,
Редакция онлайн-СМИ Insider запретила своим журналистам на неделю писать и читать в Твиттере. Редактор потребовал, чтобы журналисты брали темы из жизни, а не из твитов друг друга.
В американских СМИ разгорается очередной раунд борьбы журналистов с Твиттером. Речь идет вовсе не о том, что соцсеть отнимает у СМИ аудиторию или рекламу, как это делают Facebook и Google. Твиттер вредит журналистке по-другому. Он искажает ментальные установки и картину мира журналистов.
Во-первых, журналисты формируют в Твиттере свой круг общения и тем самым — эхо-камеру, в которой обсуждают и раскручивают то, что интересно им. Собственные темы, разогретые в спорах, кажутся им значимыми и заслоняют остальной мир, в котором, вообще-то, живут читатели с их интересами.
Во-вторых, Твиттер провоцирует быстрые выводы. Реагировать надо мгновенно. Скорость реакции становится важнее проверки и вдумчивого подхода. В результате мнения формируются слишком быстро. Быстрее, чем удается ознакомиться с иными ракурсами. И эти мнения, сформированные журналистом под воздействием скоростей обмена новостями в соцсети, влияют потом на его картину мира. Для виральности скорость важнее, чем вдумчивость. Под воздействием Твиттера мнения журналистов становятся скороспелыми.
Такова настройка самой среды. Яркий пример журналистской скоропалительности, сформированной Твиттером, — недавняя история со старшеклассниками католической школы, вступившими с конфронтацию с представителями коренных народов центре Вашингтона. Короткий ролик в Твиттере, где белый юнец в кепке MAGA (Make America Great Again — слоган Трампа) с вызовом смотрит на пожилого индейского активиста, повлек ожидаемую реакцию. По СМИ пронеслась буря возмущения против белой расисткой молодежи из привилегированных католических школ. Но потом появилось длинная версия видео, из которой следовало, что те же школьники, приехавшие из провинции на экскурсию в центр столицы, сначала подверглись словесным нападкам чернокожего уличного активиста, а индейский активист подошел на шум, чтобы, как он говорил, не допустить насилия.
Для личных реакций в Твиттере достаточно первого, короткого ролика. Он хорош, чтобы вызвать эмоции и вирусное распространение. Для журналистских выводов все-таки неплохо бы разобраться в обстоятельствах. Которые Твиттеру не интересны, потому что снижают потенциал вирусности.
,
,
Исследования показали, что социальные сети стали самым популярным источником цитирования, а значит, и источником тем для журналистов. При этом Твиттер опережает прочие соцсети как источник цитат. Журналисты все больше и больше пишут о том, что происходит в Твиттере.
В последние месяцы о вреде Твиттера для серьезной журналистики высказались колумнисты в ведущих изданиях. Фархад Манжу написал в New York Times, что «Твиттер токсичен для журналистики», призывая журналистов отключиться от соцсети. Ему вторит Брайан Стелтер, авторитетный медиакритик CNN, который задается вопросом: «Не пора ли журналистам закрыть свои эккаунты в Твиттере?». Он соглашается, что Твиттер превратился в плацдарм информационных войн. Журналисты, зарядившись нужным настроем в Твиттере, поневоле переносят тон военных сводок в свои СМИ.
В то же время Мэнди Дженкинс в NiemanLab отмечает, что если «мы уйдем из Твиттера, то мы отдадим его распространителям фейк-ньюс, троллям и мошенникам» (впрочем, она, кажется, смешивает журналистику с активизмом). Мэтр медиаториии Джеф Джарвис настаивает, что журналистика строится на общении. Он огорчен призывами покинуть Твиттер, так как слушать людей — священная обязанность журналиста. А соцсети, в этой логике, обеспечивают наилучшие возможности изучать мнения публики. Профессиональные СМИ и так отгорожены от аудитории барьером доступа к авторству. Тогда как социальные сети дают публике возможность высказаться, считает Джарвис. Если СМИ отгородятся от публики еще и здесь, то они вовсе потеряют связь с реальностью.
Insider, между тем, перешел к практическим действиям и запретил Твиттер в редакции на неделю. «Мы знаем, что Твиттер служит эхо-камерой. Мы призываем вас выдвигать собственные идеи и улучшать свои репортерские навыки». Редакция заявила, что будет в эту неделю следить, чтобы сотрудники не открывали Твиттер на компьютерах и смартфонах. Запрещается предлагать темы, основанные на том, что кто-то что-то сказал в Твиттере (очевидно, это было нормальной практикой). Запрещается даже твиттить в рабочее время. Лишь специальные редакторы будут следить за Твиттером, если там вдруг появится важная новость.
Решение новостного сайта забанить на неделю популярную новостную соцсеть, вызвало, конечно, резонанс в медиакругах. Журналисты, особенно, политические, ворчали: как им быть в мэйнстриме без этого доступа, ведь Твиттер стал средой политического общения. Сам президент Трамп дает новостные поводы именно там.
Даже удивительно, где журналисты брали темы до Твиттера.
В России новостной средой выступает Фейсбук. Существует общепризнанный факт (или распространенный миф), что повестка российского Фейсбука существенно отличается от реальной российской повестки. Было бы интересно, если бы кто-то провел исследование, как самые горячие темы Фейсбука, например, скандал с якобы феминистской рекламой Rebook, отражаются в реальной жизни, например, на продажах Rebook.
Тогда стало бы ясно, стоит ли российским редакциям банить Facebook для своих журналистов.
,
