О нем нельзя писать пафосно или с придыханием, шаблонными фразами, утверждая в очередной раз известные истины о его уникальности, честности, преданности профессии. Все это, безусловно, чистая правда, но, думаю, ему бы не понравилось. Я постараюсь искренне и с улыбкой, просто и как на духу рассказать о том, как в моей жизни появился Юрий Петрович Щекочихин. И мне бы не хотелось говорить здесь о приемах и методах, с помощью которых журналист создавал уверенность в истинности суждений или о его склонности к «зооморфным метафорам». Я знаю его капитаном «Алого паруса», изучила его подворотню вдоль и поперек, наплакалась в его Чечне, и хочу оставаться, прежде всего, его преданным читателем.
В высшем образовании есть много неприятных моментов, но самый неприятный — написание выпускной работы. Нет, есть, конечно, «фанаты», но я была обычным, со средними способностями и усердием, студентом выпускного курса. Как правило, выбор темы — долгий и мучительный процесс, полный сомнений и компромиссов, то с собой, то с погодой, то с научным руководителем. И мне повезло: за три месяца до защиты измученная и похудевшая я ехала в машине и слушала радио, шла какая-то викторина, и дозвонившиеся никак не могли «отгадать» автора легендарной публикации «Лев прыгнул». Решение было принято моментально! Рассказать всем, кому смогу, кто такой Ю. П. Щекочихин, стало делом чести, и работа закипела. На следующий день мы с научным руководителем придумывали, как бы позаковыристей обозначить тему, проблему и актуальность исследования, потому что я хотела писать обо всем. Так, я познакомилась с замечательной Надеждой Ильиничной Ажгихиной, вдовой журналиста. От нее я вышла с полным блокнотом номеров и фамилий тех, с кем я непременно должна была встретиться и поговорить. «Я пишу работу о Щекочихине» — было ключом от всех дверей: Союз журналистов, архивы «Комсомолки», «Литературной», «Новой», друзья, родные — все были открыты для меня. Горюю, что не успела поговорить с Инной Павловной Руденко…
Времени было катастрофически мало, собирать, расшифровывать, каталогизировать материалы мне помогали друзья и родственники. В ночь перед защитой я увидела, что в уже в сшитой и подписанной работе везде, где положено быть «Ю. П. Щекочихин», мистически случилась автозамена на неприличное «Ю. Петрович», выхода не было – пришлось «защищаться» чем есть. Конечно, легкая «неакадемичность слога» была не только замечена, но и отмечена комиссией. После официальной части ко мне подошел один из профессоров, знавший героя моей работы лично, подмигнул и приободрил: «Не расстраивайтесь, Ю.Петрович бы оценил!». Теперь выражение «Ю.Петрович бы оценил!» в семейном лексиконе обозначает выражение крайней степени одобрения.
Мария Георгиевна Деева, первая супруга Юрия Петровича, поддерживала меня в работе и очень помогла. Когда я отправила ей финальный вариант, ответила, что Юрий Петрович очень бы веселился и острил на тему того, что о нем пишут серьезные аналитические работы.
Юрий Петрович, я надеюсь, что и сегодня я дала вам маленький повод улыбнуться!
