Российская медийная практика обогатила международные СМИ новым определением «рынок пробива», о нем недавно опубликовала большую статью «Нью-Йорк таймс». Она назвала это прежде всего российским феноменом и заверила, что редакционные стандарты не позволяют пользоваться информацией, полученной на «черном рынке» за деньги. Центр международной журналистики поместил подробный анализ «рынка пробива». Мы спросили у экспертов, как относиться к этому явлению с точки зрения законодательства и профессиональной этики.
ГАЛИНА АРАПОВА, директор и главный юрист Центра защиты прав СМИ (организация признана Минюстом иностранным агентом):
— Персональные данные каждого из нас находятся в распоряжении многих государственных органов и просто коммерческих организаций и всегда должны храниться в строгой конфиденциальности, что охраняется законом о персональных данных.
Но при этом мы видим, что базы данных можно купить онлайн, нам постоянно поступают рекламные звонки и смс-сообщения от компаний, клиентами которых мы не являемся, и мы не понимаем, откуда у них наше имя и номер телефона. Отговорки о случайной генерации чисел, в результате которой выпал ваш номер телефона, — полная ерунда. Уже есть судебные дела, даже дошедшие до Европейского суда, когда люди банально покупали базы данных полиции просто на диске на рынке в Москве, находили там массу сведений о себе, и стоимость такого диска была просто копеечной.
Так быть, конечно, не должно. Но на практике рынок баз данных процветает, наказание в этой сфере не слишком строгое, Роскомнадзор, который должен за этим следить, занят другими вещами. Плюс сформировался так называемый «рынок пробива», когда за небольшие, в общем-то, деньги, по словам журналистов-расследователей, можно получить сведения практически о любом человеке.
Этот «рынок пробива» в России еще сильнее расцвел после вступления в силу так называемого «пакета Яровой», по которому государство обязало всех операторов сотовой связи и интернет-провайдеров собирать и хранить всю коммуникацию всех граждан России в общей базе данных. И собирать всю эту информацию начали осенью 2019 года, а вот хранят, как видно, плохо.
По идее, государство обязано гарантировать полную безопасность персональных данных. По закону доступ к этим данным должны иметь спецслужбы, причем даже без судебного решения, что тоже является необоснованным вторжением в частную жизнь. Но на практике оказывается еще хуже: любой сотрудник компании может продать сведения из базы данных за 700—1000 рублей. По большому счету это злоупотребление своими полномочиями со стороны тех, кто должен обеспечивать конфиденциальность баз данных.
Но случаев наказания мало, контроль слабый, а у всех семья, ипотеки, маленькая зарплата, и они продают информацию, даже не сильно интересуясь кому. И этим пользуются многие, от коллекторских агентств, фирм косметических и медицинских услуг до разного рода аналитиков. И если первые покупают эти сведения просто ради использования в своей рекламной деятельности, то с аналитиками и журналистами-расследователями, на мой взгляд, все не так линейно.
Расследователи Bеllingcat формально не являются журналистами и использовали полученные данные точечно исключительно в целях защиты общественного интереса. Журналисты The Insider, по словам главного редактора, работали в рамках расследования только с открытыми данными. Это важно. Те, кто искал данные, воспользовавшись дырой в защите данных и недобросовестностью сотрудников органов, не подбивали сотрудников на нарушение, а воспользовались имеющимся на рынке предложением. И информация была использована в защиту общественного интереса в рамках антикоррупционных расследований — это тоже очень важно.
Сами журналисты в качестве эксперимента проверяли, как работает «рынок пробива», и удивились, насколько это просто и дешево. За 700 рублей одному из журналистов предоставили полный биллинг его звонков и звонков его бабушки за год, о чем он рассказал в интервью на «Дожде». Это показывает глубину проблемы с защитой данных. Поэтому использование сомнительного канала доступа к информации, даже если это является формальным нарушением правовых или этических стандартов, нужно еще проверять на предмет того, как эти сведения были использованы.
Как мы помним, даже российский закон «О СМИ» разрешает журналистам публиковать информацию о частной жизни граждан без их согласия, если они действуют в защиту общественного интереса (п. 5 ст. 49 закона «О СМИ»). А чем могут оправдать свои действия сотрудники полиции или компаний мобильной связи, которые готовы продать все что можно, не особенно задумываясь кому—журналисту-расследователю или злоумышленнику? Так что пока не будут решены проблема защиты персональных данных и проблема коррупции, «рынок пробива» будет существовать. И, думаю, журналисты здесь не самые злостные нарушители, хотя этическая сторона вопроса еще требует осмысления.
РИКАРДО ГУТЬЕРРЕС, генеральный секретарь Европейской федерации журналистов:
— Главный вопрос — не сам факт использования баз данных, но задача журналистского поиска и то, как, собственно, этот поиск ведется. Важнейший аргумент — следование общественному интересу. Общественный интерес приоритетен.
В этических стандартах ЕФЖ и рекомендациях Совета Европы нет специальных положений о работе с большими базами данных.
Однако, приступая к работе с базами данных, в которых содержатся и персональные данные, важно ответить на несколько важнейших вопросов:
• Какова основная цель публикации баз данных или выдержки их них? Главный критерий — общественный интерес.
• Кого может затронуть публикация? Важно избегать вреда, который может причинить материал, например, усилить дискриминацию по какому-то признаку.
• Существует ли альтернатива публикации баз данных, возможна ли анонимность? Речь идет о «снижении риска уязвимости».
• Наконец, насколько тщательно вы проверили данные и факты? Это требование точности. Но основным критерием является общественный интерес, право людей знать правду. В каждом случае журналист и редакция решают этот вопрос индивидуально.
ЕВА МЕРКАЧЕВА, обозреватель «МК»:
— Журналисты всегда пользовались самыми разными базами данных, мы с коллегами делимся ими. Бывает, нужно срочно позвонить депутату, чиновнику, задать срочный вопрос. Вообще, если ты пошел в депутаты, будь готов, что тебе могут позвонить в любое время суток. К сожалению, не всегда телефоны руководителей находятся в открытом доступе. Хотя было бы хорошо, чтобы на сайте губернатора или министра был его телефон, была бы живая обратная связь.
Конечно, существует проблема безопасности личных данных. Но чиновник или политик — публичная фигура, знать о нем избиратели и граждане имеют право, это сфера общественного интереса.
Последнее время многие данные становятся все более труднодоступными. Но журналисты все равно найдут информацию, это природа нашей профессии. Почему для проведения расследования журналист не может пользоваться базами данных, которые продают за деньги? Их покупают ревнивые мужья, начальники, которые хотят проконтролировать своих подчиненных, конкуренты, кто угодно. Журналист обязан рассказывать людям о том, что представляет предмет общественного интереса, это самое главное.
АННА ДЕЛЬ ФРЕО, вице-президент Федерации итальянских журналистов:
— Безусловно, мы не поддерживаем использование баз данных, полученных за деньги. Редакционные стандарты большинства серьезных изданий стоят на страже репутации компании и предписывают как можно более прозрачную процедуру получения информации. Использование продуктов теневого рынка невозможно. Получая базы данных, важно указать источник.
Журналисты, пишущие на экономические темы, обращаются к крупным компаниям (страховым и иным), но получают базы данных бесплатно и всегда пишут, кто их предоставил. Так, недавно готовился большой материал о возможностях молодых людей приобрести жилье. Аналитический отдел страховой компании подготовил данные и передал их бесплатно, и журналист указал имена аналитиков, которые собирали и обобщали материал.
ИВАН ПАНКЕЕВ, профессор факультета журналистики МГУ:
— Дата-журналистика — реальность, которая сейчас вырабатывает свою нормальность (от слова «норма»). Есть магистерская программа «Журналистика данных (Data Journalism)», существует хаб открытых данных для русскоязычных пользователей opengovdata.ru, СМИ активно визуализируют информацию, делая ее более наглядной и, следовательно, более востребованной. Но часто, используя «большие данные», забывают о «маленьком человеке».
Можно услышать, что дата-журналистика с этого и начиналась (данные об учащихся Манчестера, двести лет назад обнародованные в The Guardian). Но не все может быть оправдано тем, что подобное уже когда-то случалось. Тем более что те, кто допущен к современным технологиям и базам данных, могут получить практически любую информацию: номер телефона, место регистрации, детализацию звонков, данные о передвижении, ИНН, СНИЛС и т. д. Товаром стало то, что не должно им быть, если получено незаконно и не в интересах общества.
В интернете отражены как спрос, так и предложение. Открытым текстом, с расценками. Технология «пробива», цена услуги, время исполнения — все это давно известно, описано в десятках статей (например, в расследованиях «Эха Москвы»*, BBC и др.). Уже устоялись наименования услуг: «мобильный пробив», «банковский», «государственный» и т. д. Но один аспект — когда не затрагиваются интересы конкретных людей, а данные нужны для реализации алгоритма «поиск — обработка — анализ — визуализация — история» и получены они легально. И совсем иной аспект проблемы — утечка именно персональных данных, которые продают сотрудники сотовых операторов, банков и т. д. Обнародование таких сведений может негативно повлиять на судьбу человека.
Возникает несколько вопросов: об ответственности, общественном интересе, конфиденциальности, правах, законе и этике. Продавцов к ответственности в таких случаях можно привлечь по ст. 137 УК РФ («Нарушение неприкосновенности частной жизни»), ст. 138 («Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений»), ст. 183 («Незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну»), ст. 272 («Неправомерный доступ к компьютерной информации»), которыми предусмотрены значительные санкции, вплоть до лишения свободы. Десятки таких случаев известны. Чаще всего нарушителей наказывают штрафами и исправительными работами, иногда — условными сроками.
Вопрос в другом: может ли журналист вместо утверждения верховенства права пользоваться «сливами»? Или рейтинг дороже репутации? Ограничительных и запретительных нормативных актов достаточно: «Перечень сведений конфиденциального характера», утвержденный указом президента РФ («О фактах, событиях и обстоятельствах частной жизни гражданина, позволяющих идентифицировать его личность (персональные данные)»; Резолюция 428 (1970) Парламентской Ассамблеи Совета Европы («Право на уважение личной жизни представляет собой главным образом право вести свою жизнь по собственному усмотрению при минимальном постороннем вмешательстве в нее»); Федеральный закон «О персональных данных»; разъяснения пленума Верховного Суда РФ (2010) («К общественным интересам следует относить не любой интерес, проявляемый аудиторией, а, например, потребность общества в обнаружении и раскрытии угрозы демократическому правовому государству и гражданскому обществу, общественной безопасности, окружающей среде») и др.
Отражено это и в документах этического характера: «Кодекс этических норм» общества профессиональных журналистов («Журналист обязан… избегать скрытых и прочих тайных методов сбора информации»); «Декларация принципов поведения журналиста» Международной федерации журналистов («Получая информацию, фотографии и документы, журналист должен использовать только честные методы») и др.
Конечно, право и этика как регуляторы деятельности журналиста развиваются медленнее, чем технологии. Но это не означает, что ради рейтинга можно отрицать установленные сообществом принципы самоограничения, дожидаясь, когда в силу вступит механизм принуждения. Потому что у журналиста есть не только права, но и обязанности.
* Внесено в реестр иностранных агентов
