Журналисты, пишущие о проблемах общественного здоровья, сегодня востребованы как никогда. Им верят больше, чем чиновникам. Именно они рассказывают о логике развития событий, «подводных камнях» и существующих возможностях преодоления эпидемии. На вопросы ЖУРНАЛИСТА отвечает бессменная ведущая полосы «Здоровье» «Независимой газеты» Ада Горбачева
— О чем ваша последняя полоса?
— О коронавирусе, конечно. Как и весь номер газеты. Мнения экспертов, советы психолога. Очень важно поддержать читателей, дать полезную информацию. Искала для последнего выпуска материал о позитивном опыте работы в период эпидемии. Нашла в Германии, я здесь застряла поневоле, приехала к сыну в гости, он врач, подлечиться, а пришлось задержаться. Работаю дистанционно, как все. В Германии самая низкая смертность от коронавируса в Европе.
Немцы сами называют три причины более благополучной, чем в других местах, ситуации. Во-первых, у них первые заболевшие были в основном молодыми людьми, которые заразились на горнолыжных курортах в Альпах. Они вернулись, заразили близких, успели повеселиться на карнавале, кстати. Но их быстро начали лечить. Старики практически не болели. Второе — медицина в Германии хорошо организована и развита, несмотря на то что она не государственная, а страховая. Коек в больницах хватало всем, и они даже приняли итальянцев и испанцев на свободные места. Отменили операции, которые могут подождать, но довольно быстро все вернулось в обычный режим. Ну, и в-третьих, конечно, немцы очень дисциплинированные. Не все ходят в масках, но дистанцию соблюдают все.
,
,
Гуляли с внучкой, ей хочется побегать, а рядом детская площадка перевязана ленточкой — нельзя. Мальчики лет восьми-девяти вышли из соседнего дома, очень хотят побегать, но на площадку не идут, бегают рядом, пытаются влезть на столб — он не перевязан ленточкой, стало быть, не запрещено. Вы можете у нас такое представить?
— Как СМИ освещают эпидемию? Что вообще можно сказать об информационном поле в эти дни в Германии?
— Сообщения о ситуации звучат по всем каналам информации, каждый день с утра до вечера. Цифры, принимаемые меры, мнения экспертов, состояние во всех землях страны. Информации верят.
Важный момент: тут вообще ничего невозможно скрыть. Большое значение имеет власть регионов, она очень четко следит за точностью информации. Существует многоступенчатый контроль и проверка всех данных. В каждой земле свои правила ограничений. Я живу сейчас в земле Северный Рейн — Вестфалия, тут ситуация более благополучная и ограничения снимают быстрее, в Баварии, например, ситуация хуже, и запреты значительно строже. Жители с пониманием к этому относятся. И журналисты, конечно, работают не покладая рук.
— Публикуют ли расследования кризисных ситуаций, недостаточной работы медиков и государственных служб?
— Расследованиями занимаются постоянно, до эпидемии и во время. Им доверяют. Вообще, доверие информации в СМИ и официальной информации — важный фактор во время эпидемии, фактор психологический в том числе. И немцы, надо сказать, относятся к ситуации достаточно спокойно. Они могут не любить Меркель, своих политиков, их критиковать всячески. Но цифрам и фактам доверяют, и это важно. Кто действительно паникует — это наши бывшие сограждане, русскоязычные. Может, потому что больше смотрят российское ТВ.
— Вы чувствуете в дни эпидемии больше контроля со стороны редакции? Цензуру?
— Нет. Как работала, так и работаю. На летучки, конечно, не хожу. Стараюсь посылать максимально полную информацию обо всем. Конечно, начальство может что-то поставить в номер, исходя из собственных соображений, на то оно и начальство. На своей полосе стараюсь этого не допускать. Пока большей частью удавалось.
С другой стороны, какой бы я ни считала себя свободной и независимой, я понимаю отлично, что про Москву всегда сложно опубликовать что-то критическое. Не только в нашей газете. Собянина боятся. В лучшем случае, ничего не скажут, но и не напечатают. В свое время несколько раз брала интервью у Скворцовой — как только речь заходила про Москву, она просила выключить диктофон. Кстати, в недавнем материале я напомнила, как в последние несколько лет в Москве закрыли две инфекционные больницы, считали, что они простаивают, землю продали, специалисты разошлись в разные стороны. Теперь срочно перепрофилируют отделения других больниц и строят новую. В 2014 году закрыли Институт вирусологии, который был центром международного значения, —присоединили его к Институту им. Гамалеи. Ну, ученые разъехались, в основном, за границу.
— Что можно сказать в целом о журналистике в период эпидемии? Что она может дать людям? Как поддержать? Меняется ли ее функция?
— Мне кажется, не надо способствовать паническим настроениям. Избегать сенсационности. Это прописные истины. Но главное — писать честно. Разумеется, это важно всегда. Конечно, ситуация оказалась неожиданной для всех.
,
,
Я стараюсь пользоваться только проверенными источниками. Но проверенные источники тоже толком ничего не знали и высказывали самые разные предположения. Мы все оказались в одинаковой ситуации. Никто не ожидал, что так получится. Итальянцы жили хорошо. И немцы жили хорошо. Важно описать и учесть современный опыт. Это не значит, что в Италии станет, как в Германии, или в России — как в Швеции. Но знать надо.
— Вы создали полосу «Здоровье» в «Независимой» в середине 1990-х, теперь она — в числе наиболее известных тематических разделов нашей прессы. Как вы пришли к медицинской теме?
— Случайно. После университета я работала в журнале «Театральная жизнь», писала о театре, потом в газете «Советская культура». Потеряла работу, приятель устроил меня в издательство «Медицина», где я осела надолго. Редактировала периодику, познакомилась со многими ведущими медиками. Потом два года работала в журнале «Врач». А потом пришла в «Независимую.
— Как родился замысел?
— Никакого замысла не было. Разве что у Марии Розановой. Она сказала Третьякову: «Нет у вас отдела здоровья и отдела спорта». Спорт так и не получился, а «Здоровье» выходит.
— Когда вы планировали раздел, вы представляли какого-то гипотетического читателя или искали те материалы, которые вам лично интересны?
— Я сама пациент и прекрасно представляю ситуацию. Кроме того, выросла в медицинской семье. Все время разговоры крутилась вокруг этих проблем. Дедушка, папа, мама, дяди и тети — врачи. В издательстве редактировала статьи, кажется, всех крупных медиков.
— Сегодня о здоровье по телевизору о проблемах здоровья часто говорят профессиональные практикующие врачи. Кто, на ваш взгляд, лучше передает самое важное в этой проблематике аудитории — медик или журналист?
— Это по-разному. Есть врачи, прекрасно пишущие, есть журналисты, глубоко разбирающиеся в медицинских проблемах.
— Кому-то из авторов приходилось отказывать? Например, если человек рекламировал свой продукт, свою клинику?
— Предлагала обращаться в отдел рекламы. Или, если текст хороший, убирала все рекламные моменты.
— Где сегодня в СМИ интересные рубрики о здоровье? Не кажется ли вам, что их слишком мало, что редакции недостаточно серьезно к этой проблематике относятся?
— Это не всегда рубрики. Во многих газетах работают прекрасные журналисты, которые пишут не только о здоровье, но постепенно профессионализируются по это теме. В МК, в «Российской газете». Публикуют серьезную аналитику, важную информацию. Появляются молодые журналисты, которым интересно писать о здоровье. Важно, чтобы читатели получали не только рекламу.
— Можно ли ее пресечь? Сегодня медицинской рекламой заполнен эфир, огромное количество периодики.
— Не знаю. Боюсь, не удастся — гигантские деньги там вертятся. Я однажды сама провела эксперимент: сделала вид, что хочу заказать волшебное средство, широко рекламировавшееся по ТВ и радио. Оказалось, абсолютное жульничество, чистая разводка!
— С кем вам проще было разговаривать из руководителей государства, медицинской отрасли? Что можно сказать об отношении к теме здоровья со стороны нашего руководства?
— Я брала интервью у большинства министров здравоохранения. Нормально все обходилось. Может быть, потому что никого не старалась подставить. Не только с министрами, с другими влиятельными медицинскими деятелями. Любила общаться с Андреем Ивановичем Воробьевым, с Леонидом Михайловичем Рошалем. С Геннадием Григорьевичем Онищенко.
— Он не монстр?
— Совсем нет. Он непростая фигура. Его участие в политике — отдельный разговор, не он же в конце концов придумал, что минеральная вода или вино портятся, когда портятся отношения с кем-то.
— «Боржоми» все помнят.
— Кстати, «Боржоми» в Москве и раньше, и сейчас продают отвратительное. И вино не настоящее. Онищенко был человек на своем месте. Если бы он был сейчас главным санитарным врачом, уверена, он не допустил бы нынешней ситуации. Раньше бы закрыли границы, провели все необходимые мероприятия.
К сожалению, все последние годы так называемое реформирование системы здравоохранения осуществляется в целях извлечения прибыли. И многие стали бенефициарами.
,
,
Но от того, что медицина перестала быть государственной, она не стала более совершенной. В СССР медицина была гораздо более доступна. Другое дело, что возможности ее в те годы были неизмеримо меньше. Разрушать систему в целом не было смысла. Сегодня мы пожинаем плоды. И очень трудно понять, как все будет дальше.
— Квалифицированной информации о защите здоровья, о проблемах медицины, в том числе и об открытиях, в СМИ очень мало. Большинство изданий и программ — чисто коммерческие. Интернет полон самых противоречивых и подчас просто леденящих душу материалов. И сообщения о том, как детей не лечат от ВИЧ, вместо этого в церковь водят… Что бы вы предложили сделать, чтобы изменить ситуацию? Нужно ли, к примеру, создать школу для журналистов, специализирующихся в области здоровья?
— Когда читаю интернет, особенно форумы пациентов, мне прежде всего жаль врачей. И детей. ВИЧ-диссиденты, противники прививок, борцы с абортами, с пересадкой органов… Двояка и позиция церкви, которая во многом зависит от того, кто ее выражает. Есть священнослужители, имеющие медицинское образование. Некоторые даже совмещают церковное служение с медицинской деятельностью. А есть такие, как Димитрий Смирнов, который рассказывал, что, когда к нему приходят посоветоваться беременные женщины, которым нельзя рожать под угрозой смерти, он им рекомендует рискнуть жизнью и рожать. И некоторые, говорит, рожают успешно. А те, которые нет? Кстати, по вопросу трансплантации органов практически все конфессии настроены положительно.
Специальной школы для журналистов, пишущих о здоровье, мне кажется, не нужно. Нужно просто писать интересно. И помнить заповедь, которая существует у врачей: не навреди.
— Такое требование есть во всех кодексах профессиональной этики.
— В теме здоровья оно важнее, чем в светской хронике. Помнить об этом. Конечно, я больше всего хотела бы, чтобы безответственная и агрессивная реклама препаратов, которые не помогают, и вообще навязывание медицинских услуг исчезли из СМИ. Но вряд ли получится.
— О чем вы хотели бы написать?
— О том, как у нас все, наконец, становится лучше с медицинской помощью. Может быть, вирус заставит пересмотреть многое.
,
