Николай Кононов, журналист и редактор, написавший «Автор, ножницы, бумага» — руководство, как быстро создавать впечатляющие тексты, — рассказал ЖУРНАЛИСТУ о главной боли редактора, успехах своих учеников и о том, что почитать на самоизоляции.
— В марте вы покинули издание «Большой музей». В чем причина вашего ухода? Вам известно, что с изданием сейчас?
— Учредители издания, Политехнический музей и Яндекс, перестали его финансировать, поэтому проект заморозили на неопределенный срок. Сайт поддерживается, все опубликованные истории висят на bm. digital, а что будет дальше, мне неведомо.
— Как и где сейчас учат редакторов? Дают ли журфак и филфак знания о редактуре в полном объеме? И можно ли редактированию научиться вообще?
— Смотря каких редакторов. Редактуре художественной литературы, нонфикшн и научпопа выучиться можно, нанявшись в любое из двух десятков существующих в России издательств, которые регулярно выпускают нестыдные книжки. UX-редактуре не учат нигде, только в бою — в разных стартапах и больших компаниях.
,
,
Копирайтингу учат на курсах вроде школы Максима Ильяхова. Редактированию журналистских текстов, мне кажется, стоит учиться не на журфаке и филфаке, а опять же в процессе работы — сначала добиться признания как автору одного из оставшихся в России качественных изданий, а затем переходить в редакторы (случаи, когда редактором становился человек, не заработавший себе имя «в поле», не заканчиваются ничем выдающимся).
— Главная боль редактора в работе с автором?
— Автору — слава, почет и премии. А редактору — максимум уважение в узких кругах. Поэтому я бы всегда ставил под статьями подпись не только автора, но и редактора.
— В прошлом году вышло 3‑е издание книги «Автор, ножницы, бумага». На книгу уже вышло немало интересных отзывов. Что вы знаете об успехах ваших учеников?
— Знаю, что они, успехи, достаточно заметны. Имею в виду успехи тех, кто учился у меня на курсах — хотя и от читателей «Автор, ножницы, бумага» приходит много благодарных писем. Например. Катерина Кожевина с моего семинара «Docufiction: Как писать о прошлом» придумала, написала с коллективом авторов и отредактировала документальную книгу «Чувство острова» о неизвестной истории Сахалина. Марина Шандарова написала пьесу «Стукачи», и ее поставили в Театре.doc. Василий Зубакин опубликовал роман «Жестяной пожарный», который явно будет номинирован и на «Русский бестселлер», и на «Нос», и на другие литературные премии. Это всего лишь три громких примера, а вообще их десятки.
— К слову, в книге вы говорите, что писать нужно так, чтобы хотелось поцеловать каждое предложение. Что делать автору, если никто не хочет целовать его предложения?
— Поцеловать самому. Если серьезно, после обретения собственного голоса автору становится немного наплевать на читательскую реакцию — как правило, на этом этапе автор уже честен с собой и понимает, что получилось хорошо, а что плохо, и как это исправить. Проблема в том, чтобы дожить в профессии до этого момента.
— Режет ли вам слух, точнее сказать, взгляд, когда вы читаете тексты с канцеляритами, нагромождением однородных членов предложения и множеством вводных конструкций, то есть противоречащие советам из книги?
— Если это не элемент стиля и не тонкая игра с читателем, то да, режет.
— Какие у вас планы на новые книги?
— Сейчас я пишу роман, огромный вполне и художественный, поэтому от медиа в разных их проявлениях отвлекся.
— Что вы читали в самоизоляции? Какие книги можете посоветовать нашим читателям?
— Читал и советую «Цирцею» Мадлен Миллер, «Сочувствующего» Вьет Тан Нгуена, «We Do Not Fear Anarchy» Robert Graham, «The Argonauts» Maggy Nelson, cборник The Future Of The State, «Nickel Boys» Colson Whitehead, «Неудобное прошлое» Николая Эппле, «Забвение истории — одержимость историей» Алейды Ассман. Это из более-менее популярного, а вообще я прочитал примерно полсотни книг, дневников, мемуаров — и доступных, и спрятанных в разных архивах — в качестве материала для упомянутого романа. Но сам карантин здесь ни при чем: пишешь — значит, много читаешь.
