,
Вчера я получила по электронной почте письмо от своего студента Максима Дмитриева: «Здравствуйте, не знаю, слышали ли Вы, но решил сообщить. Зоя Ерошок умерла, знаю, Вы её высоко ценили».
С Зоей Валентиновной первый раз я встретилась в редакции «Новой газеты», делала с ней интервью для журнала «Журналист». Когда я потом начала расшифровывать свою диктофонную запись, то поняла, что не могу расставить приоритеты в выборе значимых тем разговора. Буквы в слова складывались, а передать «дух» сказанного моей собеседницей не получалось. Об этом я сказала Зое Валентиновне по телефону. «Давайте еще встретимся. У меня тоже такое бывает. Сама больше люблю лично визировать интервью», — предложила она мне. Так я напросилась на вторую встречу. И вот мы сидим в кафе на несколько столиков в глубине книжного магазина, пьем кофе. Зоя Валентиновна вчитывается в текст интервью, что-то вычеркивает и исправляет. Время от времени она поднимает на меня глаза и говорит: «Это непринципиально. Можете оставить все как есть». Сегодня, когда ее не стало, хочется вернуться к этому интервью, в котором Зоя Ерошок сказала: «Ремеслу нетрудно научиться, сложнее обстоит дело именно с нашими ценностными представлениями, а это процесс длительный и глубинный, который во многом формируется благодаря людям. Поэтому я считаю, что хороший человек — это профессия». Когда в текст интервью были внесены необходимые уточнения, Зоя Валентиновна сказала, что журналистом может стать только тот, у кого нет страха перед жизнью. Это и многое другое мне сегодня не хочется оставлять за рамками того нашего разговора.
— Зоя Валентиновна, вы журналист и одновременно преподаватель. Какими тонкостями профессии делитесь с начинающими журналистами?
— Своим студентам я часто говорю, что нужно много читать, «включаться» в традицию, в то, что было до тебя. Этому меня научил родной факультет журналистики. Хотя когда после окончания университета я приехала на работу в «Комсомолец Кубани», мои старшие товарищи советовали мне забыть все, чему меня учили в вузе. Так и говорили: «Здесь будешь учиться».
— И сегодня многие студенты могут услышать подобное в свой адрес. В среде практиков сложилось устойчивое представление о том, что на факультетах журналистики профессии вообще не учат. Вы с этим согласны?
— Мне лично очень много дал родной факультет. Даже не знаю, когда я это поняла, но мне кажется очень рано. Я получила хорошую гуманитарную подготовку, а значит, гуманистическую. О том, как у нас преподавали литературу, ходят легенды. Елизавета Петровна Кучборская и Людмила Евдокимовна Татаринова требовали от нас хорошего знания текстов. Я до сих пор не знаю, какие учебники по литературе тогда существовали. У нас было негласное правило: в руки их не брать. Знания по литературе проверялись только через тексты художественных произведений, которые мы должны были без сокращений прочесть.
— Это важно для будущего журналиста?
— Очень, так как необразованных людей сегодня тьма, и не надо пополнять их ряды. Но начитанность журналиста определяется не тем, кого он цитирует в своих материалах. Я всегда могу определить по тексту: образован ли журналист, как много он читал, а главное — примерял ли на себя прочитанное. Парадоксально, но человек может много знать, но при этом его образованность и жизнь существуют отдельно. Это когда он своими поступками не подтверждает то, что «утверждает» словами.
— А что способствует настоящей, а не мнимой образованности?
— Думаю, знание текстов и их личное понимание. Я помню, как Галина Викторовна Белая, которая читала у нас лекции по отечественной литературе, предлагала студентам выбрать какого-то одного писателя с тем, чтобы только о нем потом беседовать на экзамене. Я выбрала Андрея Платонова и полгода в архивах читала все, что было опубликовано на тот момент. Это было очень медленное, постепенное чтение с выписыванием каких-то фрагментов. Такая привычка сохранилась у меня до сих пор. Читая книгу, подчеркиваю или выписываю что-то из нее. И необязательно для возможного использования. Я делаю это просто для личной радости.
— В Институте журналистики и литературного творчества вы ведете дисциплину «Журналистское мастерство», расскажите, как строите свою работу со студентами?
— Свою первую вводную лекцию я начинаю обычно с вопроса, через что человек может стать журналистом?
— И через что?
— Прежде всего — через язык. Я рассказываю своим студентам, как Илья Владимирович Толстой, у которого мне посчастливилось учиться, на одном из своих занятий предложил нам назвать все значения предлога «через». Помню, как мы старались: «через лес», «через море», «через много-много лет». «Еще, еще, еще», — просил он нас. И когда мы совершенно иссякли, Толстой хитро улыбнулся и произнес: «Пить не хотел, но через грибы выпил». Я пытаюсь объяснить своим студентам, через какие «грибы» можно стать журналистом. И на первом месте у меня стоит яркий, понятный русский литературный язык.
— Вы говорите о хорошей гуманитарной подготовке, которую вам дал факультет. А получили ли вы базовые представления о профессии в годы учебы?
— Представления эти нельзя сформировать на конкретных отдельных занятиях. Нужна атмосфера. На факультете была удивительная атмосфера, которую создали замечательные преподаватели. И здесь я прежде всего хочу сказать о Ясене Николаевиче Засурском, который на партийном факультете позволял всем нам свободно дышать. Это поистине человек девятнадцатого века. Абсолютная для меня величина во всем. Семен Моисеевич Гуревич – наш куратор обстоятельно разбирал материалы, которые мы приносили после практики. У него в отношениях с нами была какая-то удивительная доверительность, но вместе с тем и внутренняя строгость — дистанция, которую он никогда не переходил. Не было никакого заигрывания, желания нам понравиться. Но всегда мы чувствовали его искреннее участие в жизни каждого из нас, желание нам помочь. И до сих пор, чтобы ни происходило, раздается звонок, и я слышу его голос. Он регулярно читает мои материалы, ругает или хвалит, разбирая их. Интересуется, почему у меня грустный голос, переживает за судьбу «Новой газеты» и боится, что я могу остаться без работы. Вот такое участие, основанное на желании помочь, поддержать, хотя самому Семену Моисеевичу уже за девяносто лет.
— Вы считаете, что именно атмосфера формирует представление студентов о профессии. Но технологию работы тоже нужно освоить в процессе учебы. Не так ли?
— Ремеслу нетрудно научиться, сложнее обстоит дело именно с нашими ценностными представлениями, а это процесс длительный и глубинный, который во многом формируется благодаря людям. Поэтому я считаю, что хороший человек — это профессия. И стараюсь это объяснить своим студентам. Рассказываю им о тех замечательных людях, с которыми мне довелось общаться в жизни. Так случилось, что я сделала интервью с потрясающим человеком и гениальным актером Евгением Павловичем Леоновым незадолго до его смерти. И вот уже все двадцать лет после того, как его не стало, я пишу и переписываю это интервью к различным датам. И постоянно надеюсь, что сделаю лучше. Но каждый раз понимаю, что опять не достигла необходимого уровня, чтобы показать, каким Евгений Павлович был в жизни. Я рассказываю студентам и об Анне Политковской, у которой был особый удельный вес слова, которое отбрасывало тень.
— В «Новой газете» часто стажируются молодые журналисты. Кто они?
— Это в основном студенты. Многие из них — еще практически дети, учащиеся первых курсов. Мне радостно с ними общаться. Как-то недавно по этому поводу мой редактор Дмитрий Муратов сказал, что я совершаю «поколенческое» предательство, общаясь больше с молодежью, чем со своими сверстниками. Но я не искусственно это делаю, ребята мне на самом деле очень интересны. Хотя среди них, конечно, встречаются разные люди. Но в основном к нам приходит талантливая молодежь, которая впоследствии становится нашими коллегами. Например, это Павел Каныгин, Елена Костюченко, Никита Гирин. У ребят есть стремление познавать профессию, быть во всем достоверными, серьезно работать со словом. В их текстах есть радость и игра, порыв и юмор, ирония и самоирония.
— Ваш бывший студент Иван Жилин рассказывал мне, что благодаря вам попал в штат «Новой газеты». Как это произошло?
— На одном из занятий Ваня поднял руку и спросил, есть ли у нас в газете отдел писем. Когда я ответила, что с письмами в нашей газете трудится всего один человек, Ваня предложил свою помощь. За полтора года, приходя в редакцию каждый день после занятий и работая абсолютно бесплатно, он навел порядок в этом подразделении. Сейчас Ваня Жилин у нас в штате — редактор отдела писем. Это въедливый журналист. Два его последних материала — большая победа. Он помог офицеру, которого вместе с семьей выселяли из служебной квартиры после того, как он по состоянию здоровья уволился со службы. И никто не мог ему помочь, так как якобы все было по закону. И Ваня, который совсем недавно защитил диплом, стал один разбираться в этой ситуации, написав об этом материал. И добился, чтобы военнослужащему оставили квартиру. Это была большая радость и пример для всей редакции. Во втором материале он написал о женщине, родившейся в Гулаге. У нее милицейские чины пытались отнять квартиру. Обманом оформив ее под опеку, они несколько раз умудрились перепродать жилье. В результате человек оказался на улице. Мне совсем недавно рассказали эту чудовищную историю, которая, как выяснилось, длилась уже десять лет. Мы с Ваней решили вмешаться. Обговаривали все до мелочей: как оформить запросы, в какие инстанции их направить, как об этом лучше написать. И Ваня с необыкновенным упорством всем занимался. Наконец состоялся суд, по постановлению которого квартиру женщине вернули, а ее притеснители были признаны виновными.
— От чего вы бы хотели уберечь своих студентов и молодых коллег?
— От самомнения. Если что-то и губит нашу профессию — это «надувание щек». Я знаю многих талантливых журналистов, которые «тронулись» головой, потому что стали считать себя гениями. Лучшее средство от этой болезни — самоирония.
— Вы рассказываете студентам историю своих публикаций?
— Еще несколько лет назад я практически не обращалась к своим текстам на занятиях. Но в последнее время я рассказываю студентам, над чем работаю: их реакция мне очень важна. Я признаюсь им в своих неудачах и провалах. Мне кажется, что с профессиональной точки зрения это лучше, чем расхваливать себя.
— Слышала от ваших студентов, что вы как-то особенно с ними работаете. Я имею в виду лекции о политиках.
— Это лекции о М.С. Горбачеве, Маргарет Тэтчер и Уинстоне Черчилле. Я выбрала этих политиков по причине их масштабности. Мне хочется, чтобы студенты учились держать уровень внутри себя, не обольщались политиками-демагогами и не разменивались в выборе героя. Пример личности всегда заразителен.
— Вы работает в оппозиционной газете. Говорите ли вы со студентами о политике?
— Нет. Не считаю для себя возможным высказываться, например, о митингах. Думаю, что это личное дело каждого человека, ходить или не ходить на подобные мероприятия. Я также не обсуждаю с ними и «Новую газету», так как не хочу ее пропагандировать. Сегодня существует много интересных СМИ: газеты «Коммерсантъ» и «Ведомости», радиостанция «Эхо Москвы» и телеканал «Дождь». Пусть выбирают сами.
— Как вы пришли к преподавательской деятельности? И что она для вас значит?
— Все произошло случайно. Лет шесть назад мне предложили провести семинар для студентов. Сначала я отказывалась, но потом решила попробовать. Сегодня мне этим заниматься интересно, хотя трудно, так как я не профессиональный лектор. Преподавательская деятельность вызывает у меня опасения: я боюсь перейти на менторскую интонацию, которая очень вредна для будущего журналиста. Однако в этой работе есть много настоящего, особенно когда я чувствую себя со студентами на одной волне. Так, приходит учащийся и говорит, что хочет еще раз послушать мою лекцию. А еще бывает, что не я им преподаю, а сама у них учусь. И это, по-моему, самое классное в преподавательской профессии.
— Как журналист становится профессионалом?
— Мой любимый переводчик Виктор Петрович Голышев, который переводил Фолкнера, Стейнбека, Оруэлла, говорил, что если ты никогда не хоронил никого из близких, то ты будешь переводить просто слова. А суть перевода не в них. Нужна параллельность опыта. И в журналистике она очень важна. Если ты не переживал какие-то сильные чувства, то не сможешь понять того человека, к которому придешь на интервью. Журналист становится профессионалом через собственную жизнь, через «роман» с ней и личное переживание. Здесь сама жизнь вмешивается в текст. Если журналист всех учит быть честными, но сам подличает, подлизывается к начальству, малодушничает, предает, то, как бы он ни был одарен от природы, его талант будет мельчать. И это закон профессии. Но сам человек, может быть, об этом узнает последним, если вообще почувствует что-то. Мне недавно студентка написала, что боится совершить ошибку. Она так старается не совершить ее, что этим и делает самую большую ошибку. Чтобы состояться в профессии, нужно не бояться чувств, провалов, неудач, не бояться риска. Если ты не будешь захвачен живой жизнью, увлечен ею, то очень трудно будет состояться в профессии. Когда я делаю интервью, то готовлюсь к нему, читаю об этом человеке, думаю о нем. И удостоверяюсь в том, что у него нет расхождения между словами и поступками. Возможно, у кого-то совсем другое представление о журналистской профессии, которое также имеет право на существование. Пусть цветут все цветы.
,
