— Как появилась идея премии?
— Летом 2016 года мне написал Борис Зимин, сын Дмитрия Борисовича Зимина. Это прекрасное семейство давно играет важную роль в разных гуманитарных и гражданских проектах в России. Я их хорошо знал, потому что они много лет вели проект «Просветитель», в рамках которого осуществлялась большая книгоиздательская программа. Я был директором разных издательств, которые в ней участвовали.
В 2016 году Зимины уже были объявлены «иностранными агентами», и вся безумная и отвратительная история с уничтожением фонда «Династия» уже произошла. Тогда Борис Зимин сказал мне, что раньше они поддерживали различные СМИ, но каждый их грант заканчивался для тех, кому они помогали, тем, что к ним приходили прокуратура, Следственный комитет, санитарная инспекция, ФСБ. Поэтому он зарекся помогать медиа и готов поддерживать только конкретных журналистов.
И предложил мне придумать «машину», которая будет раздавать деньги тем, кому они действительно нужны. При этом сам не хочет ничем командовать, ничего заказывать и контролировать.
— И что же вы придумали?
— Я посоветовался с коллегами и предложил учредить премию, которая будет вручаться не раз в год, как все премии, а каждый месяц. И будет состоять не из красивого диплома и статуэток, а из денег, которые человек будет получать за материал, который уже был опубликован. С тем чтобы журналист понимал, что хорошая работа, помимо морального удовлетворения, иногда приносит даже деньги. Эта идея Зимину понравилась, и я пригласил своих нескольких коллег в жюри, которое сначала состояло из пяти человек, но потом расширилось до девяти. А я являюсь неким координатором и техническим менеджером.
,
,
Мы вместе придумали правила «Редколлегии», формальные критерии, по которым премия будет вручаться. Например, она присуждается только за информационные жанры и расследования. Награждаем людей, которые пишут по-русски, адресуют свою работу русскоязычной аудитории. Мы не будем обращать внимание на то, где физически человек при этом находится. И даже на то, в каком медиа был опубликован текст: в огромном информационном агентстве, в большой газете, а может быть, в блоге.
Была создана небольшая группа экспертов, таких отборщиков, которые через некоторое время составили список больше чем из ста разных медиа, столичных, провинциальных, электронных и бумажных — всяких. Эти отборщики складывают самое интересное в кучку под названием «претенденты». Мы очень рассчитывали на то, что этот список претендентов, обновляемый ежедневно, постепенно превратится в ленту, которую можно будет читать. Люди научатся заходить туда и смотреть, что хорошего происходит в русской журналистике сегодня. Не могу сказать, что мы стали самым влиятельным агрегатором в России, но есть существенное количество людей, которые подписаны на сайт.
— А дальше?
— Мы осматриваем эту кучу, которая набралась за месяц, и каждый член жюри имеет право номинировать одну публикацию одного автора. Иногда бывает, что какой-то член жюри хочет номинировать что-то не попавшее в этот список. Просмотрели отборщики, бывает, не заметили, ничего страшного. По девяти предложенным претендентам происходит голосование, потом между тремя лауреатами делится призовой фонд месяца. Я не уполномочен называть точную сумму, но обычно наши лауреаты получают две, три, четыре тысячи долларов. Для человека, особенно в провинции, это значительная сумма денег, которые приходят легально и открыто на счет в российском банке по договору дарения. Это налогооблагаемый доход, и мы предупреждаем наших лауреатов, что они должны написать налоговую декларацию и заплатить ту ставку налога, которая в РФ полагается. Если лауреат считает, что он не один делал эту публикацию, а что у него есть соавторы, значит, они делят эту сумму так, как считают нужным.
,
,
С осени 2016 года мы наградили уже около 150 человек. Причем у нас нет правила, что премию можно получить только один раз: есть и двукратные, и трехкратные лауреаты премии «Редколлегия». Мы посчитали, что с ноября минувшего года общая сумма выплаченных премий составила полмиллиона долларов. Получается, что мы раздали 500 тысяч долларов русским журналистам за работу, которую они уже сделали. И нам кажется, что мы их этим поддержали.
— Расскажите о претендентах и лауреатах премии из российских регионов.
— Если вы посмотрите на список лауреатов за прошлый год, то увидите, что там немало региональных медиа. Конечно, их меньше, чем московских, питерских или вообще тех, кто не совсем понятно где территориально находится, типа ВВС. Разумеется, мы награждаем тех, кто работает в русской службе ВВС, пишет по-русски и находится здесь, в Москве.
Да, действительно, меньше региональных медиа попадает в претенденты. Часто наши отборщики включают в претенденты тех, кто явно не выиграет. Потому что результат был недостаточно высокого уровня, хотя замах был хороший. Но вообще довольно часто всякие сомнения трактуются в пользу региональных журналистов. Мы все время помним, и Борис Зимин нам напоминает, что задача заключается не в том, чтобы просто отметить чемпиона Российской Федерации по репортажам или расследованиям за месяц. А в том, чтобы поддержать тех, кому эта помощь нужна, и это довольно тонкий момент. С одной стороны, мы понимаем, что помощь особенно нужна людям начинающим или тем, кто живет где-то далеко и чувствует себя очень одиноко, изолированно от каких-то больших событий. С другой стороны, мы ни в коем случае не хотим устраивать какую-то «вторую лигу». Вот тут у нас чемпионы сражаются меж собой, а вот тут те, которые слабее. Это очень важная и тонкая проблема: не снизить критериев и не начать награждать из каких-то симпатий и сочувствия. И одновременно сделать так, чтобы эта премия доставалась людям, которым важно, что кто-то их заметил, похвалил, как-то воодушевил на дальнейшие дела. Вот на этом острие мы все время балансируем.
— В региональных медиа с учетом непростых условий работы есть хорошие журналисты?
— На руинах традиционных региональных СМИ сегодня вырастают какие-то удивительные шампиньоны, в том смысле, что они вырастают очень быстро, и они не стесняются, если их кто-нибудь срежет. Там возникают медиа из ничего, и наша задача заключается в том, чтобы эти шампиньоны обнаружить, когда они еще совсем маленькие, и проследить за их ростом. Мы видим, что в Иркутске есть группа под названием «Люди Байкала», в Перми — «Четвертый сектор», в Екатеринбурге — «Итс май сити». Есть и гораздо более крупные и работающие уже много лет: в Ростове есть «Юга.ру», в Новосибирске — «Тайга.инфо», в Калининграде — «РуГрад». Что это такое? Это несколько человек, которые собираются вместе, и довольно часто у них нет ни редакции, ни общего компьютера, но у них есть общее понимание того, что они хотят делать. И они начинают это делать, используя современные возможности. Они создают приложения для мобильных телефонов и планшетов, начинают снимать видео, стримить в Facebook или в Instagram, и у них получаются медиа. Нет ничего страшного, если у них нет бумажной газеты, на которой орден Ленина и написано, что газета основана в 1928 году.
— Они занимаются журналистикой или активизмом? Вы это как-то различаете? Или это совершенно не важно?
— Мы точно не награждаем за активизм. И если оказывается, что журналист одновременно является участником какого-то гражданского проекта или политической партии, нас это совершенно не касается и никаким образом не повышает и не понижает шансов этого человека на получение премии. Мы отдаем себе отчет, что, особенно в провинции, часто эти вещи совмещаются. И не случайно именно журналисты оказываются теми людьми, с которыми в первую очередь случаются неприятности, к ним приходят с одним обыском, потом с другим обыском, и, глядишь, журналист — уже гражданский активист и сражается за свободу и права человека. И такие примеры у нас налицо. Не все они такие страшные и трагические, как история Ирины Славиной. Есть люди, кого не довели до самоубийства, но им приходится очень тяжело. Но мы награждаем их не за это. Мы награждаем их за то, что они каким-то образом умудряются, ведя тяжелый образ жизни, писать что-то, снимать что-то — и делают это хорошо.
,
,
Еще о чем нужно сказать, так это о межрегиональных конгломератах. Самый известный из них — «7х7», который существует одновременно в нескольких местах. «Такие дела» тоже в значительной степени так устроены, у них есть свои гнезда в разных городах. Мне кажется, что у «Знака» есть такой потенциал, он постепенно обзаводится филиалами в разных местах. Это в нынешних условиях выход для медиа и возможность как-то держаться. Сегодня на месте традиционных СМИ появились нетрадиционные медиа, и они постоянно эволюционируют. Что будет с ними завтра, мы не знаем, но сегодня они есть.
— Спрошу по поводу высоких стандартов профессии.
— Мы здесь не изобретали велосипедов и не создавали своих собственных стандартов. Я думаю, что профессиональные люди — те, кто не замкнут в крошечном мире своего маленького города или даже области, — хорошо представляют себе эти стандарты. Есть документы типа Московской хартии журналистов, которые по-прежнему доступны, и хотя никто из нас кровью не подписывался, что согласен их выполнять, нет ничего проще, чем их прочесть и подумать, в какой мере эти стандарты применимы в вашем случае. Сегодня легко найти в интернете разные догмы, начиная с того, что было в свое время сочинено для газеты «Ведомости» в России, и кончая тем, что действует в агентстве Рейтер или ВВС.
Но мы же награждаем не за совокупность заслуг, не за героический жизненный подвиг, мы награждаем текст. Я читаю текст и вижу, что этот текст является продажным и сервильным, даже если он очень хорошо написан по-русски. Я понимаю, почему этот текст написан, для кого он написан, кто его утвердил или заказал. А в другой ситуации я вижу текст и говорю, что это честная работа. Мне, как и автору, не надо сверяться ни с какими хартиями для этого.
— Расскажите о концепции сайта премии «Редколлегия».
— Мы хотим, чтобы люди начали относиться к сайту как к источнику текстов для чтения, поэтому лента претендентов, а не лауреатов выставлена на первый план.
Есть еще одна вещь, про которую я хочу сказать. В какой-то момент стало понятно, что премия «Редколлегия» не просто раздает деньги, а еще служит механизмом отбора людей в некоторое сообщество по вполне ясному критерию. Почему человек в этом сообществе? Потому что он получил премию «Редколлегия». И когда это сообщество стало расти и за 100 человек перевалило, мне показалось, что нужно для этих людей создать какую-то специальную коллективную жизнь. Нужно их собирать вместе, особенно если иметь в виду, что там много людей провинциальных, которым очень важно ощутить, что они не одни.
Так на почве «Редколлегии» образовалась программа «Russian Newsroom». Мы стали проводить конференции, семинары, воркшопы. К сожалению, все это остановилось весной 2020 года, когда вообще все остановилось из-за эпидемии. Но мы успели провести несколько конференций в Праге, Варшаве, Вене и в других местах. Конечно, мы это все возобновим, как только это физически станет возможно.
— Так формируется профессиональное сообщество?
— Только так и формируется сообщество, и я считаю это важнейшей частью работы «Редколлегии». Например, у нас была конференция весной 2019 года в Варшаве, которую мы посвятили разным альтернативным способам доставки контента. Вот есть медиа, оно вычерпало свою естественную аудиторию, и надо эту аудиторию расширить. Что делать? На первый взгляд это проблема не вполне журналистская, так как касается административно-технического персонала — редакторов, продюсеров, менеджеров, — но без ее решения работать журналистам будет сложно. Все это тоже наша медийная команда. Поэтому мы их позвали на эту конференцию, где было несколько пишущих журналистов, а большая часть участников — менеджеры, продюсеры, редакторы, для которых этот разговор был особенно важным. Это наше комьюнити, которое «Редколлегия» пытается собирать.
,
