Виталий Дымарский, главный редактор журнала «Дилетант», считает, что некоторые важные вещи надо сохранять на бумаге, потому что в интернете все падает в какую-то бездну и потом теряется.
— Журнал на орбите уже более десяти лет. Как самочувствие?
— Первый номер вышел в январе 2012 года, с тех пор его концепция практически не менялась, хотя без внутренних перемен не обошлось. Какие-то рубрики уходили, какие-то появлялись. Я готов признаться, что в некоторой степени концепция была не наша. Мы ее позаимствовали. Это формат исторического журнала, который широко распространен на Западе. Во многих странах существуют исторические издания с небольшими вариациями по тематике. Например, во Франции, где я долго работал. Не знаю, как сейчас, но лет 20 назад там было около тридцати исторических изданий. Они разнились между собой по возрасту аудитории, по временным рамкам, по тематике, но в принципе этот формат журнала с небольшими материалами, зато с большим количеством иллюстраций, очень популярен. Вот, собственно, и вся наша концепция.
— Какие темы находят самый живой отклик у аудитории «Дилетанта»?
— Наибольший спрос имеют советская история и ХХ век. Но мы себя заставляем уходить, насколько это возможно, в другие века и другие страны, чтобы не было все подряд про Сталина. Любой журнал начинается с обложки. Обложка «Дилетанта» — это чаще всего портрет какого-нибудь исторического персонажа, о котором аудитория знает очень мало. Слабое знание истории нашими современниками — это проблема, так как незнакомый исторический персонаж обычно не вызывает никакого интереса.
— Вы сказали, что во Франции много исторических журналов, а почему в России это не так?
— Я думаю, это вопрос политический. У нас не было никогда многовариантной истории. Географические журналы были, потому что география не была инструментом политики. И хотя перед нами не стоит задача заниматься именно политической историей, но, поскольку история постоянно поднимается политиками (и не только в России), у нас много политических аспектов. Тем более что наши власти (и законодательная, и исполнительная) дают для этого достаточно много поводов. Сейчас опять хотят ввести единый учебник истории, а для этой цели не нужно иметь тридцать исторических журналов. Я очень доволен, что после появления «Дилетанта» журнал «Родина» передали в руки журналистского коллектива «Российской газеты», чтобы составить нам конкуренцию. Вернулся журнал «Историк». Получается, что «Дилетант» как бы подстегнул этот процесс.
— Как работает редакция?
— Все сотрудники журнала — журналисты. Один наш редактор — профессиональный историк. Раньше она работала в журнале «Родина». Историк должен уметь писать как журналист, а если ты журналист, то должен что-то понимать и в истории. Мы дилетанты. Мы не претендуем на научность. Совладельцем журнала является профессиональный историк Алексей Венедиктов*. В ходе наших неформальных встреч мы определяем темы. У нас, конечно, существует планирование. Но мы довольно часто меняем тему в зависимости от того, что вокруг происходит. Тема должна быть созвучна с тем, что происходит в нашей жизни. У редакции нет своего помещения. Раньше, до пандемии, мы раз в месяц собирались на подписание номера. Пандемия нас развела окончательно.
,
,
— Как вы подбираете авторов? Или они к вам сами приходят?
— И сами приходят, и мы находим. Нет никаких правил. У нас сложился коллектив авторов. Но всегда появляются новые авторы — в зависимости от темы. Главная тема — всегда «обложечная», а остальные располагаются в устоявшихся рубриках, у которых часто есть постоянные авторы. Алексей Нарышкин, например, делает рубрику «Картина». И мы с ним каждый месяц согласовываем историческое живописное полотно.
— Вы знаете свою аудиторию?
— Нет, мы ее не знаем. Мы по-дилетантски ее определили. Часто слышу от читателей, что впервые увидели сына или дочь с журналом. Публикации в «Дилетанте» я все время обсуждаю со своими студентами. Они у меня своего рода фокус-группа.
— А вы где преподаете?
— В МГИМО, на факультете журналистики. Студентам нравится формат журнала, инфографика, соотношение иллюстраций и текста, уход от классических форм, то, что мы ненаучно называем «расширением». Если есть в тексте что-то, что кажется нам не совсем понятным, мы поясняем это всегда картинкой. Недавно я разговаривал со студентами, и они мне в упрек поставили, что журнал слишком пестрый — не по цветам, а слишком много всего: и текста, и картинок. Глаз не может все охватить сразу.
— У вас замечательный сайт. Он стильный и простой. Что для вас важнее — сайт или журнал?
— Журнал, конечно. Я сайтом практически не занимаюсь. Он живет своей жизнью, потому что не может существовать вместе с журналом. Журнал выходит раз в месяц, а сайту каждый день требуется обновление. Там работает команда молодых ребят.
— Они берут контент журнала?
— Они делают своей контент. Сами ищут авторов, обрабатывают тексты, подают текущую информацию. Когда мы запускали журнал и искали инвесторов, то столкнулись с тем, что они почти на сто процентов нам говорили: «На сайт — да, а на бумагу — нет». Но когда мы стали выпускать «бумагу», как ни странно, она оказалась более востребованной. Бумажная пресса вообще-то, говорят, умирает, но, видимо, исторических журналов это не касается. Мы совсем не теоретики и не можем это объяснить. Но факт остается фактом. Какие-то вещи хочется запечатлеть на бумаге, потому что в интернете все падает в какую-то бездну и потом теряется.
,
— Может быть, вам стоит расширить аудиторию? Сделать журнал местом для дискуссий?
— Нам принес как-то свою статью Владимир Мединский. Хотя мы принципиально не хотим, чтобы нам государство рассказывало, какая у нас история, я ему сказал: мы опубликуем вашу статью, но под рубрикой «Дискуссия». Сами понимаете, отказывать помощнику президента не очень прилично. Он сказал: «Да-да, конечно». Я написал небольшое вступление, что статья опубликована как приглашение к дискуссии по поводу преподавания истории. Потом мы обратились к замечательному учителю истории Леониду Кацве и попросили его написать ответ на статью В. Мединского. Потом преподавательница истории из Хабаровска написала свой отклик. И это все вышло в рубрике «Дискуссия». За все время существования журнала таких случаев было два или три, так как дискуссия — это не наш жанр, не наш стиль и не наша функция. Кроме того, весь журнал дискуссионный, вся подача материала дискуссионная.
— Но есть спорные исторические факты, а «Дилетант» обычно излагает только одну позицию.
— Телевидение и учебник истории дают сегодня каноническую точку зрения. Я думаю, что любой нормальный человек это понимает и нуждается в альтернативе. Я помню наш нашумевший номер по поводу пакта Молотова–Риббентропа, где была дана иная точка зрения на это событие. Но свой взгляд на события мы никому не навязываем, лишь приглашаем задуматься.
— Как быть с теми историческими фигурами, по которым нет сегодня официальной точки зрения, – например, с Ельциным или Горбачевым?
— Точки зрения и на Ельцина, и на Горбачева, и на развал СССР давно известны. Мы как-то напечатали статью Сергея Шахрая по поводу развала СССР и ответственности М.С. Горбачева. У меня были большие сомнения по поводу публикации этой статьи, потому что она немножко не наша по формату. По поводу таких фигур и таких событий точку в дискуссиях поставить нельзя.
— Сегодняшним событиям в Украине будет номер посвящен?
— Нет, потому что это еще не история. По Украине у нас были публикации, писали о Мазепе, о Богдане Хмельницком. Часто сам президент дает нам повод, и мы на него реагируем. Когда он выступил по поводу половцев и печенегов, мы их сделали главной темой номера.
— Как-то вы сказали, что до «Дилетанта» были человеком «неисторическим». А что дает современному человеку соприкосновение с историей?
— Лучшее понимание сегодняшнего дня и лучшее понимание завтрашнего дня. Можно много раз повторять знаменитые слова Ключевского о том, что история никого и ничему не учит, но как строгая наставница наказывает за невыученные уроки.
— Какие исторические личности вам чисто по-человечески близки и интересны?
— Я люблю Черчилля за мудрость и за точное понимание контекста, в котором ты живешь. Кроме того, он сумел переступить через свои идеологические убеждения. Это невероятная история сотрудничества и союзничества с коммунистической страной. Черчилль — яркая и колоритная фигура. Но яркость не является обязательным атрибутом политика. Мой кумир, хотя мы с ним ни в чем не совпадаем, — Андрей Дмитриевич Сахаров. Он правозащитник, а это такая сложная материя. Небывалой стойкости и упрямства в хорошем смысле слова человек, невероятной честности и порядочности.
* внесен Минюстом в реестр СМИ-иноагентов.
Автор фото: Любовь Кабалинова
