Она открыла миру Бриджит Бардо, ее постоянным автором была Франсуаза Саган, ее друзьями — Коко Шанель и президент Жорж Помпиду. Весь парижский бомонд вращался в ее вселенной.
Одна из биографий нашей героини называется «La tzarine» — «Царица». Так, зная о ее российском происхождении и учитывая ее невероятную сферу влияния, называли Элен Гордон-Лазарефф во Франции.
Она открыла миру Бриджит Бардо, ее постоянным автором была Франсуаза Саган, ее друзьями — Коко Шанель и президент Жорж Помпиду. Весь парижский бомонд вращался в ее вселенной.
Одна из биографий нашей героини называется «La tzarine» — «Царица». Так, зная о ее российском происхождении и учитывая ее невероятную сферу влияния, называли Элен Гордон-Лазарефф во Франции.
…Останься мадам Гордон в России, ее бы звали Елена Борисовна. Родилась она в Ростове-на-Дону в 1909 году. Папа будущей француженки, Борис Абрамович Гордон, был купцом I гильдии. Надо думать, коммерческая жилка перешла к ней на генном уровне, поскольку отец Елены всегда и везде получал выгоду. Из бумажной красильни и маленькой типографии Борис с братом Ноем создал ведущее издательство на Дону, выпускавшее самую читаемую газету «Приазовский край» и, будучи либералом, как-то даже занял приличную сумму Максиму Горькому на выпуск газеты «Новая жизнь».
Братья Гордоны успешно занимались банковским делом. В 1912–1913 годах одну за другой выкупили все табачные мануфактуры Ростова: Асмолова, Кушнарева и Асланиди (только папирос эти объединенные фабрики выпускали в год около 20 миллиардов).
В общем, владельцы заводов, газет, пароходов (какое-то время Борис Абрамович управлял Русским обществом пароходства и торговли). Но наступило то самое новое время, и Гордоны, даже помогая средствами Добровольческой белой армии, увидели, что сила в Гражданской войне на стороне большевиков.
Успев вовремя перевести финансы в европейские банки, они уехали: сначала в Стамбул, потом в Париж. Освоившись во Франции, Борис Гордон снова взялся за любимое дело. В 1932-м он выкупил у русского эмигранта Мирона Миронова еженедельный журнал «Иллюстрированная Россия».
Это было издание, объединившее чуть ли не все таланты русской эмиграции. Только в редколлегии состояли, на минуточку, Иван Бунин, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, а уж кто только не публиковался!.. По-настоящему звездный состав классиков. Даже обложки рисовали первые художники эпохи: Александр Бенуа, Иван Билибин, Константин Коровин.
Словом, запах свежей газеты, редакторские разговоры, атмосфера свободных взглядов на жизнь были знакомы Леночке Гордон с детства. Образование единственной наследнице дали самое лучшее. Училась в престижном лицее, затем поступила в Сорбонну на филфак, где изучала литературу и этнологию — науку о народах. И уж, конечно, мимо нее не прошла парижская наука любви: в 19 лет Элен выскочила замуж за молодого ученого Поля Марка Жюля Жана Родница и родила дочь Мишель.
Но она была не из породы домохозяек. Защитив диплом, Элен устроилась на работу в Музей человека (антропологический филиал Парижского музея естествознания) и вскоре с удовольствием присоединилась к экспедиции ученых по Африке. Отправилась изучать древний народ догонов: тогда в моде была теория об их особой космогонии, доказывающей, что инопланетный разум существует. Сильные впечатления были гарантированы.
Все путешествие Элен вела дневник, а вернувшись и перечитав его, поняла, что об этом стоит рассказать. Она смогла опубликовать свой текст в L`Intransigeant («Непримиримый») — оппозиционной газете. Это было ее первое вхождение в мир журналистики.
Как-то на вечеринке один из друзей-этнографов представил Элен как начинающую журналистку невысокому мужчине. Это был молодой амбициозный редактор модной газеты Paris Soir («Вечерний Париж») Пьер Лазарефф. Ну надо же, какое совпадение: он тоже выходец из России! Молодые люди (обоим не было и 30) сразу же разговорились — как будто были знакомы уже давно.
Они зацепились друг за друга мгновенно, с первого взгляда. Будто сложилась мозаика. Нет, красавцем Лазарефф не был: маленький, в очках, да еще и рано лысеющий. Но — интересный, увлеченный, с прекрасными манерами и с неподдающейся описанию харизмой. Элен его покорила: умная девушка, одета со вкусом, глаза сияют энтузиазмом, да еще и миниатюрна, как статуэтка. Шарман, очаровательная.
Так, с первой встречи между ними стало расти чувство, которому ни брак Пьера, ни ребенок Элен (она к тому времени рассталась с мужем) не могли помешать.
Да, Пьер тоже был сыном русских эмигрантов, но родился в сердце Парижа, на Монмартре. Журналист с младых ногтей: свою первую газету сделал еще в школе в 9 лет, а первый настоящий материал опубликовал в 12. Ему было всего 24, когда он стал главным редактором «Вечернего Парижа» — головокружительная карьера.
Впрочем, это не было слепой удачей: Pierrot les Bretelles, «Пьеро в подтяжках», как прозвали его коллеги, был трудоголиком и блестящим редактором, точно угадывающим конъюнктуру. Его ругали за обывательский стиль, но он всегда держался своего: писать просто и точно, выдавать ясную лаконичную информацию, не терять юмора, делать яркие заголовки. Все это было чуждо помпезному стилю газет того времени. И именно поэтому тиражи «Вечернего Парижа» взлетели до небес.
Пьер предложил Элен работу под своим началом — вести «Детский уголок» в воскресном выпуске. Для детской страницы молодая мама выбрала подходящий псевдоним — Tante Juliette, тетя Джульетта. Как пишет Ростислав Смольский в своей книге «Забытые в изгнании», редакция «Пари-Суар» поначалу посмеивалась над новенькой, называя за глаза «зеленой мышкой»: в первый день она надела довольно яркий костюм. Все считали ее просто очередной пассией шефа.
Они ошибались. О нет, это была вовсе не мышка. Уже через несколько лет у Элен появится совсем другое прозвище — «маленькая стальная птица»: за размах задумок и железный характер. Она начала вникать во все тонкости печатного дела, пристрастно изучать письма читательниц, чтобы понять — чего же ждут от газеты женщины. Ее страница быстро стала популярной — выйдя за рамки интересов детской аудитории и обращаясь к их мамам. Именно такая близкая связь с читателями ляжет в основу будущего Elle.
Тем временем служебный роман вырастал в отношения, которые не скроешь. Пьер разводится с женой и сразу же делает предложение руки и сердца Элен. Она переезжает вместе с дочерью, которую Пьер принял как родную, к нему в квартиру на рю де Монпансье.
Но увы, счастье было недолгим. Это 1939 год. Франция вступила во Вторую мировую войну. Во время немецкой оккупации закрылись все газеты и журналы, но хуже всего то, что начались гонения на евреев, а у Эллен и Пьера не то слово, какие еврейские корни. Во Франции начинается Холокост. Из оккупированного Парижа супруги успевают сбежать в свободный Нью-Йорк.
Для Пьера американская жизнь стала настоящим изгнанием. Как пишет французский журналист Тристан Гастон, Лазарефф переживал в США моменты глубокой депрессии — не зная английского языка, потеряв прежний сумасшедший ритм жизни, сферу влияния и сонм читателей.
А вот для Элен неожиданно открылись новые возможности. Она свободно владела английским и смогла устроиться в приложение к The New York Times и взять раздел в Harper’s Bazaar. Дотошная дочь издателя и здесь стремится разобраться, как все устроено, и еще сильнее увлекается идеей создать исключительно женский журнал.
В 1944-м Пьер первым возвращается в освобожденную Францию, Элен позже на 8 месяцев. В Америке они разделились — не только из-за работы, начались проблемы в отношениях, мелкие увлечения на стороне. Но, встретившись в Париже, супруги будто обретают второе дыхание.
Пьер подхватил, как упавшее знамя, подпольную газету Сопротивления и сделал из нее новое издание — France Soir, «Вечерняя Франция». Первый номер вышел уже в ноябре 1944-го. А затем на долгие годы «Франс-Суар» стала главной ежедневной газетой страны. Ее тиражи зашкаливали (в лучшие годы больше 1,5 млн экземпляров). Лазарефф, говорили его коллеги, «будто заново изобрел журналистику», поступившись всеми канонами тех времен.
Тут были и политика, и экономика, и криминал, но и сплетни, афиши, анекдоты и даже комиксы. Один из них был особенно популярен: комикс по серии романов «Анжелика» Анны и Сержа Голон, нарисованный художником Жаном Беллюсом, с каждым выходом прибавлял газете новых читателей.
А еще секрет был в том, что Пьер Лазарефф находил лучших авторов страны. В «Вечернем Париже» одним из его репортеров был Антуан де Сент-Экзюпери, для «Вечерней Франции» писали Жорж Сименон и Жан-Поль Сартр.
Известный журналист Филипп Лабро вспоминал: «Пьер отправлял нас делать репортажи по всему миру, не задумываясь, сколько это будет стоить газете. У него была поразительная способность чувствовать, чего ожидают самые широкие слои читателей, при этом газета никогда не была вульгарной. Настоящий маленький гений».
Так же поразительно точно Элен чувствовала, чего хотят женщины. Вернувшись в Париж, мадам при полной поддержке мужа (он снял ей редакцию двумя этажами выше своей) придумывает журнал с названием Elle. В нем и имя создательницы, и местоимение женского рода — «Она». Элен формулирует идею своего журнала: «Le sеrieux dans la frivolitе, l’ironie dans le grave» («серьезно о легкомысленном, легко о серьезном»). Как метко заметил фотограф Дени Вестхофф: «В Elle соединились французский стиль, американское предпринимательство и славянская душа».
Зная, как все устали от серых оттенков, Элен непременно хочет, чтобы новое издание было ярким. В послевоенной Франции дефицит всего, но пробивной издательнице удается-таки выпустить первый французский цветной журнал (его напечатали в США).
Казалось бы, кому в 1945-м было дело до этого? Но уже первый номер разошелся тиражом 110 000 экземпляров.
Elle был создан не для потребительницы (в стартовом выпуске вообще не было рекламы, да и позже она не бросалась в глаза). Желание быть свободной было сильнее желания жить красиво. И Элен это понимала. Не случайно именно в этом году француженки впервые в истории получили право избирательного голоса.
Поэтому наравне с рецептами из продуктов по талонам, советами по переделке старых платьев и новостями из жизни звезд Elle рассказывал читательницам о социальных переменах, выборах, абортах и контрацепции, о статистике по разводам, о женщинах, работающих не только ради заработка. Цель? «Привести в порядок все знания, необходимые женщинам нашего времени, чтобы взять ответственность за себя и за других». Ни больше ни меньше.
Будучи журналом и о моде, Elle выдержал конкуренцию с Vogue и L’Officiel: они воспевали роскошь и престиж, а издание Элен поддерживало практичность. Ее дочь Мишель Розье вспоминала: «В детстве мне довелось почувствовать, сколько весит одежда от Диор. Это был кошмар. Трудно представить, как женщины могли дать себя обмануть этой новой моде, придуманной мужчинами. Модели были красивые, но допотопные, и в конце концов, антифеминистические».
Элен страстно хотела, чтобы для женщин писали женщины. Хотела и получила. Серию репортажей в Elle делала молодая писательница Франсуаза Саган, бунтарский голос нового поколения. После того, как в 1954-м вышел ее первый роман «Здравствуй, грусть», она устроилась репортером к Элен Лазарефф, и вместе они придумали формат дневника путешествий по самым красивым городам Европы и Северной Америки. Каждый текст звался созвучно роману: «Здравствуй, Неаполь», «Здравствуй, Венеция»…
«Улицы в Неаполе желты и многолюдны. Царствуют тут дети, ослы и трамваи», — усмехаясь, подмечала Саган в первом репортаже. Или: «Венеция очень красива, возможно, даже слишком: я в ней задыхаюсь. Сложно говорить о тайном очаровании Венеции — весь свой шарм она выставляет напоказ»…
Специально для Elle писала и одна из самых знаменитых эмансипе XX века Колетт — классик французской словесности, первая женщина в Гонкуровской академии (литературном обществе, вручающем главную литературную премию Франции).
Одна из статей самой Элен наделала много шума в… СССР. Речь в ней шла о пылящихся в фонде Эрмитажа шедеврах французских модернистов: Матисса, Сезанна, Ван-Гога. В 1954 году супруги Лазарефф совершили вояж в Страну Советов, где подозрительно много фотографировали (их даже арестовали ненадолго). «Сокровища искусства, найденные в России на чердаке», — так громко озаглавил свой текст американский журнал Look, перепечатавший сенсацию.
Директор советского музея Михаил Артамонов отозвался на навет: «Пропагандировать это, с позволения сказать, искусство миллионам посетителей Эрмитажа было бы по меньшей мере глупо. Пусть оно остается достоянием узкого круга пресыщенных гурманов, извращенный вкус которых вовсе не является нормой для здоровых людей».
Elle подарил миру и новый секс-символ — Брижит Бардо. Элен открыла ее еще в 14 лет, сняв для обложки майского номера в 1949 году. Мать Брижит на съемку согласилась неохотно и поставила условие — не упоминать имя дочери. В подписи оставили только инициалы. Так случайно возник знаменитый псевдоним — B.B.
Через год Элен Лазарефф снова решила поставить на обложку прелестную девушку, она называла ее «моделью женщины будущего». Фото стало для Брижит началом начал. Номер увидел помощник режиссера Роже Вадим (да, мужчины тоже засматривались на Elle) — и пригласил Бардо на кинопробы; влюбился и через несколько лет снял ее в своем режиссерском дебюте — откровенном фильме «И Бог создал женщину», дав старт мировой «бардомании».
Бардо и правда стала ролевой моделью для женщин по всему миру и еще не раз появлялась на обложках Elle. Однажды Элен Лазарефф удалось свести ее с самой Коко Шанель, коллекции которой Elle с удовольствием печатал. Вот только Шанель терпеть не могла Бардо.
Одна из моделей Шанель, Анн-Мари Капбер-Куацца, вспоминала, что Элен Лазарефф часто упоминала Брижит в разговорах и просила сшить для нее платье, «но Мадемуазель была категорически против. Она считала, что Бардо совершенно не соответствует духу ее Дома. В конце концов Шанель согласилась из уважения к Элен, своей подруге. Когда Бардо пришла в ателье, Мадемуазель бегло бросила взгляд на актрису и сказала: «Раздевайся». Это Бардо и сделала — прямо на моих глазах. Шанель, до этого ни на секунду не умолкавшая, подняла взгляд… впервые в жизни она потеряла дар речи. Бардо была восхитительна, а Шанель любила красивых людей. Результатом стало нежное полупрозрачное платье из черного муслина. Подобный эффект на нее однажды произвел лишь Ален Делон — по понятным причинам».
Мадам Лазарефф дружила со многими кутюрье и знала толк в моде. Спустя всего несколько месяцев после дебютного показа Кристиана Диора его New Look уже занял место на страницах Elle. Так же, как и в свое время веселые нахальные мини-платья Андре Куррежа, полосатый «свитерок бедного мальчика» Сони Рикель или платье-мешок Баленсиаги.
Во Франции говорили, что Элен «не столько отражала моду, сколько определяла ее». Истории некоторых брендов вели отсчет звездного часа после того, как попадали на страницы Elle.
К 1960-м годам аудитория журнала оценивалась в 800 тысяч читателей. Появился слоган-каламбур: «Si elle lit, elle lit Elle» — «Если она читает, она читает Elle». В 1969-м журнал начнет издаваться и в Японии; с середины 1980-х — в США, Великобритании, Италии, Германии, Китае; в 1996-м — в России.
…Супруги Лазарефф — настоящая «четвертая власть», медиамагнаты. Но магнаты-трудоголики. «Франс-Суар», например, во время алжирской войны (1954–62) иногда выходил несколько раз в день! (Да, буквально в онлайн-режиме, а в редакции в то время работало 400 журналистов). При этом параллельно Пьер занимался другими тиражными изданиями и увлекся телевидением, создав невероятно популярное телешоу «Пять колонок на первой полосе»: когда его показывали, пустели рестораны и кинотеатры.
19-летняя Мирей Матье, «новая маленькая Пиаф», так вспоминала важную встречу с самым влиятельным журналистом, «королем Парижа»: «Кабинет господина Лазарефф по размерам больше, чем все вместе взятые комнаты, которые наша семья занимает в квартале Круа-дез-Уазо; но сам он маленького роста, и это меня сразу же успокаивает…. Теперь я понимаю, почему сотрудники называют своего шефа просто Пьер. Его так и хочется назвать по имени, потому что сразу возникает такое ощущение, будто вы с ним давным-давно знакомы. Он приподнял свои очки на лоб, должно быть, чтобы получше разглядеть меня вблизи. «Если вы победите (Матье участвовала в песенном конкурсе. — Авт.), мы подробно опишем вашу историю. Она очень поучительна, очень человечна!».
Каждое воскресенье неутомимые Элен и Пьер устраивали в Лувесьене непринужденные светские приемы. Кого здесь только не было! Мария Каллас и Марлон Брандо, Ив Монтан и Симона Синьоре, Генри Киссинджер, Мартин Лютер Кинг, Франсуа Миттеран, Жорж Помпиду, Ромен Гари и прочие, и прочие. Именно здесь отмечали свадьбу Франсуазы Саган с Ги Шеллером, ее издателем.
Для супругов Лазарефф эти «воскресенья» были не просто данью гостеприимству, а неиссякаемым источником информации и влияния.
Только нога Шарля де Голля, вернувшегося к власти в 1958 году, не ступала на лужайку Лувесьена. Но в Париже ходили слухи, что утро каждого понедельника де Голлю присылают список гостей, бывших у Лазарефф накануне вечером. И что мадам де Голль читает каждый номер Elle от корки до корки. Элен была в восторге от таких новостей.
Хейтеры называли чету Лазарефф «монстром с двумя головами», настолько цельным тандемом они были, даже несмотря на возникающие у обоих романы на стороне. Между прочим, один из романов, связь Пьера с кинопродюсером Маг Бодар, помог выйти на экраны знаменитым «Шербурским зонтикам». Пьер, прочитав сценарий, посоветовал любовнице взяться за проект, от которого все отказывались, и был прав: получился мировой хит!
И все же Король Парижа и Царица оставались рядом и любили друг друга до конца жизни. Они прожили вместе 30 лет и 3 года, наполненных всем, кроме скуки. Пьер прожил 65 лет, Элен — 78 (ушла из жизни в 1988 году).
Их медиа надолго пережили своих создателей. France Soir просуществовала до 2006 года, но принципы ее журналистики — канон и сегодня. У Elle по-прежнему десятки миллионов читательниц по всему миру.
А русскую фамилию Лазарефф знает, пожалуй, каждый француз.
