Александр Проханов как зеркало патриотической эволюции |
ЗОНД
ПРОХАНОВ Александр Андреевич, писатель, главный редактор газеты “Завтра”, возглавляет Народно-патриотический союз России, беспартийный, в КПСС не состоял. Как собкор “Литературной газеты” в 60-е годы работал в Афганистане, Никарагуа, Кампучии, Анголе, везде, где развивались народно-освободительные движения. Любит бабочек (и как коллекционер, и как гурман). Опубликовал около 40 крупных литературных произведений, пообещал одному из интервьюеров “окропить своими книгами первую половину XXI века”. После публикации романа “Господин Гексоген” и своих лондонских интервью с Борисом Березовским стал одним из ведущих ньюсмейкеров во всех СМИ, и новости, которые он создает, столь же масштабны, сколь и противоречивы. 26 февраля 2003 года ему исполняется 65 лет.
Красный Грач летел над подрагивающими в столичном воздухе веретенами, чалмами, булавами куполов, летел над разномастными крышами, рассекая крыльями электромагнитные волны НТВ, ТВС, ОРТ, РТР, СТС и прочих масонских аббревиатур. Уже в виду красно-коричневого здания с колоннами он заметил плывущего навстречу плавнокрылого пеликана, и слепо водящую глазами благородную сову, пикирующую к крыльцу, и вынырнувшего откуда-то снизу лесного голубя витютьня, режущего трепещущим хохолком прохладный влажный воздух. Они одновременно ударились об асфальт и обратились в крепких мужиков, чем весьма испугали кучковавшуюся у крыльца писательскую публику.
– Да это же Проханов! – воскликнул один из литераторов. – Здравствуй, Александр Андреич. Вечно ты не как все, вечно с подходцем да с выкрутасом. Обязательно с неба свалиться нужно! Земли мало?
– Так я там живу, в синей лазури, – рассмеялся Красный Грач, а его друзья-птицы подхватили этот смех, и так вот, смеясь, зашли сначала в редакцию газеты “Завтра”, а потом спустились в ресторан. Официант выставил туманно вспотевшую водочку, чуток снеди и столовые приборы.
Никто, даже сам зонд Красный Грач, не заметил моего преследования. И уж тем более писательская публика не обратила внимания на Белого Ворона, неуклюже и как-то боком хлопнувшегося о землю слева от фасада и обратившегося в ежебородого увальня, поправляющего дурацкий рюкзак. То был я, автор данного текста, и одновременно зонд-инспектор либеральной галактической безопасности ЛГБ)..
Уже через минуту к беседующим в ресторане птицам прибежала миловидная секретарь Татьяна и зашептала, что пришел Челышев из журнала “Журналист”, которому Проханов сам и назначил это время. Да, тот самый, который писал про нелюбовь к газете “День”. Тот самый, который топтался возле Белого Дома в качестве защитника в 1991-ом году и тусовался там же из журналистского любопытства в 1993-ем. Тот самый, которому тоже приглянулся роман “Господин Гексоген”… Смущенные птицы посовещались минутку и решили меня допустить.
Так я, зонд-инспектор ЛГБ, оказался за столом с писателем, журналистом, политиком и, по совместительству – галактическим зондом Александром Прохановым. В компании были генерал в отставке, возглавлявший прежде очень серьезное ведомство, а еще – замечательный дядька, специалист по космическим проблемам, а еще – хитро выглядывающий из бороды литератор. Позже подсел и критик, остро чувствующий конъюнктуру патриотической ниши. Мы настороженно осмотрели друг друга, выпили по одной, второй, третьей – и разговорились. Дальше все было, как в романе – карусель характеров. Переместились в кабинет главного редактора, где в лесу светильников толкались телевизионщики. Чуть в сторонке сидел, ожидая своего череда, батюшка. Менялись мужчины, женщины, юноши, девушки. Спорили, смеялись, изумлялись чему-то. Но центром, осью вращающегося действа, своевольным, прекрасным и страшным анархистом был зонд Красный Грач, переполненный энергией и находящийся в вечном кураже, когда неотличимы правда и фантазия.
ЗАЧЕМ “АНТИПОДАМ” НУЖНО ВСТРЕЧАТЬСЯ?
Было бы опрометчиво пытаться стилизовать текст под нашумевший роман Александра Проханова “Господин Гексоген”, я просто хотел приблизить читателя к атмосфере нашей сумбурной, но не бессмысленной беседы. Кстати, знакомые, узнав о намерении встретиться с Прохановым, изумленно поднимали брови: “Старик! Проханов – это клиника!”. Другие говорили уже со мной, как с человеком больным, у которого покосилась крыша.
Имел я собственный счет к Проханову и его давно закрытой газете “День”, опубликовавшей когда-то гнусную подпись под фотографией конвоируемых пленных фашистов: “Вот так скоро проведут по Москве демократических оккупантов”.
– А ведь хорош был снимочек, раз вы его до сил пор помните, а? – рассмеялся по телефону Александр Андреевич.
– Не видел ничего хуже, – ответил я.
– Правда? А мне нравится. Ну, ничего, встретимся, – поговорим.
Не будучи знакомы, мы оставались антиподами, несмотря на то, что в совсем далекие времена в круг общения Проханова входили знаменитые барды и писательская элита. За минувшие 10 лет фехтования пустейшими лозунгами, многих начала посещать мысль о том, что люди, зараженные бациллами политических религий, мало чем отличаются друг от друга. Нормально ли если детали в моторе самолета конфликтуют только потому, что их выкрасили в цвета игрушечных партий? Ненормально, что самолет пыхтит, натужно ревет, громко стреляет несгоревшим керосином, но никак не может взять курс на пристойное будущее? Почему не может? А не взлетает!
Наша встреча – не столько попытка взаимного убеждения, сколько акт глядения в глаза друг другу. И первопричиной встречи был роман “Господин Гексоген”, взорвавший читающее общество.
О “ГОСПОДИНЕ ГЕКСОГЕНЕ”, ВЗОРВАВШЕМ ОБЩЕСТВО
Наговорено о романе много, и чтобы представить книжку и ее автора, оттолкнемся от негативных на нее взглядов. Вот уважаемый Бахыт Кенжеев в статье “Лобстеры с Борнео, или Хороший писатель Проханов” (“Русский журнал”, 14.06.2002) пишет следующее: “Мне не за Проханова стыдно. Он неисправим, и пускай его покупает на свою премию дорогие галстуки и дорогой мужской одеколон. Мне стыдно за образованных, начитанных тусовщиков, которые из дерьма хотят конфетку сделать – гибель постмодернизма, фуе-мое.”
Ему чуть позже вторит обозреватель Александр Архангельский, (“Известия”, 06.10.02, “Завтра”, “Завтра” – не “Сегодня”): “Прогрессивная литературная общественность, поднимая на щит неудобочитаемый роман г-на Проханова, глумливо похохатывала и убеждала самое себя и все читательское окружение, что не так уж это и плохо, как кажется”. 
Наверное, это комплимент на фоне книжек “удобоНЕчитаемых”. Но никто не похохатывал. Роман стал фактом не только престижной премии и литературной истории, но и безусловного таланта, не признавать который за Прохановым невозможно. Скажем, литературный критик Надежда Кожевникова опубликовала в американском альманахе “Лебедь” (№294, 25.10.2002 г., текст можно посмотреть в интернете: www.lebed.com/art3115.htm) статью “В России остался один инакомыслящий писатель, и тот – антисемит”. Она, хорошо знающая автора и не прощающая ему уход от призвания в тенденцию, талант за Прохановым признает.
Впрочем “прогрессивная литературная общественность” вполне усмотрела и навязчивую тенденцию, особенно в первой трети книги, где жирующая на олигархических хлебах мафия из отставников КГБ втягивает отставного же генерала разведки Белосельцева в проект “Суахили”, долженствующий якобы восстановить Россию в прежних границах.
Позже Проханов скажет мне, что замыслил Белосельцева как Ангела… Тогда это странный ангел: ни горний, ни падший, похожий на списанную берданку, ностальгирующую о времени, когда она была кому-то нужна, когда ее чистили, холили, смазывали, когда из нее убивали во имя приказов, а не идеалов… И сегодня он, облеченный доверием заговорщиков, счастлив служить их приказам, ибо служить привык! Ангел организует подставную квартиру, где генпрокурор под зоркими глазами видеокамер попадает в сладкий капкан жертвы демократического строя – валютной проститутки. Не без участия ангела начинается поход террористов на Дагестан (часть операции “Премьер”, цель которой – приподнять Избранника еще на одну ступеньку). Косвенно ангел сей участвует в операции “Камю”, когда при шикарном открытии нового московского моста происходит отравление Граммофончика (бывшего мэра северной столицы), могущего как-то помешать Избраннику. И операцию “Гексоген” ангел предотвратить не смог.
Талант превозмог тенденциозную задачу, но при этом Проханов с изощренным жадным весельем одного за другим уничтожает всех, кого считает врагами России. Астроса (читай Гусинского) – руками чернобородого телевизионного карлика, сунувшего в петлю куклу олигарха (и тут же Астроса нашли повешенным в камере в Лефортово). У Зарецкого (читай Березовского) в тюремной больнице просто вырывают провода, соединенные со стимулятором сердца. “Зарецкий открыл ромбовидный рот, в котором от удушья взбухал фиолетовый длинный язык. Задергался, задрожал, как от холода. Поник, уменьшился, словно стекал в невидимую воронку, уходил под землю в сливное отверстие. Через секунду его не осталось”. Жуть, короче…
Два самолета улетают в Сочи. В одном Избранник (читай Путин) с новой охраной, в другом – участники заговора “Суахили”, руководители ведущих телеканалов, политтехнологи, политологи, имиджмейкеры… Белосельцева в последний момент уводит старый приятель из ГРУ. Самолет “с врагами” взрывается. А первый, с Избранником, продолжает полет. Избранник просит экипаж дать ему порулить в одиночестве, а когда пилоты вновь заглядывают в кабину, то там вместо Избранника – радуга… И неизвестно, куда приземлится лайнер “Россия”.
Некоторые сочли, что автор обозначил Избранника как пустое место. Но не так все просто, если принять во внимание мистический метафоризм Проханова и то, что он по жизни читывал не только газету “Завтра”, но и Библию, например, по которой Господь дает людям знамения через радугу…
В романе полно крайностей, но его заслуга в том, что либеральная публика впервые прочитала от корки до корки сборник надежд и фантазий, бродящих в том политическом сословии, которое казалось догорающим тряпьем на сталинской свалке. Возбудились все. Красные ортодоксы предали анафеме главы, где натуралистически и страшно описана процедура “косметической” обработки трупа Ленина. Чекистов возмутило, что их привязали к кошмару гексогеновых взрывов. Евреев задело употребление слова “жид”, а представителей Православной Церкви – неуважительное отношение к иерархам и своевольные оккультные мотивы. Насолил всем. Вполне сознательно и безоглядно, зная, кому и где защиплет. Но в главном автор – глашатай, полный мрачного веселья, структурирующий мозаичную свою мечту. Это совершенно раблезианский тип, выросший на русской почве, буйствующий в рамках тех степеней свободы, которыми обладает. Правда романа может не соответствовать правде жизни или противоречить ей. Но внутри книги – сосуда прохановских страстей – действует именно такая правда. Именно в этой своей правде он не просто декларирует любовь к России, а искренне любит ее, многообразную, огромную, бурлящую.
Я шел к человеку, с которым у меня разные объекты безразличия или ненависти, но общий объект любви. Это был долгий разговор. Под диктофон же – только 40 минут. Вот сжатая распечатка пленки. Для удобства пронумеровал неизвестных мне гостей, приходивших, уходивших и включавшихся иногда в разговор.
ДИАЛОГИ БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ
Александр ПРОХАНОВ (АП): Все в плену стереотипов! Все пугаются слов. А что за ними? Вот Дмитрий Ольшанский, в прошлом либерал, опубликовал в “Независимой” статью “Как я стал черносотенцем?”. И от него все отвернулись. Все! За то, что он только сказал, что стал черносотенцем…
Гость №1: Это его назвали так?
АП: Нет, это он сам о себе!
Гость №2: Странно… Ольшанский… Ведь еврей!
АП: Это ты еврей. Ты жид пархатый, и я тебя люблю все равно. А парень сделал поступок!
Виталий ЧЕЛЫШЕВ (ВЧ): Поступки бывают от силы и от слабости. Этот от слабости.
АП: Нет, от силы духовной! Вот выйдите на улицу и крикните: “Я черносотенец!”… Скажут: безумный… И тут же вокруг вас вакуум… Безумный человек… Я пробовал. Иду как-то: люди стоят, симпозиум такой. Подошел к ним и сказал: “Я русский националист”… И через минуту остался один… Провозгласил – и остался один!
ВЧ: Ну, и толку? За последние 10 лет все успели провозгласить, кто как себя называет и чего хочет, но осуществили хотения только те, которые похватали все, что плохо лежало. Ваши сторонники провозгласили противостояние, понимая, что их надежды невоплотимы. Власть провозгласила рынок, забыв сказать, что рынок номенклатурный. Может, хватит говорить о пользе ходьбы, а просто идти?
АП: Дорогой Виталий, я свои суждения строю на такой вот советской песне: “Была бы только Родина богатая, счастливая. А выше счастья Родины нет в мире ничего”. Исходя из этого, я однажды, в 91-ом году, вякнул каким-то немцам, которые пришли меня мучить: “Вот если я хочу, чтобы Россия была богатой и счастливой, я даже готов принять фашистский режим в России”. И всё! Уже с клеймом. Проханов фашист!
ВЧ: А на самом деле?
АП: Никогда не был ни черносотенцем, ни фашистом, ни террористом, ни антисемитом. Но я был бы готов принять фашистский режим, если бы при нем Родина была богатая и счастливая! А вот если для утверждения европейских демократических ценностей, свободы человека, красоты общения, любви всех ко всем нужно свести количество русских людей в России до 50 миллионов, – я против этого. Если для богатства и счастья Родины нужна революция, бойня, насилие, если для этого счастья нужна малость – провести под винтовками демократов и всех мучителей – я за это, за это. Но все это нереально. Я, как политик, прошедший тысячи организаций политических (экстремистских, соглашательских и так далее), должен быть реалистом. Я возглавляю Народно-патриотический союз России. В последние год-полтора у нас очень сильна некоммунистическая компонента. Она увеличивается. Бизнес. Церковь. Глазьев опять же, либеральный экономист… И если вы спрашиваете, как я хочу сделать Россию сильной и счастливой, то отвечу: все-таки через выборы. Нарастить избирательный потенциал, чтобы на выборах, где фальсификация достигает 10 процентов, мы сумели завоевать 15-20 процентов, чтобы нас срезали наполовину, а мы остались. Вот и все.
ВЧ: Ну, завоевали. И что дальше? 
АП: А дальше простые штучки! Я никого не сажаю в тюрьму. Никого! Даже Быкова. Я говорю: мужики, олигархи! У вашего богатства две криминальные составляющие. Первая: сверхприбыль, которую вы добываете – от нефти, от алмазов. В Советском Союзе сверхприбыль шла на строительство танков, поддержание народно-освободительных движений… Но также на науку, на образование, на строительство трех городов в год. Вы, суки… Мы вас будем обкладывать не тремя процентами, как вы меня, а прогрессивным налогом. Мы будем сдаивать с вас эту сверхприбыль, чтоб вы ее не качали на своих баб. Гигантские поступления в бюджет! А вторая акция сразу же: вы, гады, в год до 25 миллиардов теневых денег перекачиваете за кордон. Никакого валютного контроля… Черный нал, нелегальная перекачка… Теперь вы подлежите контролю. На эти ваши теневые бабки государство накладывает лапу. Это и есть наш вариант. Всё. Больше ничего не надо. А дальше поглядим…
(Звонит мобильник).
АП: Да, слушаю. Здравствуйте, Борис Абрамович. Боря привет. Ну, как там? Ага… Да нет, все нормально… Ага, ладно… Слушай, тут к тебе приедет хороший малый, отличный! Нуждается в бабках… Но он фашист… Ну, он фашист… Да какой он фашист? Он фашист на людях. А внутри он… в синагогу ходит каждое утро, понимаешь? Значит мы к тебе приезжаем… Давай ему, отлупи, пару миллионов на строительство новой типографии… Ну, что скажешь? Кстати, ты отпечатал тот нелегальный постер? (Смеется) Отпечатал? Перекрестись! Не вижу… (Смеется). Сережа, ну все нормально… Давай говорить по делу…
Окаменевшая публика приходит в себя и начинает громко смеяться. Шутка. Это была шутка. Ай, Проханов! Ай, Александр Андреевич!
ВЧ: Я хочу вернуть вас в 1993 год. Если исходить из пользы Родины, были ли полезны действия парламента, нужен ли был России тот результат, за который вы тогда выступали?
АП: Результат? Какой результат? Побеждает Хасбулатов… И что?.. Ты висишь на фонаре…
ВЧ: Да при чем тут я? Одни отстаивали парламентскую республику, другие – президентскую… И те, и другие боролись за власть через кровь.
АП: Указ 1400 был антиконституционен. На него можно было реагировать по-разному. По-холуйски: “Ура! Пиночет, наконец-то!”. Но разве не было противоречия в обществе? Было. Копилось… Вот та часть общества, которая находилась в парламенте (Хасбулатов, Руцкой, я, мой друг Макашов) мы протестовали против этого указа. Зорькин подтвердил, что это путч против Конституции… И мы выступили за Конституцию. Выступили неумело. Без танков. Арсенал в Белом доме был разграблен… Но наш порыв (неумелый, повторяю) это был порыв народа, который хотел отстоять сложившуюся после 91-го ситуацию. Народ выступил. Его разгромили. Вот и все. Ну, и какой разговор? Это был конфликт между умирающим рудиментом Советской республики и авторитарной задачей – немедленно приватизировать всю собственность, захватить недра, создать вот всю эту жуткую систему. Мешали легитимные органы власти. Их надо было у-нич-тожить. Их уничтожили. Мы кому-то не нравимся? У Макашова такая рожа, у Хасбулатова такая, у меня такая… Мы там сидели. Мы были немыты. От нас плохо пахло. А я люблю Ботичелли… А мне нравится Караваджо. А я люблю Петрова-Водкина… Это все не имеет значения. Схема такова: необходимо было сломать остатки советского строя, чтобы захватить все, что имела страна и создать ситуацию собственности.
ВЧ: А как вы решили бы вопрос, если бы тогда сами были президентом?
АП: Я у власти? Нет, это же не телешоу! Что значит, я у власти?
ВЧ: Но вы же политик, значит, в принципе можете оказаться у власти…
АП: Я художник. Я свидетель. Я иду и смотрю. Сколько трупов? Где танки стоят? Лечь или не лечь? В Останкино пулеметы. У меня ажиотаж, я беру эту… зажигательную смесь и кидаю в БТР, понимая, что это дичь. Как я у власти!? Как я? Я, как и ты! Я же не это… Не Зюганов…
ВЧ: Когда-то я пытался строить союзы между политическими лидерами перестройки. Но они жаждали собственной власти. Позже я понял: не только они. Никто не ищет мирных решений. Ищут побед. Ельцин победил Горбачева. Путин победил тех, кто стремился к трону. Завтра победит кто-то третий, послезавтра – четвертый. Наверху сплошные победы, которые к народу не имеют никакого отношения.
АП: Если вы скажете, что история движется союзами, я вас поддержу. Война Афин со Спартой… Союзы! В чем красота этих войн пелопонесских? Братание! Спартанцы увидят афинянина: обнимут его! Великая Греция… Ну, Македонский попер с войной… Сплошные союзы! Как он с Персией обошелся? Но история движется и войнами, конфликтами, взрывами, катастрофами. Увы! Историческая игра – в них, а не на шахматной доске Каспарова… А в итоге победит… Ноосфера, по Вернадскому… Или простым языком…
БАТЮШКА: Святое Православие!
АП: Вот… Святое Православие… А оно, Святое Православие, у насекомых такое, у камня такое, у русских такое… Должно победить светоносное начало… Любви и братства.
ВЧ: Мы же не знаем, что это такое, мы ни разу в России этот путь не проходили. Противостояния море, а любви…
АП: А знаете, где проходили? В Германии. Вот Германия – страна братства. Понимаете, какая красота была в 33 году… Такое братание было! Помните, как Гитлер обнял Тельмана: “Братишка, – говорит, – люблю!”… Но этим путем не шел никто. Христос этим путем не шел. Верующих-то еще не было. Он один. Да несколько рыбаков. Да мытарь. Двенадцать всего и набралось. Один предал сразу, другие попозже… но до третьих петухов… И к нам вера не всегда через любовь и братство приходила. Крещение Руси… Сколько голов полетело… Потом старообрядцы… И кровь, кровь… Я знаете, когда почувствовал суть мира? Когда пошел на бойню столичную, где бьют коров… В центре Москвы. А из окна виден храм… Золотая глава… А тут… кровь лилась, да так… Вспарывали животы. Коровы еще живые, но уже на крюках. Конвейер. Стекает кровь. Из них всё вынимают, сердца, которые бьются. И храм. На крови. Человечество все подряд строит на крови. Хотите это преодолеть? Тогда вы не Виталий, а мать Тереза… Такие тоже нужны… Но ведь до вас уже были такие. Швейцер, например. Прекрасно! Ради Бога. И что изменилось? А я… Я свидетель. Я не конструктор… Я зонд. Я зонд! Вот те крест! Я не ставлю целей… Я иду по лугам, по костям… Меня просто вот запустили, и я смотрю… Дал Бог это зафиксировать – хорошо, нет – …
КАКОВ ОН НА САМОМ ДЕЛЕ?
Упоминавшийся Архангельский считает его “двойным агентом”, который развалил юшенковскую “Либеральную Россию” и “развел одинокого игрока Березовского”, а теперь, мол, “за это Проханову полагается плюшка”… А я, например, был уверен, что пока между Кремлем и Березовским не пробежала гексогеновая кошка, БАБ был главным пиарщиком Кремля. Он согласился на роль зловещего врага, оттягивая на себя все негативные эмоции. За это Кремль сохранял за Березовским положенную ему плюшку – собственность. Но сама возможность игры Бориса Березовского в Савву Морозова, возможность финансирования красного электорального марша, оборвала песню на полуслове. Пиар служит власти, а не наоборот.
На прямо поставленный мною вопрос Александр Андреевич столь же прямо ответил: “Наши лондонские встречи с обеих сторон были проявлением здорового цинизма”… Если так, Кремлю есть чего опасаться. Деньги могут не все, но многое. Вас не смущает, коллеги, рост взаимной подозрительности в российском обществе? Или это оправдано, когда все подозревают всех? Проханов – галактический зонд и двойной агент, Березовский – пиарщик, я – зонд-инспектор ЛГБ… Дурдом в стиле конспирологии Александра Дугина о вечном комплексе заговоров прагматичного зла против божественного естества. Ложи, тайные общества, концентрация финансов для корректировки будущего… Кстати, когда Проханов говорил о чьих-то планах “свести количество русских людей в России до 50 миллионов”, он всего лишь процитировал одну из сентенций бывшего британского разведчика Джона Колемана в книге “Комитет 300. Тайны мирового правительства”. Значит, доверяет этой книге? Труд сей так потряс воображение думской фракции коммунистов, что был полностью напечатан в толстом экспресс-бюллетене для депутатов ГД (№32, декабрь 2001 год, фракция КПРФ). Тот же Колеман утверждает, что “К-300” намерен к 2050 году уничтожить во всем мире 3 млрд. “бесполезных едоков”. Страшно?! Неважно, где обитает ужасный Комитет-300 (в мировом подполье или в болезненном воображении автора). Для испуганного читателя он уже фактор “наведенной” правды. И читатель прищуривается на знакомый мир, натыкаясь на суровые прищуры окружающих. Самые страшные мифы создаем мы сами…
Я не думаю, что понял Проханова. Иногда он играл со мною, как играет со всеми. Иногда в его голосе были искренняя боль или искренняя радость. Иногда шутил с серьезными глазами. Не удивлюсь, если его кураж, его рисковое плавание в многолюдном пространстве и в стремительном времени, всего лишь суперобложка его Книги Одиночества.
Открываю в сети газету “Завтра”, погружаюсь в ортодоксальность политических текстов, в агрессию читательских откликов – и ужасаюсь. С кем я беседовал о красоте союзов? Когда? А вот недавно. С Прохановым, подарившим мне на прощанье сухую, полную священного аромата, ветку ладана. Кто мне подарил эту ветку? Кто надписал зачитанную моими знакомыми книжку: “Дорогой Виталий, над огнем – лазурь! Ваш А. Проханов”?.. Писатель? Зонд? Лидер НПСР? Редактор гневливой газеты? К кому из них я проникнут логически необъяснимой симпатией? Может, к выдуманному? А может, к неизвестному, подпольному, открывающемуся только перед самим собой?
Проханов подмигнул телевизионщику, дескать, задайте вопрос этому парню. Он откинулся на диване и с интересом стал наблюдать, что же я такое скажу на публику? Правду? Какой будет эта правда? Я сказал то, что думал.
– Мы были разными. Разными и остались. Мы, как и раньше, сидим на разных берегах. Но между нами – река по имени Россия. Его и моя. И оба мы любим эту реку. Наше разделение – в мозгах. Общее, нас объединяющее – эта река. Была прежде нас и будет после. Важно, что с нами.
Виталий ЧЕЛЫШЕВ
На фото Елены Калашниковой
(“РЖ”): Александр ПРОХАНОВ.
Рисунки Александра Проханова
(сайт www.geksogen.ru/ris.html).
