В декабре 2017 года, накануне новогодних праздников, я и мои коллеги Надя Федорова и Наташа Ковтун получили документы искового заявления от ректора Горного университета Владимира Литвиненко. Из иска следовало, что он собирается взыскать лично с нас троих 5 млн рублей за расследование «Как земли и здания стоимостью 7 млрд руб лей переходили от Горного университета к людям, близким к ректору вуза Владимиру Литвиненко» в газете «Деловой Петербург». Тогда все мы были ее штатными сотрудниками.
Иск был для нас полной неожиданностью. Во-первых, мы не получали досудебных претензий, хотя, как правило, недовольные герои начинают с этого. Во-вторых, прошло довольно много времени после публикации: она вышла 10 ноября 2016 года. В-третьих, материал был полностью основан на данных ЕГРЮЛ, выписках из Росреестра и других открытых документах, а также на данных с официального сайта самого Горного университета. К слову, часть из них позже исчезла с сайта. Для таких случаев журналист должен всегда сохранять скриншоты, что мы и делали.
Отдельным шоком была сумма исковых требований. Помимо нас, Литвиненко также потребовал 20 млн рублей с редакции «Делового Петербурга». Больше того, еще 30 млн рублей он требовал с общественной организации «Трансперенси Интернешнл — Россия», которая продолжила нашу историю расследованием «Миллиардер с горы», опубликованным 27 декабря 2016 года. Это астрономические цифры в тысячу раз выше средних компенсаций морального вреда в России.
Я была уверена в своей правоте: повторюсь, каждое предложение имело под собой документальные подтверждения. В материале описывалась схема операций с недвижимостью и землей на Миллионной улице в центре Петербурга, неподалеку от Эрмитажа, а также в поселке Солнечное в петербургском пригороде на берегу Финского залива. К слову, в публикации не было ничего порочащего. Мы лишь описали, как в поселке Солнечное на территории около 10 га, где планировалось строительство научной базы и база отдыха Горного университета, появились коттеджи и коммерческая недвижимость, которые принадлежат Владимиру Литвиненко и связанным с ним компаниям и людям. Также мы описали, как здание на Миллионной улице находилось в управлении Горного и было передано коммерческой компании. Найти информацию об этом мог любой: она доступна в ЕГРЮЛ и Росреестре, в которых желательно ориентироваться любому журналисту.
Увидев иск, я порадовалась, что не стала включать в историю данные от анонимных источников. С одной стороны, каждый серьезный журналист просто обязан работать с десятками, а то и с сотней информаторов и, разумеется, приводит их слова в текстах. С другой стороны, в рамках российского правосудия может и не сработать классический стандарт журналистики, который разрешает давать информацию от трех незнакомых между собой источников. Если вы прогнозируете судебный процесс, стоит искать подтверждения, даже если источников было десять, а не три. Подтверждений нет? Это еще не значит, что слова источников нужно убрать. Но нужно морально подготовиться к тому, что вы будете отвечать опровержением или заплатите штраф, хоть и сообщили читателю чистую правду. Я же решила, что информации из открытых баз более чем достаточно, чтобы обрисовать общую картину. И не пожалела об этом решении.
,
,
Мы с коллегами подготовили для суда архив документов внушительного объема. Но все равно проиграли первую инстанцию. Дело в том, что обычно претензии к СМИ рассматривает Арбитражный суд. Он достаточно независим, нейтрален. Иски к моим текстам поступали туда и раньше, но ни разу не признавались обоснованными. Но Владимир Литвиненко подал иск как физическое лицо в районный суд — суд Василеостровского района Петербурга.
Иск попал к заместителю председателя Василеостровского районного суда по гражданским делам Галине Быстровой. Она сослалась на личные данные истца и запретила журналистам присутствовать на заседаниях. За закрытыми дверями она отказалась рассматривать и прикреплять к делу все документы, на которых была основана публикация. Это выглядело крайне странно и дико. На очередном заседании 15 мая 2018 года Быстрова удовлетворила требования Литвиненко, правда, немного снизила суммы штрафов: с 5 до 1 млн рублей для авторов публикации, с 20 до 4 млн рублей для «Делового Петербурга» и с 30 до 5 млн рублей для «Трансперенси».
Разумеется, мы решили оспорить это решение и начали готовиться к апелляции. В этот момент юристы из адвокатского бюро «Качкин и партнеры» предложили нам, троим авторам, безвозмездную помощь. Это было очень кстати. Суды всегда тянутся долго. К моменту апелляции многое меняется. В нашем случае в «Деловом Петербурге» изменились владелец, руководство, редакционная политика, мы сменили работу. Я уже работала спецкором в журнале РБК в Москве, Надя — корреспондентом в объединенной редакции РБК, она тоже перебралась в Москву. В Петербурге осталась только Наташа, она стала соучредителем и редактором петербургской деловой интернет-газеты «Новый проспект». Мы остро нуждались в квалифицированных сторонних юристах, которые во всем разберутся и будут держать руку на пульсе, так что нам очень повезло.
Юристы подготовили подробнейшее заявление. На заседании апелляции 18 октября судья сделала процесс открытым и прикрепила к делу все наши документы, то есть сделала все то, чего не сделала первая инстанция. Судья удивленно интересовалась, почему истец не комментировал факты из публикации, хотя ему предлагали сделать это до и после выхода материала. В подтверждение этого мы прилагали официальные запросы, отправленные в Горный университет. Но комментариев не появилось и в суде. На многие важные вопросы юрист Владимир Литвиненко просто отвечал «не знаю».
В итоге в тексте не усмотрели ничего порочащего или несоответствующего действительности. Не уверена, что мы могли бы выиграть это дело без помощи юристов. Именно они настойчиво добивались открытого процесса и прикрепления документов к делу.
«Трансперенси» тоже отбилась почти от всех претензий. Но суд все-таки взыскал с нее 1 млн рублей за публикацию фотографии Владимира Литвиненко в голосовании «Коррупционный кейс года». Но ребята запустили краудфандинг и собрали эту сумму меньше чем за две недели.
Еще в процессе суда я получала десятки писем и сообщений в соцсетях от людей, готовых скинуться на возможный штраф. Среди них были и мои коллеги, и ньюсмейкеры, и совершенно незнакомые мне читатели. И знаете, это одна из самых высоких оценок моей работы. Эти сообщения для меня дороже любых наград и поощрений, потому что они прямо указывают на то, что наша работа нужна.
,
