В Казани завершилась 10-я «литературная смена» международной независимой детской премии «Глаголица». Более сотни юных прозаиков, поэтов, переводчиков и эссеистов, чьи работы вошли в «короткий список» премии (всего в 2023 году в ее адрес поступило более 2 250 заявок из 30 стран), работали в семинарах под руководством известных писателей, участвовали в конкурсе журналистов.
ЖУРНАЛИСТ дал задание юным эссеистам и репортерам рассказать о том, какой они видят нашу профессию в XXI веке. Вот что получилось.
ВЕРОНИКА ЛАЗЫНИНА, Нижний Новгород
От любви до ненависти
Журналистика XXI века все еще про человека. И за это я ее люблю. Про человека разного – умудренного жизнью и совсем юного, пережившего страшные бедствия и спокойно сидящего на своей вилле, про борющегося и преодолевающего и про слабого и просящего помощи. Помощи, в которую журналистика умеет лучше, чем кто бы то ни был. Помощи гласностью, ответственным словом и человечностью.
А еще люблю за смелость, свет и чувство не-одиночества. И даже если приходится наперекор и через тысячу запретов, настоящая журналистика найдет своего адресата. Которому будет страшно, горько, но благодарно узнать правду. То, что действительно происходит, а не то, что хотят вложить в наши умы. А еще люблю за возможность прямо здесь и сейчас устроить проверку на прочность. Сколько тебе пообещали за эти враки? Пятьсот тысяч? Миллион? Два? Что скажешь? Этот вечный выбор между долгом и деньгами. Эта лакмусовая бумажка, которая тут же покажет, какой ты журналист и человек.
Люблю за пестроту жанров и возможность найти свой. Кто-то смотрит полуторачасовые выпуски новостей за прошедшую неделю, кто-то подписан на TikTok известных оппозиционных изданий или популярных блогеров, кто-то предпочитает документалки. Можно не читать газеты, можно слушать подкасты. Можно отказаться от печатных журналов в пользу их электронных версий и радоваться, что ты вносишь свой крошечный вклад в экологию.
Люблю за тех, кто ее вершит. За талантливых и непохожих, честно и самоотверженно выполняющих свою работу. За людей, для которых не бывает неинтересного. За людей, умеющих всмотреться, понять и через себя отразить чью-то историю, пережить ее вместе с рассказчиком.
Журналистика XXI века. Она уже не так громогласна. И за это я отношусь к ней скептически. Умолчание, многоточие, страх. Порой накрывает бессилие и кажется, что чем дальше, тем молчаливее. Мне душно и плохо в рамках пропаганды. Теперь по ТВ показывают не то, что интересно, а то, что выгодно. Прайм-тайм забит сюрреалистическим мусором, говорящими головами. Пенсионеры воспринимают всерьез, а подростки раскраивают на мемы, так или иначе подвергаясь опасному гипнозу.
Не люблю журналистику XXI века за то, что как бы сильно ни хотелось оставить на задворках разума дихотомию «правда/ложь» — в современных реалиях не получается. Ежедневные фонтаны фейков, заказные посты и заметки — чтобы проглотили и не думали лишнего. А у тех, кто пытается копнуть глубже, много проблем. От неработающего VPN-а до приговоров за «дискредитацию».
Не люблю за то, что собрать людей вместе для журналистики теперь становится непосильным. Журналистика теряет свою консолидирующую силу, силу реальных изменений.
Не люблю за приоритет количества над качеством. Написать первым, найти эксклюзив, опубликовать без факт-чекинга. Каждый день мы плаваем в океане новостей, путаемся, теряемся, мы беспомощны и ослеплены. И все реже официальные СМИ протягивают нам руку помощи. Скорее, топят еще глубже.
Не люблю за тех, кто продался. Выбрал удобство, пособничество и ложь.
Я сосуществую с журналистикой. Она в моем мире, она мое инфополе. Мой выбор и моя ответственность. Мой интерес и мои эмоции. Журналистика XXI века живет и отчаянно бьется. Но как джедайский меч или как фарфоровое блюдце – это уже другой вопрос…
ЛЮБОВЬ МОРОЗОВА, Электросталь
Мертвое море
Журналистика в глубоком кризисе. Чьими силами ее спасать? Кто, удушаемый цензурой, требованиями и общим крахом, найдет в себе силы на попытку задушить собственных убийц?
Журналистика – это дело тех, кто ради человека и правды готов броситься на амбразуру со своим материалом, словом спасти простых людей от осколочных ранений неправды. Журналистика – это кодекс чести, в котором высшая ценность – истина. Человеку этой профессии никогда нельзя предавать себя, потому что его работа – быть честным, а честность в общении с внешним миром идет изнутри.
Теперь оглянитесь вокруг. Век компромиссов, толерантности, сглаживания углов вылепил из нас совсем не то, что хотелось. Мы боимся резких и хлестких высказываний, боимся выйти одному против толпы, боимся конфликтов. Мы боимся.
Да, возможно, мы на первый взгляд свободнее предыдущих поколений, но каковы наши человеческое качества? Наше поколение – внешне яркие и неформальные молодые люди, но кто же мы внутри? Взращивает ли пресловутая self-care, доведенная до абсолюта, смелого Человека с большой буквы, внутренний стержень?
Мы – море, которое постоянно волнуется, но никогда не покидает своих берегов. Мы не устраиваем цунами, мы не сотрясаем жизнь своим мнением, и, что самое страшное, мы не хотим этого делать. Мы не хотим на что-то влиять. В наше, иногда слишком приторно понимающее, время не хватает смелости быть жестким, когда это необходимо.
Кто из представителей нашего поколения будет заявлять о себе? О нас?
Журналистика – это ведь про тех, чья работа слышна за много сотен километров, и их решимость первыми выйти из строя всетерпящего замалчивания.
Конечно, мы яркие, интересные, необычные, иногда даже завораживающие, как море. Но все-таки мы – мертвое море. Возможно, только пока. Хочется в это верить. Хотя, видя тенденции развития общества, невольно закрадывается мысль: а у этого общественного ножа вообще есть острие? Кто-то на этом острие есть, внимательный и честный? Или мы здесь тоже сгладили углы, и из стального ножа своими руками сделали пластмассовый детский ножик для песочницы?
Говорят, море умеет красиво обкатывать камешки и бутылочные осколки, так, что они становятся круглыми и гладкими. Не помню, чтобы такое говорилось и про сталь. Видимо, единственная уникальная способность нашего мертвого моря – обкатывать хорошие стальные ножи.
ВАРВАРА ПРОНУЗО, Гомель (Беларусь)
Фабрика уродов
«Только урод будет творить», – так говорил Жириновский. Вымотанный, чрезвычайно опытный и наученный жизнью человек – именно он сможет создать мощный текст, который заставит читателя проникнуться, поверить, разделить страдания.
Только где в XXI веке найти таких «уродов»? Цивилизация «умнеет», отказывается относиться к себе с пренебрежением и все чаще в последнее время мы слышим речи о том, как важно уважать себя, свой внутренний мир и отстаивать личные границы.
Вместе с обществом эволюционирует и текст. Точнее, средства, с помощью которых человек может получить информацию. Постиндустриальное общество внедряет новые форматы, более того, теперь у человека нет необходимости покупать газету и впиваться в мелкий шрифт пристальным взглядом, он может прочитать все в более удобных условиях в интернете.
Однако, сам по себе текст никак не меняется. И вследствие того, что все больше людей начинают считать себя мастерами слова и «журналистами», в информационном сообществе создается «плюрализм мнений» – непонятных, противоречивых, не подкрепленных фактами.
Читатель, не способный сделать собственный вывод, не принимает ни одну из позиций и отказывается интересоваться данной темой и в конце концов вообще, теряет интерес к окружающему.
Журналистика – это обширная «фабрика уродов», в которую попасть можно только по зову разума и сердца.
Там должны работать мастера слова, работающие с текстом умело, аккуратно, и, самое главное, честно. Как этого добиться? Только с помощью собственных усилий. Нет необходимости в введении новых ограничений, подрывающих и так шаткую нашу свободу. Самоограничение и неизбежная совесть сами сделают свое дело.
КСЕНИЯ КИСЕЛЕВА, Воронеж
Не навреди!
Ассоциации со словом «журналистика» в нашем XXI веке у всех разные. Кто-то, услышав его, представляет длинные колонки газет, кто-то ведущих телепрограмм, кто-то – любимые блоги (сразу отметим, что блогеры не журналисты). Думаю, сегодня под журналистикой подразумевается сфера медиа в целом, поэтому углубляться в каждое из ее направлений можно бесконечно.
В марте 2023 года я попала на смену по журналистике в образовательном центре «Сириус». Созданием текстов мы занимались всего несколько дней, потом пробовали себя в форматах радио и ТВ. Это «закулисье» СМИ помогло лучше понять, кто такой журналист.
В первую очередь, это человек, работающий ради людей. Тот, кто видит проблему, несправедливость и готов привлечь к ним внимание, не заботясь о выгоде. Тот, для кого определяющее профессиональное качество – человечность. Руководитель смены в «Сириусе» на первой лекции сказал, что у журналистов основной принцип работы звучит так же, как у врачей: «Не навреди!»
К сожалению, читая материалы, посвященные «громким» событиям, мы нередко сталкиваемся с примерами, которые демонстрируют пренебрежение этим правилом.
Думаю, журналист несет ответственность за каждое свое слово, что особенно актуально в наше время, когда неудачные фразы, вырванные из контекста, быстро распространяются в интернет-пространстве.
Еще одно качество – настойчивость. Настойчивость в достижении цели и выражении своих взглядов. Другими словами – это сфера огромного влияния и такой же ответственности, поэтому работа в ней требует выдающихся личностных качеств.
ЮЛИЯ САВКИНА, г.о. Власиха, Московская область
Фигуристы тоже люди
Когда российским фигуристам запретили участвовать в Олимпийских играх и Чемпионате мира, спортивные журналисты без конца писали о том, какое будущее ждет спортсменов, и как им адаптироваться к настоящему. Когда стали появляться альтернативные варианты внутрироссийских соревнований, комментаторы также уделили им много времени и внимания. Сейчас – когда решения о допуске на международные соревнования постоянно меняются – мы каждый день читаем, что сказали ISU и RSU. Разрешили, отменили, перенесли… Новостей о том, что происходит, много. Но возникает ощущение, что не происходит ничего.
Чем меньше в спорте происходит, тем больше пишет журналист. С потерей возможности выступлений на международной арене мы стали получать все больше новостей из личной жизни спортсменов.
Хорошо, у нас есть «российские старты». Во время этапов Гран-при мы не обходимся итоговыми результатами и интервью с победителями. Мы читаем о том, кто снялся, почему снялся, как это скажется на его карьере. Кликбейтные заголовки, стирающие будущее спортсмена из-за одного поражения. И эту новость растягивают на несколько дней.
Самый интересный период года – межсезонье. Когда соревнований нет, журналисты следят за фигуристами намного пристальнее. Они видят каждый «лишний» грамм веса, каждый шаг, каждую подробность личной жизни. Кто с кем поехал в отпуск, кто с кем обнимается на фотографии, кто с кем перестал обниматься. Такие посты в спортивных СМИ только разжигают споры между фанатами и хэйтерами.
Если вдруг все фигуристы перестали рассказывать о своей жизни в интернете, сезон закончился, интервью уже растянули на серию цитат, все тренерские штабы обзвонили с вопросами о будущем спорта, то всегда можно обратиться к состоявшимся Олимпиадам. Впечатления от Пекина-2022 еще свежи, но что вы думаете о противостоянии Загитовой и Медведевой в 2018 году? О ситуации Липницкой в 2014? Слышали о борьбе Плющенко и Ягудина? И несмотря на прошедшее время, такие посты вызывают эмоции и обсуждение: реакция одних – смех и неловкость от своевременности контента, в других просыпаются старые травмы и обостряется преданность любимым спортсменам.
Разве журналисты пишут такие тексты? Разве цель журналиста – разжечь конфликт, а не рассказать о происходящем в спорте?
Изменится ли отношения журналистов к фигурному катанию раньше, чем они изменят отношение людей к этому виду спорта?
ДАРЬЯ АРНАКОВА, с. Куркуль Алексеевского муниципального района, Татарстан
Видовая эволция
Журналистика – это живой организм, который сегодня развивается стремительно быстро.
В публицистике есть эволюция. Разные поколения этой сферы имеют общие черты и черты различия, которые помогают ей приспособиться к нынешним условиям жизни. Буквально четверть века назад СМИ выглядели совершенно по-другому. Текст существовал исключительно в печатном формате, и подвергался жесточайшей цензуре. Дать миру информацию было тяжело, а найти ее было еще тяжелее. Многие публицисты жертвовали здоровьем и жизнью ради заветного материала. Впоследствии цензура стала смягчаться, но по-разному. Контроль над работой журналиста центрального телевидения и небольшой газеты разный. А в интернете его вообще практически нет.
Технологическая революция позволила легко находить и выставлять на всеобщее обозрение информацию. Но качество и информативность текстов упали.
Если продолжать рассматривать журналистику, как организм, то можно выявить и адаптивность: она подстраивается под интересы современного общества. Современное общество более свободное, смелое и дерзкое. Появилось множество новых форматов подачи информации. Но кое-что осталось неизменным. В живом организме это бы назвали гомеостазом. Желание публицистов рассказать миру правду никак не изменилось. Правда делает мир лучше. Публицисты до сих пор не защищены от потери заработка или аудитории. Их продолжают преследовать за неприятную правду.
Мы не можем даже знать, как изменится журналистика завтра. Но можем предположить, что организм этой сферы станет сильнее и крепче.
МАКСИМ ТРИФОНОВ, Курган
Цель — возрождение или журналов листание?
— Журналистика умерла. Никто не читает. Все в лучшем случае листают. — так, наверняка, могут сказать люди, как тесно с ней связанные, так и совершенно посторонние. Чтобы говорить такое, надо понять, какой она была, когда «жила».
Любовь к людям, и стрессоустойчивость, терпение, и пунктуальность, и дипломатичность, и… — этот список, найденный по первой ссылке, можно бесконечно продолжать. Но, на мой взгляд, истинный журналист в другом: в смелости, честном изображения правды, в умении быть рядом с народом, в конце концов, в человечности, которая неизменно нужна каждому из нас. Из этого «истинного журналиста» формируется живая, постоянно ведущая диалог с массовым зрителем журналистика.
Разобрались. Теперь разберемся, что мы имеем сейчас. Если спросить у прохожего, кого из журналистов они знают, то можно услышать имена «журналистов» с федеральных каналов. Которые, по факту, ими не являются: они пропагандисты, работающие на огромные массы людей. На каждого, кто смотрит телевизор или читает этих же «профессионалов».
Да, есть свободные издания, но и их количество стремительно падает. А честные расследования быстро возникают и так же быстро сминаются, успевай только видеть приговоры авторам.
Я задумался, с чем связано это — не побоюсь слова — падение. И, как мне думается, с уходом от первостепенной цели журналистики. Изначально ею было освещение проблем, непосредственно важных обществу, с целью получения от этого общества отклика, реакции, быть может, протеста или, наоборот, поддержки.
В этом принципиальная разница между пропагандистами и журналистами: одни должны разговаривать с аудиторией, другие — нет. Одни честны, индивидуальны и откровенны, другие «продают» то, что нужно продать, показывают все с одной стороны, выгодной. Журналистика доселе выступала общественным инструментом, связью всех людей, обладала властью. А народ к ней тянулся. Сейчас словно поменялись цели и роли.
Еще один важный фактор — деньги отчалили от причала журналистики, вслед за ними и журналисты. Мастера стали многопрофильными: ушли в искусство, менеджмент, СММ и т.д. Кстати, порождено это в том числе тенденцией стремления к IT сфере, тесной работе с ней. Это кажется мне полностью понятным в перспективе: весь мир — социальная паутина, которая базируется на 1) веб-разработчиках и прочих IT профессиях, 2) создателях текста и 3) создателях визуала.
Без многопрофильности невозможно конкурировать с другими. Ведь сейчас писать (и называть себя журналистом) может любой — информация перестала быть ценной, стала однодневной. Вспомните, насколько быстро устарело то, что вы прочитали, например, утром за чашкой кофе. Журналистика стала описанием событий, не предполагающим ответ, погоней за скандалом и перформансом.
Из этого вытекает неутешительный, но правдивый вывод: журналистика все еще живет с народом по одним правилам, ее состояние неотделимо от него: нравственно пало общество — пала и она.
Это же вселяет и некоторую оптимистичность, ведь все в руках народа, каждого из нас, даже если все вокруг твердят противоположное. Хочется верить, что эффект домино сработает в обратную сторону: от одного «духовно возродившегося» встанет другой. Надеюсь, что в XXI веке люди встанут. А одинокие журналисты, возрождающие «живую» журналистику с ее прежними — и, как мне кажется, правильными — канонами, обретут поддержку и силу.
Тогда можно будет выдохнуть и сказать: «Да здравствует журналистика!»
АННА БРЕКИНА, Куса, Челябинская область
Посмотрим!
Вы слышите этот звук?
Ветер звенит серебром.
Вы видите этот свет?
Он зовет тебя за собой.
Вы видите? Вы видите это?! Этот свет? Свет серебряный или свет золотой, свет новой жизни? Свет будущего? Посмотрите, как он лучом поражает сердца людей! Вы видите?!
Вы видите, как спредеры перемещаются за тысячи километров, чтобы сделать потрясающий репортаж или взять интервью? Заметьте, как они заходят в рамку, а после выходят из иной на другом конце мира! И эти рамки повсюду! Они зовут их порталами. Как переливается энергия в них! Вы видите?
– Изоб Генитович, пара вопросов для издания «СпредНо». Что это за открытие, как оно поможет людям?
– О, это последняя разработка, основанная на сверхбыстром движении частиц. Благодаря специальному механизму в исходной точке происходит нечто вроде «разборки» человека, а в конечной, соответственно, происходит «сборка». Все это стало доступно благодаря открытию квантового образа, сделанного моим давним…
А еще (вы ведь видите?) спредерам не нужен никакой транспорт. Они летают! Сами! Включают нехитро устроенные гравитаторы и летят. А посмотрите, какие снимки делают фотофы. Это же потрясающе! Любой пейзаж, любое событие с высоты птичьего полета без дополнительных средств!
– Бырс, скажите, вы являетесь профессиональным летуном уже около пяти лет, вы стали победителем на многих соревнованиях, поделитесь секретом, как вам это удается?
– О, здесь все очень просто. Умейте просчитывать на несколько шагов вперед, умейте чувствовать ваше снаряжение. И тогда вы придете к победе!
А это, это вы видите? Это же голограмма! Самая настоящая! Это Большая Карта Вселенной! И точки, точки на ней горят! Это события. Значимые события. Знание о них есть знание вселенское, доступное любому.
– Думара, мы с моей командой отправляемся на планету Кабало, там новый захват власти, угнетение коренного населения.
– Хорошо, спредер Шуса. Берите с собой Ветр, этому стажеру будет, чему поучиться.
А это, этот странный объект? Он как будто… растет? Еще вчера был размером с лошадь, а теперь с жирафа! А знаете ли вы, что это дом? Что это здание, выращенное из небольшого семечка?
– Аргенто Веритворич, как первооткрыватель, вы можете рассказать о своем изобретении?
– Как шустро работают спредеры, не прошло и пяти минут, а вы уже..! Конечно-конечно. Слушайте. Оно представляет собой синтез технологического и биологического, синтез технологии и биологии, живого и неживого. Оно работает на принципах…
– Если я попрошу вас описать действительность в двух словах, что вы ответите, профессор?
– Я думаю, это были бы слова «единство», «эмпатия».
– Какое качество вы больше всего цените в людях, командор?
– Искренность. И я считаю, что каждый из наших людей таков.”
Вы видите? Все это?
А я – вижу. Я вижу, как этот луч чистого света пробуждает какие-то удивительные чувства, нечто новое, нечто невообразимое ранее. То, что невозможно описать словами, как бы ты ни пытался. Это свет новой эры, свет разбивающегося вдребезги старого. Свет нового, кардинально нового будущего. Новые технологии, новые профессии, новые способности и возможности.
Так кто они, эти спредеры? Какие они?
Посмотрим!
Фотографии: Надежда Ажгихина
