Готовясь к командировке в Сербию, попросил своего коллегу, работающего на Балканах, списаться с Эмиром Кустурицей и договориться с ним о встрече. Задача была не из легких, учитывая норовистый характер классика современного кинематографа и его давнее обещание не давать интервью никому. Но, как ни странно, коллега уже в Белграде сообщил: согласие получено, можно ехать.
И вот, проделав четырехчасовой путь по горным серпантинам, въезжаем на территорию эмировских владений, в этнодеревню Дрвеноград и почти сразу натыкаемся на Кустурицу. Он удивлен: я никого не жду, у меня нет времени, приезжайте в другой раз. Выглядит слегка потертым: старые штаны, видавшая виды куртка, борода, нечесаные космы. Но при этом курит толстую дорогую сигару. То есть он в образе. Мизансцена — что надо.
Я пока стою за спиной коллеги, с интересом жду развития событий. Для меня это не первый опыт общения с великим режиссером, я почти уверен, что дальше все пойдет хорошо. А Кустурица уже поворачивается к нам спиной, чтобы уйти, растаять в балканских далях.
Эмир, — выступаю я из засады. — Привет! Помнишь нашу встречу в Сочи шесть лет назад?
Он останавливается, некое подобие улыбки появляется на его лице. В Сочи шесть лет назад мы действительно провели вместе почти сутки, причем в общении самом неформальном.
— А ты как здесь? — спрашивает он слегка растерянно.
— Да вот специально приехал из Москвы, проделал путь длиной сто тысяч километров, рисковал жизнью и здоровьем, и все для чего? Чтобы услышать, что тебе некогда?
— Могу уделить пятнадцать минут, — задумчиво говорит Эмир, либо уже понимая, что ловушка захлопнулась, либо просто пытаясь спасти лицо.
Мы заходим в какую-то комнату, девочка приносит кофе, воду, сливовицу. Эмир, словно вулкан, изрыгает клубы синего сигарного дыма. Я включаю диктофон.
,
,
Время от времени в комнату заглядывает его помощник и выразительно показывает пальцем на часы, мол, пора ехать. Но мне даже не приходится уговаривать классика, разговор давно перешел за рамки интервью, мы беседуем как старые приятели. Наконец, спустя два часа, Эмир извиняется:
— Можно я ненадолго вас покину? Вы пока погуляйте, а потом продолжим.
Мы гуляем по этой необычной, единственной в своем роде деревне, построенной по проекту Кустурицы и на его деньги. Все деревянное: дома, тротуары, часовни, ресторанчики, сувенирные лавки. Таблички с названиями улиц: Феллини, Тарковский, Че Гевара, Гагарин, Джокович, Марадона… Есть бассейн под крышей, гостевые домики со всеми удобствами, спортзал, концертный зал… Тут Кустурица устраивает разные фестивали с участием мировых звезд. Здесь он проводит большую часть своей жизни. В Белград летает на собственном вертолете, причем рулит иногда сам.
Ближе к вечеру Эмир возвращается. Обедаем вместе и снова говорим — о политике, кино, России и Балканах, о любви и предательстве, о новых планах и старых друзьях. Эмир угощает нас вином из винограда, выращенного в его садах, ревниво допытываясь: ну, как? Потом вдруг спрашивает:
— А ты был когда-нибудь в Андричграде?
Я развожу руками: даже не ведаю, что это?
— Тогда поехали!
Мой коллега напоминает Кустурице:
— Но ведь мы в Сербии, а Андричград в другом государстве, на территории Боснии и Герцеговины. Могут быть проблемы на границе.
— Сейчас вы увидите, как решаются эти проблемы.
Мы садимся в машину, Эмир жмет на газ. Ночь, темная горная дорога, джип летит по ней с безумной скоростью. Я пристегиваюсь ремнем, вжимаюсь в сиденье:
— Эмир, ты хочешь угробить своих русских гостей?
Он еще прибавляет. То есть понятно, что сейчас лучше помалкивать.
Спустя пятнадцать минут — граница. Из будки выходит сербский пограничник, но разглядев Кустурицу, широко улыбается и отдает ему честь:
— Профессор, доброго пути!
Еще через пятьсот метров КПП Республики Сербской (она входит в БиГ). И здесь картина повторяется: офицер даже не делает попытки узнать, кто спутники Эмира, только приветственно машет рукой: проезжайте, Профессор!
— Ты понял? — Спрашивает Кустурица, явно довольный тем, как безупречно поставлена и сыграна эта сцена.
— Понял, понял, — поспешно соглашаюсь я. — Но только умоляю: не гони так быстро.
Минут через пятнадцать заезжаем в городок под названием Вышеград, а там, на берегу реки Дрина расположен тот самый Андричград — еще одно творение Кустурицы. Архитектурный памятник под открытым небом: тут уже не деревенские, а вполне городские каменные дома, стилизованные под разные эпохи. Отели, рестораны, институт, муниципалитет, музей Нобелевского лауреата Андрича, храм, библиотека… Колокола, памятники, картины, фрески, роспись на стенах: святые, герои, антигерои, президенты, короли, султаны, Гаврила Принцип, Никола Тесла, даже Бравый Солдат Швейк — потому что эти места когда-то были частью Австро-Венгерской империи.
Ночь, свет фонарей, улочки под старину, бородатый, слегка чумной и явно счастливый Кустурица — счастливый от того, что кто-то может разделить радость от его Андричграда.
Заходим на минуту в зал кинотеатра — он полон, ни одного свободного места. Идет сербско-российский фильм «Балканский рубеж», где Кустурица сыграл эпизодическую роль.
Потом садимся в ресторанчике на втором этаже и опять душевный разговор обо всем на свете. Живели! — Будьте здоровы! Произнося этот тост, надо обязательно смотреть собеседнику в глаза, и это мне нравится.
Ближе к полуночи возвращаемся в Дрвеноград. Уже ясно, что ехать сегодня в сербскую столицу никак невозможно. Но Эмир предусмотрел и это: нам вручают ключи от комнат в одном из гостевых домиков. Прощанье с объятиями.
— Ты приедешь еще?
— Конечно, — говорю я. — Но только теперь твоя очередь — я буду ждать тебя в своем русском доме.
— Я обязательно приеду.
— Живели!
Густая южная тьма. Тишина. Эмир растворяется в ночи. Словно ничего и не было.
Но ведь было. И даже следы остались — на сделанных фотографиях, которые, конечно же, не передают даже малую часть всего волшебства нашей почти случайной встречи на балканском рубеже.
,
