Имя этого замечательного человека, авторитетного ученого стало известно широкому кругу читателей во многом благодаря профессиональному журналу ЖУРНАЛИСТ, на страницах которого за период 2000-2008 гг. Александр Алексеевич опубликовал более 100 статей о жанровом разнообразии, русском языке. После их прочтения было стыдно писать неграмотно, необоснованно, поверхностно. Но Александр Алексеевич был не только блестящим классификатором жанров и мастером формирования логической культуры журналиста, автором учебников по аналитической и расследовательской журналистике. Он останется в нашей памяти прекрасным и чутким человеком.
Владимир Тулупов, декан факультета журналистики ВГУ
,
,
С Александром Алексеевичем меня на одной из февральских конференций в МГУ познакомил мой друг и коллега Вадим Георгиевич Кулиничев. Были мы тогда молодые и веселые, потому сразу же придумали рифмованную шутку: «А А.А. Тертычный — парень симпатичный!..» Так оно оказалось и на самом деле: мало в своей жизни я встречал высоких профессионалов, которые в жизни и общении были бы так же скромны и доброжелательны.
Александр Алексеевич Тертычный — это настоящий русский интеллигент. Настоящий ученый. Настоящий вузовский преподаватель. Его научные труды всегда отличала научная и методическая добросовестность. Что вовсе не случайно: ведь его кандидатская диссертация называлась «Типы аргументов в структуре публицистического произведения», а докторская — «Методология и методика социального познания в журналистике». Достаточно открыть любую его монографию, учебник, пособие или статью, чтобы убедиться, сколь скрупулезен анализ Тертычного, сколь логичны его выводы, сколь обоснованы его рекомендации — это не кабинетные оторванные от жизни рассуждения, это умозаключения, поверенные реальной практикой газетчика и публициста.
Профессор Тертычный крепко дружил с воронежским журфаком, и тот отвечал ему взаимностью при каждой встрече. А их было немало. Александр Алексеевич работал у нас председателем государственной экзаменационной комиссии, был членом нашего диссертационного совета, входил в редколлегию серии «Филология. Журналистика» «Вестника ВГУ», выступал на наших традиционных майских конференциях, давал мастер-классы.
Когда он выступал с трибуны, все знали: будет говорить негромко, но по делу. И зал в эти минуты затихал…
Как же нам будет не хватать его, настоящего друга, который, приезжая ранним московским поездом, обязательно заходил в мой кабинет, обаятельно улыбался и доставал из своего видавшего виды портфеля пачку столичных газет и обязательную коробку конфет — для лучшей половины деканата…
Мы его очень любили и ценили.
И будем всегда помнить.
Татяна Фролова, д.ф.н., проф. факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова
С Сашей Тертычным мы были знакомы более сорока лет. В конце 70-х он был аспирантом кафедры теории и практики партийно-советской печати и корреспондентом «Красной звезды», готовил к защите свою кандидатскую диссертацию. Я, тогда лаборант кафедры, помогала ему собирать документы.Александр был скромным, но очень трудолюбивым, организованным, четким и точным в работе. Занимался сложной темой – аргументацией в журналистском тексте. Тема предполагала знакомство со смежными областями знаний — в частности, логикой — с чем наш аспирант успешно справился. Позже он занялся аналитической журналистикой, и в этой сфере у него не было конкурентов ни тогда, ни сейчас. Нет нужды называть его книги, они у всех на виду и на слуху. И это не просто научные фолианты, это практически ценные пособия, о чем многажды говорили журналисты: те, кто читал его статьи в ЖУРНАЛИСТЕ, и те, кто слушал его лекции в многочисленных командировках. И, конечно, студенты вузов.
Саша оставил заметный вклад и в теории, и в практике журналистики. Но все же я запомню его, прежде всего, как очень достойного и нравственного человека. Мы не часто говорили ему об этом, а он не старался быть на виду. Был необыкновенно скромным, жизненные невзгоды выносил очень мужественно. Но всегда знал, кому нужна помощь, кого нужно поддержать словом и духом. Умел обнаружить редкие душевные качества — тоже неожиданно для всех. А еще писал хорошие стихи и знал поэзию как мало кто. Его остроумие тоже было из нежданно-негаданного, но он умел удивить своих коллег тонкой шуткой.
Вот столько лет были вместе, а сколько еще прекрасного и неизвестного осталось для нас в этом замечательном человеке. Буду помнить его, сколько буду жить. И сокрушаться, что не сказали главных слов человеку при жизни его — достойной во всех отношениях.
Виктория Смеюха, д.ф.н., зав. каф. массовых коммуникаций и прикладной лингвистики Ростовского государственного университета путей сообщения, г. Ростов-на-Дону
С Александром Алексеевичем Тертычным я была знакома очень давно — по его книгам. Как известно, все студенты факультетов журналистики учат теорию жанров по книгам Тертычного. А реальное знакомство произошло несколько лет назад, на одной из конференций факультета журналистики МГУ. Меня представили и добавили: «Это тот самый Тертычный». Александр Алексеевич в общении был простым, обаятельным. Мы разговорились, и я позвала его в гости, в Ростов-на-Дону, на конференцию по массмедиа. Он загорелся, но не сложилось. Прислал статью в сборник.
Потом была встреча на факультете журналистики Воронежского университета. Александр Алексеевич был членом диссертационного совета. Зашел в зал заседаний с пакетом конфет и вручил его мне со словами: «Это тебе, Смеюха. Маленькие ведь любят сладкое». Мы с ним потом смеялись, что я с этим пакетом буду возвращаться домой через Москву. Договорились опять назначить встречу в Ростове. Но… не сложилось.
Последнее письмо от Александра Алексеевича пришло 25 декабря прошлого года. Тогда еще все надеялись, что болезнь удастся победить. Письмо было коротким: «К сожалению, все планы рухнули. … Желаю Вам успехов, добра, благополучия! А.Т.»
Вера Богуславская, д.ф.н., доцент; проф. Каф. русской словесности и межкультурной коммуникации Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, научный руководитель образовательной программы магистратуры «Филологическое обеспечение СМИ»
Конечно, с работами Тертычного А.А. знаком каждый журналист, филолог — исследователь языка СМИ, журналистского текста. Его работы по аналитическим жанрам давно стали хрестоматийными. Но не о научных заслугах и вкладе в становление журналистики как науки хочу написать, хотя об этом тоже стоит говорить. И еще будет сказано многое – уверена.Сегодня речь о другом… об ощущении утраты. Я не была в круге близких друзей, сокурсников или тех, кто лично знал и общался с Александром Алексеевичем на протяжении десятилетий, поэтому не в праве писать воспоминания. Но боль от ухода этого человека я ощущаю.
Мы познакомились лично на моей защите в Воронеже. Первое заседание диссертационного совета, 2004 год. Читаю фамилии членов совета, известные имена, волнуюсь. Как примут, трудно сказать. Потом вижу лица, глаза. Встречаю внимательный, добрый взгляд, как-то непривычно, что в такой официальной ситуации, а во взгляде добро… и интерес (что-то вы нам сейчас доложите?). Именно таким, по-настоящему внимательным к другому человеку, мнению, идеям, спокойным и добрым остается в моей памяти Тертычный Александр Алексеевич. Много позже, когда мы стали вместе работать в том же совете, было время для предметных разговоров и просто бесед по душам (дорога поездом из Москвы располагает). Рецензировали учебные пособия друг друга, я оппонировала одну из последних диссертаций, написанных под его научным руководством. Помню последнюю нашу встречу в конце прошлого учебного года. Он неважно себя чувствовал, выходил из аудитории во время заседания совета. И выглядел расстроенным. Я вышла вслед за ним. Тихий пустой коридор. Он просто смотрел в окно и дышал. Не помню, как, но в обсуждении какой-то ситуации и как поступать в …таком случае я сказала: «… я молюсь…» «Вот и за меня помолись», — сказал он тогда.
Я позвонила ему на мобильный, не зная, что он уже умер. Телефон был отключен. Я не была на прощании и похоронах. Узнала от своих студентов. Значительно позже. Так получилось. Эта незавершенность тяготила мою душу. Эти несколько строк – мое прощание с близким по духу человеком и коллегой. Светлая память.
Ольга Волохова, выпускница факультета журналистики МГУ 1979 года, член Союза журналистов РФ, член Союза писателей РФ, лауреат премии Союза журналистов «За профессиональное мастерство», лауреат премии общественного признания «Лучшие перья России»
С Александром Алексеевичем Тертычным, Сашей, меня связывали дружеско-родственные отношения — я почти два десятка лет была женой его младшего брата — поэта Ивана Алексеевича Тертычного, который, к большому сожалению, тоже покинул этот мир в ноябре 2017 года. И даже несмотря на то, что с Иваном Алексеевичем мы расстались, с Сашей, как и прежде, оставались близкими друзьями и родственниками. Мы (я и наши с Иваном дети — Елена и Алексей) всегда могли рассчитывать на Сашину поддержку, как моральную, так и материальную, его внимание и понимание.
Саша был очень отзывчивым человеком: когда я попросила его поддержать вновь открывшееся пиар-отделение одного подмосковного ВУЗа, он не отказал в помощи и на общественных началах прочитал студентам несколько лекций.
Саша поддерживал меня во всех творческих начинаниях. Почти 15 лет я проработала главным редактором газеты «Факт» в Балашихе. Газета стала лауреатам трех Всероссийских конкурсов СМИ и была признана в своей номинации лучшей газетой России. Во многом организовать творческий процесс, выработать редакционную политику, поднять газету на высокий профессиональный уровень мне помог именно Саша.
Александр Алексеевич Тертычный был великим тружеником. Он автор множества книг, учебных пособий, монографий и научных статей. Это то огромное наследие, которое он нам оставил, то наследие, по которому будут учиться профессиональному мастерству настоящие и будущие поколения журналистов.Не знаю, уместно ли здесь, в материале, посвященном памяти профессора А.А. Тертычного, говорить о том, что меня сегодня удручает в профессии журналиста. На мой взгляд – взгляд человека, не один десяток лет проработавшего в СМИ — происходит определенная деградация профессии. И, в первую очередь, благодаря отечественному ТВ. Если печатные издания еще как-то держатся, чем вызывают к себе уважение, то ТВ является средоточием откровенного хамства, беспринципности и лукавства, налицо — манипулирование общественным сознанием и неприкрытая работа по принципу «чего изволите?».Как ни грустно в этом признаваться, но сегодня такие понятия, как «журналист» и «хам» часто стоят рядом.
Я попыталась отследить биографии наиболее выдающихся отечественных ТВ-хамов и к своей радости отметила, что почти никто из них не является выпускником факультета журналистики МГУ. А это значит, что никто из них не слушал лекции уважаемого профессора А.А. Тертычного и не учился по его учебникам, а, следовательно, не имеет понятия о том, что в профессии журналиста очень важно созидательное начало, а такие провокационные действия, как фабрикование и оболванивание должны отстоять от профессии как можно дальше.
И еще. Мне бы очень хотелось, чтобы слова «журналист» и «интеллигент» снова стояли в одном ряду, как это и было раньше. А выпускники факультета журналистики МГУ оправдывали тождественность этих понятий, потому что именно интеллигентность и профессионализм отличает тех, кто обучал и обучает их ремеслу. В их числе – настоящий интеллигент, учитель, профессор Александр Алексеевич Тертычный.
В завершение написанного хотелось бы вспомнить раннее стихотворение поэта Ивана Тертычного, посвященное А.А. Тертычному.
Взгляд
Александру, брату
Синий высокий воздух.
Зеленый просторный луг.
Черная птица зорко
чертила широкий круг.
Вольно бродили кони.
И спал в траве человек.
Всем здесь хватало места.
И день был долог, как век.
С лепетом легкий ветер
касался щеки, плеча…
И над водою цаплей
белела, застыв, печаль.
Владимир Круглов, выпускник факультета журналистики МГУ 1985 года,доктор экономических наук
С Александром Алексеевичем Тертычным мы познакомились практически сразу же после поступления: он стал куратором нашего курса. Студенты на удивление как-то сразу восприняли и полюбили его. За что? Про иного преподавателя говорили, что он «хороший человек», на что оппоненты возражали, что «хороший человек — это не специальность». Про другого человека утверждали, что среди профессионалов ему нет равных, оставляя за скобками его человеческие качества. А вот у Александра Алексеевича оба эти качества сочетались столь органично, что в его компетентности и искренности никогда и ни у кого не возникало сомнений.
Он был такой же, как мы. Только с несколько большим опытом научных знаний и жизни, более терпеливым, тактичным, выдержанным и добрым. Он так же, как и мы, в свое время приехал учиться на факультет журналистики из Курска, пройдя через те же перипетии и по тем же дорогам, что и мы. А значит — понимал нас, как никто другой.
Пять лет учебы пронеслись, как одно мгновение скоростного состава между двумя станциями. Что было за это время? Легче перечислить то, чего не было. И Тертычный был все это время с нами рядом. Учебная и научная работа, частые встречи в Доме аспиранта и стажера (ДАС) — нашем общежитии, — выезды за город (в том числе и на экскурсии), и даже на военных сборах он тоже нашел время выбраться в наши летние лагеря, чтобы поддержать, приободрить и просто пообщаться.
Трудно сказать, большой это или малый период: пять лет, но именно за это время успела сформироваться та нерушимая, крепкая связь, которая всегда присутствует между учеником и Учителем. Это как с самыми близкими людьми: можно быть в разъездах и странствиях сколько угодно времени, но всегда знать, к кому и куда можно приехать за добрым словом и мудрым советом.
…Лихие девяностые. Среди обычной суеты московских улиц возле Дома журналиста буквально сталкиваемся с моим Учителем. Время эпохальное. Как шутили тогда юмористы: «По Москве несется тройка: Мишка, Райка, перестройка…» Однако на периферии было еще более лихо: людям приходилось не только выживать, но и как бы искать себя заново в этой жизни. Разговариваем, делимся последними новостями по поводу общих знакомых.
Понимаю, что моему Учителю ничуть не лучше и не проще, чем многим. Но подкупает его чувство оптимизма и уверенности. В конце разговора он высоко поднимает мою руку и советует: «Опусти теперь ее резко вниз». После чего спрашивает: «Ну что, легче стало?» И действительно, легче. Приходит осознание ничтожности конъюнктурных политиков, ущербности новых хозяев жизни — всего того, что, как заморозки по весне: настроение испортить могут, а вот повлиять на наступление лета — нет. Спасибо Учителю.
Для меня и многих других Александр Алексеевич всегда останется живым. Таковы особенности свойств памяти: Учитель будет жить в своих учениках, учениках учеников, их делах и свершениях. «Экспресс жизни» продолжает наращивать скорость. Мелькают события, лица, расставания, встречи. И ты начинаешь, наконец, понимать, что истинно твоим в этом мире является только то, что ты смог отдать другим. Спасибо тебе, Учитель.
В последние годы жизни профессора журфака МГУ имени М.В. Ломоносова Александра Тертычного особое место занимала Казань. Доценты кафедры национальных и глобальных медиа Высшей школы журналистики и медиакоммуникаций Казанского федерального университета Дмитрий Туманов и Роман Баканов вспоминают, как и почему это случилось.
Д.Т. Впервые я встретился с Александром Алексеевичем на исходе прошлого тысячелетия. Мне досталась в свое время как педагогическое наследство дисциплина, преподавая которую, надо было найти, нащупать ту тропинку, по которой следовало провести ребят как по невероятно запутанной и почти что непроходимой чащобе, по информационной, аналитической и художественно-публицистической журналистике. Слава Богу, подумалось мне, что есть труды Тертычного, можно опереться на них на начальном этапе. Но шло время, я всё глубже вникал в этот предмет, осознавая, что за рамками солидных книг московского ученого осталось многое, о чем уже нельзя было молчать на лекциях. Вот тогда-то и решил я разыскать Александра Алексеевича.
В очередной приезд на конференцию в Московский университет поднялся на кафедру периодической печати. В комнате его не было. Я вышел в коридор и, облокотившись на перила, с любопытством стал рассматривать проходящих.
«Вы меня спрашивали?» — вдруг услышал я за спиной. Оглянулся. Худощавый человек с выцветшими волосами. Как-то не так я себе представлял этого человека. Сказал ему о причине своего интереса к нему. И Александр Алексеевич сразу же начал рассказывать мне о сложностях современной структуризации жанров. Больше всего его волновала в тот момент расследовательская журналистика. И как-то незаметно я попал под его интеллигентное, скромное обаяние, оказался в плену его мягкого голоса, по-житейски мудрых мыслей и лучащихся добротой глаз. В одну из очередных встреч мы обменялись с ним своими новыми книгами: я подарил ему «Творим Золотым пером», а он мне — «Журналистское расследование».
Р.Б. У меня дома много его книг, половину из которых я так и не осилил. Впервые услышал эту фамилию курсе на втором, не помню от кого. На журфаке, конечно. В редакциях, где я в то время кантовался почти каждый день, было не до теории журналистики и рассуждений о жанровообразующих признаках. Там и сейчас не до них…Как-то собирал материал для курсовой, просматривал журнал «Журналист». Попалась рубрика «Колледж», которую он вёл, как я потом узнал, уже несколько лет — о жанрах рассказывал. В каждом номере представлял один из них, анализируя текущую практику газет и журналов. «Опять Тертычный! Что ни открой, везде его фамилия», — подумал я. Теперь я знаю: это была зависть.
Познакомились мы году в 2004-м, когда я впервые в жизни побывал на традиционной февральской конференции журфака МГУ. Учился я тогда уже в аспирантуре, занимался телекритикой, много читал и писал, работая в редакции университетской газеты.»И не забудь там передать привет от меня Тертычному», — напутствовал научный руководитель Дмитрий Туманов. «Как я его узнаю-то? Ведь я видел профессора только на картинке», — каким-то я был тогда ненаходчивым. Но Туманов, улыбнувшись, заверил меня: «Как только увидишь человека и поймешь, что он — Тертычный, это и будет Тертычный».
Приехал в столицу. Пришёл в МГУ. Хожу, смотрю, знакомлюсь с коллегами. Фамилии многих мне знакомы, но вижу их впервые. Ага, вот Тертычный! Нет, это Сергей Григорьевич Корконосенко из Санкт-Петербурга. Ну конечно, вот же он! Сейчас привет передам. Но нет: и познакомился с деканом журфака Воронежского университета Владимиром Васильевичем Тулуповым.
Кофе-брейк уж близится, а Тертычного все нет.
И вот иду по коридору, вдалеке навстречу несколько человек. Не он ли среди них? И точно! Разговорились, передал приветы. С тех пор, если собирался в МГУ на конференцию, то тезисы непременно на секцию Тертычного и Тулупова подавал.
Д.Т. В Казань Александр Алексеевич приехал в 2009 году официальным оппонентом по диссертации «Дневник как жанр публицистики» одной из наших аспиранток. Привез с собой несколько экземпляров «Социального познания в журналистике (методология, методы, методика)» и раздаривал молодежи. «Им нужнее, — как бы извиняясь, сказал он мне. — Я тебе потом подарю. Вот приедешь в Москву…» Я в Москву так больше и не приехал.
Зато он по приглашению Романа Баканова не раз бывал в Казани с мастер-классами. «Зачем ты меня сюда зовешь, — пожимал он плечами. — У вас же тут свой специалист по жанрам ходит». И показывал на меня. Александр Алексеевич и впрямь стал воспринимать меня как своего коллегу, ссылался на мою книгу в очередных переизданиях «Жанров периодической печати», предлагал сделать совместный учебник по трансформировавшимся жанрам, разработав единую типологию для традиционных и новых медиа. Он был настоящим ученым. До мозга костей. Он ни на минуту не оставлял мысли о своих исследованиях. И охотно писал в «Ученые записки Казанского университета».
В основе его необычной фамилии лежит нарицательное «тертыш». В «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля это слово означает «хорошо тертый, мятый, вымешенный пшеничный хлеб». Таким хорошо тертым самой жизнью «хлебом» он и был для всех нас.
Р.Б. Несколько последних лет мы общались много. На конференциях, в переписке, в диссовете ВГУ, членом которого был Тертычный, а я приезжал туда оппонировать. Участвовал он и в нашей конференции «Информационное поле современной России: практики и эффекты» — выступал сам, слушал других, проводил мастер-классы, давал интервью. Мне было неудобно даже: эксплуатирую знаменитость. Но когда и где наши студенты увидели бы живого классика теории журналистики?
Не было у Тертычного ни «звездной» болезни, ни заносчивости. До последних дней своих он оставался Человеком. Я запомню его простым, не очень статным и статусным (на вид), немного несуразным и ироничным (как-то здесь, в Казани, одна наша студентка спросила: «Что вы читаете, Александр Алексеевич?» Он не растерялся: «Лекции свои перечитываю, почти запоем. А что — мне они нравятся. А вам разве нет?»)
Однажды он едва ли не заставил меня взять с него оргвзнос за участие в нашей конференции. Потому что, по его словам, не хотел выпендриваться, а стремился быть как все. Как-то в МГУ он попытался накормить меня сразу на пять тысяч рублей: «Ешь, Ромка, ты пока до своей Казани доберешься — месяца четыре пройдет. Ты ведь пока все конференции не объездишь, пока народ на уши не поставишь, не успокоишься». Прав профессор: не могу успокоиться. И не хочу.
Д.Т. Наш последний с ним «сеанс связи» датирован с точностью до минуты: 13.08.2018 в 14:06. Мы переписывались по электронной почте, и интернет сохранил все эти цифры. «У меня проблемы с легкими, перенес на ногах дважды грипп (все дела наши бесконечные) и воспаление. И вот результат, как расплата за глупость. Скрутило как следует. Но сейчас чувствую себя более-менее терпимо», — писал Александр Алексеевич. А 28 января 2019 года как обухом по голове ударила горькая весть…
И только свет его души по-прежнему пробивается сквозь скупые строчки, оставленные нам в назидание.
…Уходя, оставить свет — это больше, чем остаться…
Публикация подготовлена при участии вдовы Александра Алексеевича, Курбаковой Елены Викторовны.
