В фотографическом сообществе России потеря — скончался ветеран, классик отечественной фотографии Николай Рахманов.
Я познакомился с ним в далекие 80-е годы, когда работал в редакции единственного в СССР фотографического журнала «Советское фото», — Николай Николаевич был членом редколлегии. Он уже тогда был фотографической легендой — работал в ТАСС, делал в издательстве «Планета» альбомы, которые сразу стали классикой фотографии. Его альбом «Сокровища Кремля» стал явлением в нашей полиграфии и фотоискусстве, никто до него не снимал ничего подобного. На редакционных посиделках он рассказывал, как трудно было получить разрешение на съемки в кремлевских соборах — тогда они были категорически запрещены, ибо от жара осветительных приборов повреждались бесценные древние иконы.
— Я пришел к директору в кабинет, — рассказывал Николай Николаевич, — и раскрыл свой чемоданчик.
Тут он достал из-под стола свой рабочий аксессуар и показал содержимое: четыре фары автомобиля «Волга», школьный трансформатор, моток проводов, штативные стойки.
— У автомобиля «Волга» лампы имеют две спирали, — пояснил он, — 60 и 40 ватт, напряжение 12 вольт. Я даю 13 и получаю идеально белый свет для пленки «Кодахром». Так вот, мы беседуем с директором, выставляю на него свет, включаю и продолжаю разговор. Минут через пять спрашиваю: «Вы тепло чувствуете?» — «Нет!» «Добро» было получено!
Он рассказывал много интереснейших историй. Например, как на Балтике подняли затонувшую фашистскую подводную лодку и в сейфе командира нашли несколько коробочек немецкой пленки «Агфахром». Упаковка размокла, но алюминиевые пенальчики с фотопленкой были герметичны. Отдали подвернувшемуся Рахманову: «Попробуй!»
— Попробовал, и вот результаты. Почти идеальная цветопередача! А около 40 лет пролежала!
(А чему удивляться? На Балтике ниже 20 метров уже постоянная температура 3–4 градуса в любое время года. Без каких либо колебаний. Отличные условия для хранения).
К пленке, материалу, на котором он работал, Рахманов относился с огромным уважением: в те времена хорошая пленка была страшным дефицитом. Он работал со слайдовой пленкой, ибо только слайд был пригоден для хорошей полиграфии. Проявлять ее было тогда сложно, и для Рахманова на каком-то военном заводе сделали из нержавеющей стали проявочную машину. Каждый день, уходя на съемку, Николай Николаевич наливал полную ванну воды, и она весь день отстаивалась. К вечеру на дне оседала вся водопроводная грязь, и вода становилась пригодной для работы с пленкой. И каждый день, возвращаясь со съемки, Рахманов, как бы он ни уставал, заливал эту отстоявшуюся воду в машину, размешивал ядовитейшие цветные проявители и проявлял дневную работу. Никому не доверял этот важнейший процесс! Как результат — тяжелейшая экзема, что, несомненно, отразилось на его здоровье. А ведь он был очень крепким человеком — слабак не сможет затаскивать 25-килограммовую камеру большого формата, штативы, стойки, осветители на крыши кремлевских соборов для съемки своих уникальных кадров. И в 88 у него было крепкое, совершенно неожиданное для такого возраста рукопожатие.
Не только в редакциях журналов и издательств, но и во всем фотографическом сообществе Н. Рахманов был известен своей доброжелательностью и фантастической работоспособностью — он сделал более 90 альбомов, и не только по Кремлю, но и по древним русским городам, и по современным объектам, в том числе по автозаводу ВАЗ. Работал до последних месяцев жизни.
Это трудолюбие, возможно, своими корнями уходит в семью. Его отец был театральным дирижером и композитором, мать создала театральную студию, из которой потом вырос ГИТИС.
В пятидесятые годы он работал в Фотохронике ТАСС, где получил бесценный опыт печатника и фотографа, общаясь с лучшими фотографами той эпохи. Вместе с Евгением Кассиным и Валерием Генде-Роте готовил фотоматериалы о выдающихся людях страны, освещал знаковые события в столице. В их числе — Международный фестиваль молодежи и студентов, первые кинофестивали французских фильмов в Москве.
«Рахманов для отечественной фотожурналистики и для ТАСС — это фигура первой величины, равновеликая Владимиру Мусаэльяну, — отметил фотокорреспондент ТАСС Владимир Смирнов, хорошо знавший мастера. — Его, без преувеличения, можно назвать выдающимся летописцем Москвы. Без всяких коптеров он запечатлел столицу с высоты птичьего полета, снимая с крыш и забираясь под кремлевские звезды».
В «оттепель» 60-х работал в «Неделе», еженедельном приложении к «Известиям», которое стало местом для снимков новой эпохи, освобождавшейся от пропагандистских штампов прежнего времени. В конце 60-х работает в журнале «РТ-программы» («Радио и телевидение»).
Николай Николаевич любил жанр фотоочерка, особенностью его творчества был позитивный настрой, его фотографии передавали красоту и поэтичность человека и природы, неповторимость отечественной архитектуры. В 1972 году фотоальбом «Москва» издательства «Планета» получает «Гран-при» и Золотую медаль на международном конкурсе «Самая красивая книга мира» в Лейпциге. На протяжении 15 лет этот альбом переиздавали одиннадцать раз.
Альбом «Сокровища Московского Кремля», изданный в Швейцарии в 1983 году, получил международный приз «Самая красивая книга Швейцарии». Этот альбом был издан на всех европейских языках, а потом и на японском.
,
,
Множество выставок в его послужном списке. Мне посчастливилось быть на вернисаже его выставки в подмосковной Коломне, она была отлично устроена, огромное впечатление произвели оригинальные слайды его фотоальбомов — они были экспонированы в коробах с подсветкой, и это впечатляло куда сильнее, чем снимки в альбомах.
Профессиональное сообщество отметило его высшей наградой «Золотой глаз России» и многими другими наградами. Николай Николаевич гордился уникальной для фотографа наградой — австрийским рыцарским орденом замка Lokhen Hause.
Из того поколения, которое своим трудом и талантом создавало отечественную советскую и российскую фотографию, почти никого не осталось. Николай Николаевич Рахманов был одним из последних титанов
,
