Автор: Лада Новикова
Какие амбиции в профессии полезны, а какие — не очень? С какими стремлениями приходят в журналистику и в чем действительность расходится с ожиданиями? Как цели профессионалов изменяются со временем и опытом? Как и зачем нужно «замерять» свою амбициозность? Мы расспросили об этом нескольких журналистов, и вот что они нам рассказали.
Егор Королев, академический руководитель бакалаврской программы «Медиакоммуникации» в петербургском кампусе Высшей школы экономики
Я приходил в профессию, чтобы поменять мир к лучшему, как бы это красиво ни звучало. В самом начале, в период учебы и чуть после (с 2003 по 2014 годы), кое-что даже получалось. Мы с коллегами много писали о городских проблемах, просвещали аудиторию, организовывали политические дебаты. Со временем амбиции исчезли, точнее «их исчезли», журналистику загнали в пропаганду и в иноагенты. При этом до сих пор остаются крутые профессионалы, которые продолжают хорошее и важное дело, вот их амбиции у меня вызывают уважение.
Мне кажется, если у начинающего журналиста нет амбиций — не стоит даже идти в профессию. Но они должны быть направлены не на свою карьеру, а на аудиторию — как бы сделать, запустить такой проект или материал, который будет полезен читателям. Мне кажется, многие студенты амбициозны, у них сегодня есть масса возможностей создавать свои стартапы в социальных сетях, и такие проекты есть. Их могло бы быть много, но окружающая повестка не позволяет всем амбициям развиваться. Зато в противовес активно растет общественный сектор, и тут как раз есть возможность для реализации журналистских амбиций. В том числе по этой причине в 2022 году мы с коллегами запускаем в петербургском кампусе Высшей школы экономики новую бакалаврскую программу по медиакоммуникациям (https://vk.com/spbhsemedia): чтобы амбиции могли реализовываться в общественном секторе.
Анастасия Романова, главный редактор молодежного медиа «Развилка», специальный корреспондент MR7
Есть такой актерский анекдот: на первый курс все поступают голливудскими суперзвездами, к концу первого курса все «Народные», к концу второго — «Заслуженные», к концу третьего надеются, что им будут давать главные роли, к концу четвертого — что хотя бы в массовку устроятся в театр, а выпускаясь, понимают, что их вообще никуда никто никогда не возьмет. И обычно именно так происходит и у журналистов — ты приходишь с какими-то невероятными ожиданиями от профессии, от себя в этой профессии, от материалов, а по выпуску работаешь где-нибудь в небольшом региональном издании и регулярно пишешь про то, как трубу прорвало.
У меня же получилась обратная ситуация, потому что при поступлении на журфак особых ожиданий не было ни от себя, ни от профессии. Я надеялась на относительно тихое существование, и, в силу того что у меня актерская семья, думала, уйду в творческую публицистику, в критику — литературную, киношную, театральную. Но все очень быстро поменялось, потому что я начала заниматься социальной журналистикой. В первый же год у нас появилась «Развилка», и к концу первого курса я уже была шеф-редактором, а к концу второго — главным редактором собственного медиапроекта, который мы сами сделали и до сих пор развиваем, создаем свой личный бренд. В общем, от желания тихой, культурной жизни я пришла к острой социалке и политическому активизму.
Что касается ожиданий от профессии — я шла в журналистику с намерением не рубить всю правду-матку, а делать это опосредованно, через какой-нибудь эзопов язык, разбирая разные художественные произведения. Но благодаря нашему мастеру, Егору Алексеевичу Королеву, выпустилась я уже с полным пониманием того, что журналистика — это максимально про людей, а не про себя и свои личные ощущения и эстетически оформленные мысли.
Журналистика может и должна менять окружающий мир, и это уже неоднократно подтверждалось и нашими расследованиями на «Развилке», и материалами, которые я сейчас пишу для MR7. Как и мои коллеги, я вижу, что наша профессия становится запрещенной и очень опасной в силу многих причин, в том числе, отношения государства к любой критике и любому инакомыслию, которое эта критика порождает.
Впрочем, уже сформировался потенциал борьбы, который так выплескивается, что особого страха на этот счет нет, но дискомфорт, конечно, присутствует. Еще есть небольшая дезориентированность в методиках работы, потому что сейчас на смену основательной, объективной журналистике, представляющей все точки зрения в конфликте, приходит контентмейкинг и контентмаркетинг, очень ценится оперативность, а объективность как будто немножко замыливается, и не совсем понятно, как с этим существовать. Кажется, что сложные, большие материалы, которые толкают на мысль, котируются намного меньше, чем манифестные листовочки или блогерские заметки.
БОЛЬШОЙ ЗАПАЛ, С КОТОРЫМ ЧЕЛОВЕК ПРИХОДИТ НА ЖУРФАК, — ЭТО СУПЕР. ВОПРОС В ТОМ, ВО ЧТО ЭТОТ ЗАПАЛ ТРАНСФОРМИРУЕТСЯ
Приходить в профессию с запалом изменить мир и с надеждой стать великим журналистом, чтобы мраморную доску повесили на журфаке, где ты учился, и золотыми буквами высекли на ней твою фамилию, — это нормально, здорово, круто, это то, что толкает вперед. Но звездить после первого текста, опубликованного на сайте университетского пресс-центра, конечно, неправильно. Хорошо бы относиться к себе со здоровой иронией и стараться отделять то, что ты делаешь, от себя, понимать, что критика твоих работ — это не критика самого тебя, но не включать при этом птичку-мозгоклюйку, которая твердит, что постоянно все делаешь не так, что нужно лучше, больше, качественнее. Также стоит не забывать, что все мы люди и для человека нормально хотеть благодарности, признания, тем более, в такой профессии.
Если ты работаешь в социальной журналистике и бесконечно обманываешь себя тем, что делаешь это из каких-то абсолютно альтруистических соображений сделать мир лучше и ничего вообще не хочешь для себя, то, наверное, ты очень скоро выгоришь. Если тебе твоя работа нужна для того, чтобы чувствовать себя хорошим человеком, в этом тоже нет ничего плохого. Самое главное — максимально честно отвечать себе на вопрос «зачем я что-то делаю?» — ради себя, ради хайпа, ради того, чтобы прославиться, чтобы разобраться с волнующей меня проблемой. Или я пишу это ради того, чтобы бабушке своей помочь. Или для какой-то более глобальной цели — чтобы закон об иноагентах отменили, например. Нужно ставить перед собой реалистичные задачи и следить за их выполнением. Поэтому большой запал, с которым человек приходит на журфак, — это супер. Вопрос в том, во что этот запал трансформируется. Не супер — расходовать свои ресурсы на самолюбование.
Мария Карпенко, специальный корреспондент «Холода»
Я приходила в журналистику со стремлением стать профессионалом, который глубоко разбирается в том, о чем пишет, и делает это честно, невзирая на обстоятельства. Со временем, слава богу, эта амбиция никак не поменялась. Думаю, что она крайне полезна и начинающим, и продолжающим журналистам.
Анастасия Гришанина, доцент кафедры теории журналистики и массовых коммуникаций ВШЖиМК СПбГУ
На лекциях я обычно рассказываю студентам такую притчу. Однажды к знаменитому художнику — пусть это будет Рафаэль — пришел молодой человек и говорит: «Я хочу стать таким, как вы», — а Рафаэль на него грустно посмотрел и ответил: «Молодой человек, когда я был в вашем возрасте я хотел стать Богом, а стал всего лишь Рафаэлем, так кем же будете вы, если хотите стать мной?»
Если мы понимаем под амбициозностью честолюбие, целеполагание, определенный уровень притязаний, то все эти качества должны быть у журналиста, а иначе и смысла нет работать. Давайте не забывать, что журналистика — во многом профессия творческая. Всегда хочется, чтобы тебя услышали, коллеги дали оценку, читатели — обратную связь в виде комментариев, лайков, даже дизлайков. Конечно, на амбиции влияет и уровень образования, и мотивированность, и настрой на успех. На мой взгляд, сегодня в профессиональной деятельности журналиста иметь амбиции, думать о них, пытаться их проанализировать — очень даже здорово.
Замерять амбициозные стремления можно по трудам человека. Если журналист, особенно молодой, ставит перед собой реальные, полезные для общества цели, которые кого-то делают лучше, чище, и реализует их даже в каких-то маленьких масштабах, например в написании новостей, то он и становится успешным в этом плане. А если он бесконечно стремится ко все большему и не может остановиться, чтобы проанализировать свое творчество, амбиции превращаются в нездоровые и отходят очень далеко от таких понятий, как достижение и успех. В конце концов ведь есть всем известная сказка Пушкина о рыбаке и рыбке, в которой старуха осталась у разбитого корыта из-за непомерных желаний. Поэтому для здоровой амбициозности надо проводить ревизию своих стремлений и мотивов, соотносить реальное с желаемым, прислушиваться к тому, что о тебе говорит аудитория и твое сообщество, то есть почаще смотреть не только в зеркало, но и в окно. Мнение окружения о твоих произведениях — это и есть некий замер твоих амбиций.
Действительно состоявший в своей профессии журналист, со временем и опытом, по большому счету, не задумывается о своих амбициях, потому что, что бы он ни делал, ему сама работа приносит удовлетворение — он с удовольствием встает утром и бежит в ту же редакцию или за компьютер, но при этом он всегда недоволен тем, что уже сделано, и стремится в следующий раз выполнить свою работу еще лучше, и это нормально. Вот если такого не происходит, включаются те самые нездоровые амбиции. Интересно, что действительно состоявшиеся журналисты скромны в оценке себя, потому что за них это делают их читатели и коллеги.
