналистка, символ служения профессии. Сегодня о ней куда больше говорят в «большом» мире: ее именем названы площади и скверы, ее опыт изучают в университетах, ей посвящают фильмы и спектакли, премиями ее имени награждают самых отважных и достойных. На родине об Анне говорят меньше, хотя есть прекрасный фильм Марины Голдовской, есть спектакль «Жизнь в секунду» молодежного театра «Эскизы в пространстве».
Премия имени Политковской «Камертон» скромнее международной, ее учредил в 2012 году СЖР вместе с «Новой газетой» и музыковедом Георгием Каретниковым, который убедил руководство Московской консерватории каждый год в день солидарности журналистов 8 сентября проводить благотворительные концерты памяти погибших журналистов.
Первые премии получили корреспондент ИД «Коммерсант» Ольга Алленова, погибшие на востоке Украины Андреа Рокелли и Андрей Миронов, директор Центра защиты прав СМИ Галина Арапова. Победителя определял секретариат СЖР вместе с «Новой газетой» на основе консенсуса.
Помню хорошо, как один коллега-секретарь в 2016 году протестовал против решения дать премию Араповой: она же критикует последние законодательные решения власти о СМИ и вообще иностранный агент. Тогда его мнение не стало решающим. В 2017 году обсуждали решение нового руководства СЖР дать премию Евгению Поддубному и Юлии Латыниной, тогда многие говорили, что корреспондент в Сирии, получивший до этого «Золотое перо России», — не самый удачный кандидат. А последнее решение — присудить премию заключенному на Украине по обвинению в шпионаже Максиму Вышинскому — вызвало бурю негодования, из зала кричали «позор!» и требовали наградить голодающего в российской колонии украинского режиссера Олега Сенцова. Каретников со сцены сказал, что «Камертон»-2018 — не высшей пробы, что поняли не все.
,
,
,
После награждения разразилась дискуссия в интернете, некоторые авторы писали, что Вышинский вообще «правильно сидит как пропагандист». Нужно ли его защищать? Несомненно. Как напомнил новый руководитель СЖР, все серьезные организации требуют его освобождения. Я сама как вице-президент ЕФЖ говорила о том, что журналистов нельзя сажать в тюрьму. Обвинения в пропаганде, шпионаже, экстремизме предъявляют журналистам повсюду, в том числе и у нас. Нужно ли было давать Вышинскому, или сидящему у нас Гериеву, или кому-то еще из этого ряда премию?
Конечно же, нет. Пострадала ли память Политковской от необдуманного решения? Тоже нет. Время все расставит на свои места. Конечно, хотелось бы, чтобы это случилось как можно раньше. Но срока давности у преступлений против журналистов быть не должно. В Сербии через семь лет после гибели журналистов виновных нашли и привлекли к суду. Журналисты Мальты, где была убита расследователь коррупции Дафна Каруана Галисия, «двоюродная сестра Политковской», как назвал ее коллега, тоже верят, что в один прекрасный день справедливость все-таки свершится. Этот день торопят журналисты во многих странах мира.
,
