О развитии и проблемах жанра размышляет Андрей Ваганов, ответственный редактор приложения «НГ-наука» «Независимой газеты», ученый секретарь комиссии Российской академии наук по изучению научного наследия выдающихся ученых.
Что такое научно-популярный текст (научно-популярный жанр) – знают все; дать четкое, всех устраивающее, а, главное, «работающее» определение этого реально существующего феномена, – до сих пор не может никто. И тем не менее, вопросы взаимодействия науки как социального института с обществом, с государственными структурами, вопросы бытования научного знания в ненаучной среде (в том числе и в среде государственной бюрократии), несомненно, стали сегодня актуальными, как никогда раньше в истории.
Парадоксальным образом сегодня в обществе, полностью построенном на технологических приложениях науки, точкой кристаллизации общественного интереса становится не наука как таковая, а популяризация науки. ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЭТА ПОПУЛЯРИЗАЦИЯ БЫЛА ИМЕННО НАУЧНОЙ (А НЕ МЕТА-, ПСЕВДО-, ЛЖЕ-, КВАЗИНАУЧНОЙ), ПРИХОДИТСЯ ИСКАТЬ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ОБЪЕКТА ИССЛЕДОВАНИЯ. ТО ЕСТЬ ИСКАТЬ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЖАНРА. СЛОЖНОСТЬ ТУТ В ТОМ, ЧТО ПОПУЛЯРИЗАЦИЯ НАУКИ – ЭТО ОЧЕНЬ ДИНАМИЧНЫЙ ЖАНР; ОН ПРИНЦИПИАЛЬНО ИСТОРИЧЕН.
Родившись во времена искреннего, первозданного, бескорыстного интереса к науке, научно-популярный жанр выступает в виде «народной науки». Это – Popular Science, но… без популяризации собственно науки. Некоторые современные исследователи даже рассматривают этот период научной революции XVII в. «как период, когда возникла “открытая наука”, знания о мире природы во все большей степени становились общедоступными, а широкая публика бесплатно знакомилась с научными достижениями и открытиями».
Затем начинается период «промышленного просвещения» – и научно-популярный жанр мутирует в то, что советский историк и книговед Арон Черняк называл «пособия в помощь техническому любительству». Сейчас эта терминология воспринимается не иначе как через призму легкой иронии (любимая стилистическая оптика в эпоху постмодерна), но в XVIII-XIX веках именно это не дало затухнуть экономическому развитию в странах Запада, как это не раз случалось прежде.
Последняя треть XIX – середина XX веков: во главу угла ставятся просветительская, образовательная и пропагандистская функции научно-популярного жанра. Рождается новый его извод – «занимательная наука».
Если во времена «открытой науки» и обслуживающей ее Popular Science, а затем и в период промышленного просвещения и «занимательной науки», в научно-популярном жанре искали научных знаний (коммуницировали по поводу науки как таковой), то в середине XX века рождается новый формат научно-популярного жанра. Я его называю – Popular Science 2.0, или «научпоп». В эпоху научпопа коммуницируют уже не столько по поводу науки, сколько по поводу того, что когда-то было научным знанием. То есть, по поводу популярной интерпретации знаний. По своей природе, научпоп – это часть развлекательного бизнеса.
ДРУГИМИ СЛОВАМИ, ПОТРЕБИТЕЛЬ НАУЧПОПА ТОЖЕ ПОЛУЧАЕТ ЗНАНИЕ, НО ЭТО НЕ НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ. ПРОИСХОДИТ, В ПОЛНОМ СМЫСЛЕ СЛОВА, – УМАЛЕНИЕ БОЖЕСТВА НАУКИ.
РУССКИЙ УЧЕНЫЙ? НЕ ЗНАЮ ТАКИХ
К середине 1980-х годов каждая двадцатая книга, выходившая в СССР, – научно-популярная. Причем, половина тиража советских научно-популярных изданий приходилось на Издательство научно-популярной литературы «Знание», созданное в 1951-м году. «Знание» выпускало целую серию научно-популярных периодических изданий под общим названием «Новое в жизни, науке и технике». Число подписчиков на издания этой серии в области естественных наук и техники в 1980-м году превысило 1 млн 300 тыс. А накануне распада СССР, в 1990-м году, было выпущено 2268 наименований научно-популярной литературы, тираж которой составил 218,3 млн. экземпляров…
В феврале 2013 года число затруднившихся назвать хотя бы одну фамилию отечественного ученого составило 80% (опрос ВЦИОМ, в котором принимали участие 1600 человек из 138 населенных пунктов, входящих в сеть мониторинга социологов). Через пять лет, в 2018 году, согласно, опять же, опросу ВЦИОМ, 72% россиян затруднились назвать какие-либо научные достижения последних десятилетий.
И такое снижение престижа науки и ученых в общественном мнении (хотя, строго говоря, это не одно и то же) произошло за исторически кратчайшее время. Что же случилось? Профессор, доктор физико-математических наук Георгий Малинецкий отвечает на этот вопрос так: «Вспомним – тираж журнала “Наука и жизнь” в старые добрые времена превышал 3 миллиона, журнала “Знание – сила” – миллион. А сейчас последний счастлив, выйдя на тираж в 7 с небольшим тысяч». Это очень характерное высказывание, когда речь сегодня заходит на такую тему, как состояние сферы научной популяризации в стране.
И все-таки, по-моему, не следует преувеличивать роль СМИ, научной журналистики в формировании позитивного (или негативного) имиджа и престижа науки в общественном сознании. Научно-популярная литература (ее тиражи, в частности) – всего лишь своеобразный индикатор «температуры» общества по отношению к научно-технологической сфере. В терминах приведенной выше динамической структуры научно-популярного жанра можно отметить, что профессор Малинецкий говорит, фактически, о предыдущих видовоплощениях научно-популярного жанра – «народной науке» (Popular Science), литературе эпохи «промышленного просвещения», «занимательной науке». Но дело в том, что, как раз после Второй Мировой войны, сначала очень скромно, а к 1980–1990-м годам абсолютно отчетливо, научно-популярный жанр начал превращаться в следующую свою историческую ипостась – «научпоп» (Popular Science 2.0). Мы же, сталкиваясь уже с этим совершенно новым социально-культурным явлением, по привычке, продолжаем прикладывать к нему критерии и признаки предыдущих этапов развития жанра.
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ ЖАНР СЕГОДНЯ – ЭТО И ЕСТЬ НАУЧПОП (POPULAR SCIENCE 2.0). И ЭТО – ОБЩЕМИРОВАЯ ТЕНДЕНЦИЯ. И В ЭТОЙ СИТУАЦИИ НЕ ПРИХОДИТСЯ ПЕНЯТЬ НА НИЗКИЕ ТИРАЖИ «ВЕДУЩИХ НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫХ ЖУРНАЛОВ».
Публика сталкивается с научным знанием в ненаучной среде. Если присмотреться, прислушаться и «причитаться» к современным научно-популярным текстам, то можно заметить и еще более тонкий нюанс: нарастание интереса к научпопу (Popular Science 2.0) как таковому, но не к науке. Она, Popular Science 2.0, создала симулякр «научного» знания (точную копию несуществующего оригинала), по поводу которого и происходит коммуникация в современном обществе.
ВОСПИТАТЬ БЮРОКРАТА
Здесь – тенденция. И очень неоднозначная. Ведь если верно, что именно наука создала общество таким, каким мы его сегодня знаем, то также верно и обратное утверждение: общество, существующее сегодня, радикально изменило (меняет) науку по сравнению с классическими образцами, про которые нам рассказывают в школе.
Ученые волей-неволей становятся вовлечены фактически в развлекательный бизнес – изобретение красивых метафор. А заодно пытаются убедить общество в своей полезности. Как прозорливо отмечал Станислав Лем еще в 1964 году в исследовании «Сумма технологий», «без сомнения, ученым потребуется сначала “воспитать” целое поколение руководителей, которые согласятся достаточно глубоко залезть в государственный карман, и притом для выделения денег на цели, столь подозрительно напоминающих традиционную научно-фантастическую тематику».
«Научпоп» появляется как будто специально для решения этой задачи. «Ученые оказываются перед необходимостью позиционировать себя относительно транслируемых масс-медиа характеристик в работе и в плане профессиональной идентичности. Научные институты и ученые все в большей степени ориентируются на общественность и внимание масс-медиа, чем на истину», – отмечают исследователи НИУ «Высшая школа экономики».
История жанра совершила полный виток: начавшись с феномена «народной науки» (Popular Science), она опять вернулась к выбросу научного, по своему происхождению, знания в ненаучную среду – Popular Science 2.0. НО ЕСЛИ ЦЕЛЬ НАУЧНОЙ ПОПУЛЯРИЗАЦИИ ПРЕДЫДУЩИХ ЭПОХ – ЗАСТАВИТЬ ИСКАТЬ ЗНАНИЯ, ТО ЦЕЛЬ POPULAR SCIENCE 2.0 – ЗАСТАВИТЬ КОММУНИЦИРОВАТЬ. КОММУНИЦИРОВАТЬ ПО ПОВОДУ ЛЮБОГО ЗНАНИЯ – ЛИШЬ БЫ БЫЛО НАГЛЯДНО И НЕСКУЧНО. СООБРАЗУЯСЬ С ФРИДРИХОМ НИЦШЕ: «РАЗВЕ ЖИЗНЬ НЕ СЛИШКОМ КОРОТКА, ЧТОБЫ СКУЧАТЬ!».
Ситуация развивается согласно эмпирическому правилу социальной истории: объект (инструмент) политики, показавший свою эффективность, стремится превратиться в субъект политики. Так и произошло с наукой. Научпоп, в свою очередь – в качестве обслуживающей институции, – инструмент и политики, и науки одновременно. В этом его уникальность. Жанр научной популяризации тоже доказал свою эффективность в деле привлечения «мозгов», и тоже эволюционирует в субъект – он ветвится (научные коммуникации, связь с обществом и т.п.), обзаводится формальными институциями, кодифицируется в официальных государственных законодательных и нормативных актах.
Один из актуальных примеров. 5 сентября 2023 года проектный офис «Десятилетия науки и технологий в России» в официальном пресс-релизе сообщил: «Не менее 150 пресс-релизов о региональной науке подготовит научный проект «Ломоносов» в рамках проекта «Создание инфраструктуры для освещения исследовательских результатов сотрудников региональных НИИ и вузов на федеральном и международном уровне». <…> Инициатива поддержана грантом Минобрнауки и реализуется в рамках федерального проекта «Популяризация науки и технологий».
Таким образом, важно подчеркнуть, что научно-популярный жанр – это конкретно-исторический феномен. Он прошел несколько стадий в своем развитии и продолжает видоизменяться. Соответственно, на каждом этапе (витке) этого развития научная популяризация обладает достаточно специфическими чертами (признаками) и выполняет совершенно определенные функции в обществе.
Это важно иметь в виду хотя бы для того, чтобы адекватно определять объект в многочисленных дискуссиях о месте и роли научной популяризации и научной журналистики в обществе и в школе. Говорить о научной популяризации «вообще» – бессмысленно.
Иллюстрация на обложке: shutterstock.com
