Зал слушал, затаив дыхание. Со сцены лилась прекрасная мелодия, исполнявшаяся на свирели. Она неслась свободно и вольно, и казалось, что звучит она не в притихшем зале, а в чистом поле, на котором мирно пасется стадо.
Мелодия замерла , и взорвался аплодисментами. Исполнитель застенчиво поклонился и, вспотев от волнения, ушел за кулисы. Спустя несколько дней сельский почтальон еще издали крикнул ему, размахивая газетой:
– О тебе пишут!
Самодеятельный артист взял газету дрожащими руками. В рецензии какой-то музыкальный критик высказывал свое резкое несогласие с верхним “ре”, прозвучавшим в концерте на свирели, и подверг уничтожающей критике аккорды, прозвучавшие в финале. В заключение музыкальный критик выражал уверенность в том, что в родном селе наверняка найдутся люди, которые помогут молодому музыканту устранить отмеченный недостаток.
Уже, на следующий день выяснилось, что такие люди в селе есть. Первым пришел председатель сельсовета.
– Нельзя, – сказал он строго, – так позорить родное село. Ты должен осилить это несчастное верхнее “ре”!
И председатель приказал тут же повторить несколько раз злополучную ноту.
– Вот видишь! – воскликнул он. – Ты действительно исполняешь ее не так, как надо! … Придается прислать тебе учителя пения …
Учитель пришел с камертоном и, ударив им несколько раз себе по колену, сказал:;
– Дай мне верхнее “ре”!
– Чего тебе дать? – не понял самодеятельный талант.
– Одно верхнее “ре”! – пояснил учитель и ударил камертоном себе по лбу.
– А чего-нибудь другого не хочешь? – со злостью сказал исполнитель на свирели, сломал ее в сердцах надвое и бросил за забор.
За этот свой поступок артист-горемыка был вызван на общее 65 собрание жителей села, где ему было указано на необходимость в ближайшее время решить проблему верхнего “ре”.
От всего этого молодой талант поблек, изменился в лице, пожелтел и постарел. И неизвестно, что бы с ним случилось дальше, если бы однажды в его дом не влетел, как сумасшедший, сельский почтальон.
В очередном номере газеты мелкими буковками было напечатано извинение редакции за ошибку, допущенную в рецензии на тот памятный концерт. Оказалось, критик спутал исполнителя на свирели с выступавшим перед ним кларнетистом, у которого действительно были нелады с верхним “ре”. Что же касалось сельского музыканта, то о нем критик говорил в восторженных тонах, особенно отмечая его изящное верхнее “ре”.
Сейчас у молодого таланта новая свирель. Но как он ни мучится, он не может вырвать из его деревянного горла того верхнего “ре”, которым он радовал раньше старых и малых. Даже осёл Марко, скептически покусывая ус, отчаянно качал головой: нет, не то это “ре”, что было раньше, не то!
А что еще скажет по этому поводу критик!?
