Журналисты часто рассказывают о пересечении различных судеб людей. И эта самая интересная часть профессии. Рассказ о встрече с человеком всегда связан с подлинностью событий. Сегодня я хочу рассказать о своей неожиданной встрече с Иосифом Бродским за обедом в одном московском доме.
К Мире Абрамовне Збарской, в дом по улице Усиевича, где жили работники культуры и искусства, мы были приглашены на обед в одно осеннее воскресенье. В кухне со стенами, покрашенными в темно-зеленый цвет, и с красными кастрюлями, был накрыт стол: закусочные тарелки, а рядом с ними вилки, ножи. Ложка для супа была положена прямо за тарелкой параллельно краю стола. Обед на троих проходил в абсолютной тишине, какая бывает только на концертах классической музыки. Хозяйка — дирижировала, тарелки и приборы готовы были исполнить задуманное ею. Закуска из баклажанов, овощной суп-пюре, котлета с гречкой. Казалось, что тишина за столом никогда не закончится. И вдруг хозяйка, нарушив молчание, произнесла: «Вот таким супом я когда-то кормила Бродского». При этих словах ложка выскользнула у меня из руки и громко ударилась о край стола.
— Иосифа Бродского? — переспросила я. — А вы были с ним знакомы?
На мой вопрос она не сразу ответила. Лишь когда обеденные тарелки были убраны со стола, а их место заняли чашки и вазочка с мармеладом, история про Бродского продолжилась.
Иосиф Бродский в 1965 году, вернувшись досрочно из ссылки, активно искал литературную среду. Часто бывал в Ялте, Гурзуфе, Паланге, Москве. В одну из таких поездок в столицу он зашел в Литфонд. В то время он сдал в Ленинградское отделение издательства «Советский писатель» рукопись своей книги «Зимняя почта» и надеялся, что она увидит свет. Собственно визит в Литфонд и был продиктован его многомесячными мытарствами. Как известно, рукопись была возвращена Бродскому, несмотря на многочисленные положительные рецензии.
Но в тот момент, оказавшись в Москве, он еще надеялся, и с этой надеждой бродил по коридорам Литфонда. Уверенность его не покидала ни на минуту, хотя находил он теплый прием везде, но только не у руководства.
— Он этого рыжего Бродского все немножко шарахались. Я видела, как он длил время в бухгалтерии, курил на лестнице.
Однажды заглянул в юридический отдел, где я работала, со словами: «Можно к вам?» Время приближалось к обеду, и я ответила, что ухожу и запираю дверь кабинета. «Обед — это всегда хорошо, особенно когда есть хочется», — ничуть не смущаясь, ответил мне Бродский. Его ответ застал меня врасплох. Закрывая дверь, я бросила в его сторону взгляд: он стоял передо мной молодой, рыжеволосый и очень неприкаянный.
— Бродский, разносолов я вам не обещаю, но тарелку супа налью.
,
,
Мы спешно вышли из Литфонда и направились в сторону моего дома, —продолжила свой рассказ Мира Абрамовна. По дороге он много шутил. Судя по тому, как он иронизировал над всем, что с ним происходит, ему было присуще большое чувство юмора.
Мой обеденный перерыв — один час, — сказала я Бродскому, — поэтому будем торопиться. Он развел руками и уселся за кухонный стол, положив ногу на ногу. Я гремела кастрюлями под звуки воды из крана. А он что-то смешное рассказывал. Но в силу того, что Бродский был эмоционально очень подвижный человек, ему было сложно сидеть без дела.
— Мира, дайте мне листок и ручку. Пока вы командуете кастрюлями, я стишата посочиняю. Помню, так и сказал «стишата».
Радио передавало новости. Что-то о космосе, о советских спортсменах, о Вьетнаме. И сообщение о том, что Оксфордский университет присудил почетную степень доктора литературы Анне Ахматовой. Помню, что при этих словах Бродский оторвался от листка бумаги.
Часы неумолимо отсчитывали время. Закуски, хлеб, столовые приборы, тарелки для супа — все уже стояло на столе. И я готова была пригласить своего гостя пообедать. А он в тот момент как-то затих и несколько минут вообще не напоминал о себе.
— Бродский, а вот и суп, — торжественно объявила я.
Он моментально откликнулся, сразу придвинулся к столу. Закуски поглотил быстро. Суп ел, обжигаясь, и все нахваливал. Потом, отхлебывая чай из чашки, как-то виновато посмотрел на меня и протянул исписанный листок бумаги.
— Мира, а это вам плата за обед.
Это были стихи про суп и несколько рисунков, на которых я, командую кастрюлями.
После этих слов Мира Абрамовна вышла из кухни и скоро вернулась с несколькими пожелтевшими от времени листами.
В центре — текст, написанный ручкой, а вокруг много рисунков с изображением плиты, кастрюлей, тарелок, лица Миры Абрамовны.
— Интересно, опубликованы ли были когда-то эти стихи Бродского? —поинтересовалась я.
— Думаю, что нет. Мне за них предлагали в свое время неплохие деньги. Но я решила оставить их своим наследникам, а они пусть распорядятся ими, как захотят.
