Автор: Екатерина Матвеева
ЖУРНАЛИСТ решил разобраться в том, что происходило с журналистикой в перестройку. До какого абсурда порой мог дойти цензор, и так ли было свободно в 90-х, как о них говорят?
ПРАВИЛА ЦЕНЗУРЫ И ЕЕ БЕЗУМИЯ
Цензура СМИ уходит глубоко корнями еще в XIX век. На протяжении следующего столетия она крепла и формировала свои принципы работы. Ключевыми годами в истории цензуры в СССР стали два переломных момента:1917 год, когда в ходе революции к власти пришли большевики, и 1937 год, время репрессий и доносов. Советский и российский библиограф, историк книги и цензуры в России и СССР Арлен Блюм классифицировал пять сформировавшихся уровней цензуры за все время:
• Самоцензура
• Редакторская цензура
• Главлит
• Карательная цензура органов тайной политической полиции
• Идеологическая цензура партийного руководства
Шли годы, цензура то слабела, то вновь крепчала. Особенно спорным периодом считается время с 1980-х по 1990-е.
Отправимся в более поздний СССР, время «Тетриса» и «Супер Марио». В начале 80-х, а именно в 1982 году, закончилась эпоха застоя. Под руководством Леонида Брежнева государственный аппарат строго контролировал содержание СМИ, хотя и не так жестко, как было при Никите Хрущеве. Все материалы должны были соответствовать официальной линии партии. Критика власти была запрещена. Это приводило к самоцензуре в редакциях газет и журналов, а информация, которая не укладывалась в рамки пропаганды, часто просто не доходила до людей.
Яркий пример – освещение аварии на Чернобыльской АЭС, когда значительная часть правды методично скрывалась от населения официальными источниками: причины катастрофы, количество жертв и прочая информация. Несмотря на изменяющиеся настроения в обществе, СМИ все еще оставались инструментом пропаганды.
Порой цензура доходила до абсурда. Во время Олимпийских игр 1980 года в Москве на страницах одного из номеров «Олимпийской панорамы» цензор обнаружил снимок с почти незаметной вышкой, заглушающей сигналы. Выпуск разрешили к печати лишь после редактуры фотографии. Цензора абсолютно не волновало, что фото было сделано с площадки, где каждый может увидеть вышку и самостоятельно сделать снимок.
О негласных правилах и избранных случаях цензуры того времени рассказал КОНСТАНТИН АЛЕКСЕЕВ, доцент кафедры истории журналистики ВШЖиМК СПбГУ:
«Во-первых, действовал принцип “мы тебя поставили, мы тебя и снимем”. Отлучали от телеэфира или работы в редакциях строптивых журналистов. Так, в конце 80-х Гостелерадио покинули Бовин, Рязанов, Молчанов, Познер, многие другие. Зато в редакции, по сути, сажали назначенных “сверху” цензоров, называя их “выпускающими редакторами”. И они старательно резали, удаляли из фильмов и передач наиболее острые сюжеты, иногда с фильмом и передачей целиком. Лучшие передачи, наиболее знаковые – “Взгляд”, “Семь дней”, ТСН – они же были закрыты в итоге. В газетах запрещали рубрики, делали выговоры редакторам, которые вызывались для выговоров в ЦК один за одним. Некоторые – как Старков или Коротич – ходили “на ковер”, как на дежурство.
Во-вторых, вся материально-техническая база по-прежнему оставалась в руках государства и партии: бюджетное финансирование, плановое снабжение бумагой, полиграфические комплексы, система распространения. И неугодные от этих ресурсов отключались, должны были выживать сами. Существовали и мягкие формы препятствования в работе – отказ в предоставлении информации, например. И крайне решительные, когда во время трансляций по телевидению передач, содержавших критику регионального начальства, могли во всем городе вырубить электричество.
В-третьих, самые радикальные формы. Такие как “второе кровавое воскресенье” с захватом телебашни в Вильнюсе или объявление вне закона всех независимых СМИ скопом во время ГКЧП. Наиболее непокорным просто обрубали технические каналы связи и трансляции».
ОТТЕПЕЛЬ?
Со второй половины 80-х началась «перестройка». За шесть лет произошло полное переосмысление советской эпохи. Появились частная собственность, свободный рынок, укрепились права человека и, как следствие, свободная пресса.
При Михаиле Горбачеве журналисты получили больше свободы и возможностей выражать свое мнение. Однако это не значило полной и молниеносной отмены цензуры. Правительство все еще настороженно относилось к оппозиционным СМИ, материалы которых могли вызвать нестабильность в обществе. Факт существования цензуры признал сам Горбачев в интервью французской газете «Юманите» в 1986 году, где указал на запрет пропаганды войны, насилия, охрану гостайны и неприкосновенность личности, не упомянув «антисоветскую пропаганду».
Через два года было прекращено глушение иностранных радиостанций, в частности «Би-би-си» и «Голос Америки»*. В этом же году по ложному обвинению в шпионаже был арестован американский журналист Николас Данилофф. Причиной ареста стали политические разногласия СССР и США. В Лефортово он провел почти две недели, после чего был освобожден благодаря вмешательству президента Рейгана.
Профессор кафедры цифровых медиакоммуникаций ВШЖиМК СПбГУ БОРИС МИСОНЖНИКОВ поделился историей из своего журналистского опыта. Речь идет о публикации его интервью с известным историком профессором Михаилом Ирошниковым, который выступил с резкой критикой сталинизма:
«…Когда материал, занимающий целую газетную полосу формата А2, был сверстан, меня вызвал Валентин Майоров [редактор “Вечернего Ленинграда”] и сообщил, что был звонок из Смольного. Ответственный товарищ, мол, не рекомендовал публиковать этот материал. Редактор задал короткий вопрос: “Что будем делать?” “Публиковать! – ответил я. – Партия ведь выступает за плюрализм мнений!” Цензура еще существовала, но была уже бессильна. И ведь в самую точку мы попали с этим интервью: оно появилось накануне публикации знаменитого письма Нины Андреевой “Не могу поступаться принципами”!
Когда на следующий день я зашел к Майорову, бросилось в глаза, что письменный стол редактора был пуст. “Можешь тоже собирать вещи: нам здесь уже не работать. С утра звонят… – и главный редактор указал на телефон с гербом Советского Союза прямой правительственной связи. – Первый секретарь обкома заявил, что ты нанес удар в спину ленинградской партийной организации…”
Неделя тревожных ожиданий завершилась следующим образом: в редакционном коридоре я встретил главного редактора “Лениздата” Владимира Николаевича Бунина, который шел, помахивая сложенным номером газеты “Правда”. “Читай, дарю!” – весело сказал он, протягивая мне газету. В ней была опубликована редакционная статья “Принципы перестройки: революционность мышления и действий”. Это подтверждало, что Перестройка продолжается и плюрализм мнений никто не отменяет».
Особенно острой темой для военной и гражданской цензуры стала война в Афганистане, которая шла 10 лет. В средствах массовой информации публиковался минимум информации о боевых действиях и потерях. Разработанный Министерством обороны в 1985 году перечень разрешенных для печати сведений позволял публиковать лишь «отдельные единичные факты», запрещалось оглашать информацию об участии в боевых действиях советских подразделений, их опыте боевых действий и ведение телерепортажей из поля.
НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ТЕЛЕВИДЕНИЕ И ОТГОЛОСКИ СВОБОДЫ
В 90-е годы в газетах и телесюжетах стали освещаться табуированные ранее темы: превышения полномочий чиновниками, дефицит товаров, а также чуждые советскому информационному пространству проблемы наркомании и проституции. В это тяжелое для страны время появлялись передачи со свежим видением, некоторые из них были адаптациями американских шоу. «Взгляд», «Час пик», «Поле чудес», «Тема» и многие другие стали прорывом для отечественного ТВ. Над большинством популярных программ работал журналист и телеведущий Владислав Листьев.
После августовского путча в 1991 году российское руководство сохраняло контроль над влиятельными СМИ. Например, из-за цензуры на целый месяц из эфира убрали программу «Взгляд», где должно было выйти интервью с Эдуардом Шеварднадзе, бывшим министром иностранных дел.
Анализируя положение российских СМИ в эпоху кардинальных перемен, КОНСТАНТИН АЛЕКСЕЕВ отмечает: «К сожалению, иллюзия наступления “золотого века свободы” российской журналистики оказалась недолгой. Независимость СМИ не отменяла давления экономических трудностей. Для журналистики, как и для всей страны, начались суровые будни, наполненные прозаичной борьбой за выживание. И чтобы выжить редакции СМИ очень скоро были вынуждены обращаться за поддержкой к сильным мира сего — представителям власти или крупного капитала.
Очень быстро случился процесс концентрации СМИ в руках тех, кто мог и готов был воспользоваться бедственным положением редакций, превращая их в свою собственность. К середине 90-х годов почти все влиятельные и популярные СМИ оказались включенными в медиагруппы, подконтрольные какому-то влиятельному владельцу – Гусинскому, Березовскому, Потанину. После этого говорить всерьез о какой-то подлинной свободе СМИ стало затруднительно».
Свобода слова в 90-е как помогала независимым СМИ и ее сотрудникам, так и мешала. Во второй половине 90-х началась волна первых покушений на журналистов, а иногда и убийств, которые отличились особой жестокостью в 2000-х, и продолжаются по сей день.
Семидесятилетний опыт государства с жесткой цензурой, контролем над информацией и репрессивным аппаратом не прошел для России бесследно. Институт независимых СМИ не имел возможности развиваться естественно: кратковременные послабления всегда сменялись закручиванием гаек. Поэтому ценность свободы слова так и не успела закрепиться в сознании населения. Профессия журналиста по сей день у многих ассоциируется с подвигом и риском, постоянным обходом острых углов.
* Внесено в реестр иностранных агентов
Иллюстрация на обложке: shutterstock.com
