О собственных страхах среди журналистов говорить не принято. Какая читателю и коллегам разница, что там — за этой броней из самоуверенности, если их интересует только результат? Но хоть изредка рассказывать о тревогах полезно — вдруг вы не один такой. ЖУРНАЛИСТ поговорил с сотрудниками «Новой газеты» в Петербурге, «Моего района», военной газеты «Во славу Родины» и других СМИ, чтобы узнать, чего боятся в профессии они.
СЕРАФИМ РОМАНОВ,
35 лет, сайт «Новой газеты» в Петербурге
Для меня как редактора, ответственного за выпуск текстов, новые и самые главные страхи связаны в первую очередь с ужесточением законодательства в области СМИ. То есть я реально боюсь случайно поставить на сайт видео, которое содержит мат (или даже ссылку на него), забыть указать, что та или иная организация признана экстремистской на территории РФ, или, например, случайно описать способ самоубийства. А страх усиливает тот факт, что все эти формулировки в законодательстве достаточно размыты и привлечь тебя могут реально в любой момент и за что угодно.
Отсюда возникает серьезная самоцензура. К примеру, я лишний раз не поставлю на сайт фото с митинга, где будет человек с плакатом «Путин — вор», чтобы не быть привлеченным за оскорбление власти. Лучше поставлю с этого же митинга какую-нибудь нейтральную фотографию. Истории реальные из практики были, когда меня привлекали по административной статье — как раз за видео с матом. К счастью, удалось отделаться предупреждением, но штрафы там серьезные, так что лучше за таким следить.
Другой страх — это когда берешь какую-то длинную крутую тему, работаешь над ней, допустим, месяц, а накануне перед публикацией такой же текст вываливает какая-нибудь «Медуза». Это прямо подстава! И всегда боишься, когда что-то делаешь, что кто-то выпустит это раньше тебя. И начинаешь спешить и делать хуже, чем мог бы, потому что конкуренция на рынке огромна.
ЕКАТЕРИНА ЮСУБОВА,
36 лет, муниципальная газета «Отрадное вчера, сегодня, завтра»
Мой постоянный профессиональный страх — не полностью провести фактчекинг, недоглядеть, ошибиться или случайно переврать. Даже маленькие и вроде как незначительные ошибки ведь чреваты неприятными последствиями. Знаю по собственному опыту.
Одним из моих первых текстов в этой газете стал рассказ о команде молодых брейк-дансеров из нашего города, которая выступала на международных соревнованиях. И я неверно указала то ли состав команды, то ли фамилию спортсменки. После публикации на меня обрушились все кто мог: от руководства команды до родителей девочки. Получается, все время, которое я посвятила этому тексту, пошло насмарку. Снимать материал не стали, но пришлось писать извинения от лица газеты, неприятно. И этот страх все еще со мной.
А еще, так как учредитель нашего издания — администрация муниципального образования, постоянно боюсь написать что-то, что руководство воспримет не так, как планировалось. То есть ты ничего плохого не хотел, а они вдруг восприняли как раз плохо. Со временем эта тревога уходит — появляется уверенность, готовность отстаивать свою точку зрения и объяснять, почему я написала именно так, а не иначе.
Есть одна вещь, которая всегда успокаивает: в любой момент можно сказать, что мы работаем на бюджетные деньги, которые поступают из карманов налогоплательщиков. А значит, эти люди — первые из тех, чьи интересы журналист обязан отстаивать, тут уже страхам не место.
ИГОРЬ КАНДРАЛЬ,
48 лет, белорусская военная газета «Во славу Родины»
Тревогу, которая связана с профессией, испытывал в основном во время учебы на журфаке. Очень тогда страдал от страха белого листа — как бы построить первое предложение, что в него вложить. А вот сейчас есть другая трудность — когда беседуешь с важным спикером и заведомо знаешь, что этот человек скажет, какие у него имя и фамилия, но все равно переживаешь. И не дай бог после написания и публикации появится мысль: «А правильно ли я написал его фамилию?» Проверка таких вещей, на первый взгляд очевидных, — самое главное в работе корпоративного СМИ. Ошибаться с именем руководства нельзя, как показывает практика, жизнь редактора в этом смысле коротка.
За столетнюю историю «Во славу Родины» такие ситуации были, и не раз. Ровно 100 лет назад, например, вышел номер, на одной из полос которого было очень красивое стихотворение. А потом оказалось, что это не просто душевная лирика, а акростих — в нем начальные буквы строк составляют фразу. Получалось «Долой коммунистов» или что-то в этом духе. Редактора на следующий день сняли, недоглядел.
Как главный редактор, постоянно испытываю тревогу за коллектив. Даже учитывая, что из-за специфики нашего издания с дисциплиной в редакции проблем нет.
ТАТЬЯНА КРОПОТОВА,
19 лет, информационноновостной портал Санкт-Петербурга «MR7»
Страхи? Наверное, банально ошибиться. Я не очень хорошо ориентируюсь в сфере спорта, автомобилей. Недавно вот поставила к новости фотографию не того Кержакова, потому что искренне не знала, что их два.
Иногда я переживаю, что у меня не получится донести до читателей смыслы. Часто сталкиваюсь с тем, что люди любят читать только заголовки новостей, а дальше не идут. Замечаю это по комментариям. Часто читатели видят интересующий их заголовок и начинают спрашивать о каких-то деталях, хотя все ответы есть в новости. Видимо, не все открывают, а жаль.
Еще мне бывает сложно общаться с друзьями. Они иногда отправляют какие-нибудь видео, на которых, допустим, происходит что-то несправедливое или, наоборот, обычное или просто смешное. И я тут же начинаю засыпать их вопросами из серии: «Кто источник?», «Это где случилось?», «Что ты еще об этом знаешь?». Боюсь показаться назойливой, но тут ничего не поделаешь.
Вообще, журналистика вынуждает резко повзрослеть и начать хорошо разбираться во всех процессах, которые происходят в городе и стране. И между людьми, конечно. Бывает страшно чего-то не знать или не понимать. Читатели ведь считают, что автор должен быть специалистом в том, о чем пишет. Тяжело соответствовать, когда создаешь тексты на разные темы.
ЛИЛИЯ ЩЕБЛЫКИНА,
27 лет, «Каскад ТВ»
Я работаю на региональном телевидении в Калининграде. Боюсь, что мои знания, умения устареют, а наверстать упущенное там, где я нахожусь, не получится. В мегаполисах, как мне кажется, легче самореализоваться, улучшить навыки.
Еще вижу, что профессия журналиста перестает быть актуальной — мы выпускаем новости о пропавших людях, чтобы помочь, но их все равно смотрят менее охотно, чем те, в которых упоминаются, к примеру, женщины легкого поведения и наркотики. То есть сейчас важнее производить востребованный контент, а вот журналистский он или нет — никого не волнует.
Сейчас причин для страхов однозначно больше, чем было у наших коллег в прошлом. Виртуальная среда очень сильно влияет на личность, восприятие мира. Важно, чтобы аудитория воспринимала информацию именно в интернете, а это напрямую влияет на подачу материала.
Но успокаивает, что поколения журналистов объединяет стремление быть понятыми, прочитанными и услышанными, делать востребованный продукт, который продается. А это вряд ли когда-то изменится.
ЕЛИЗАВЕТА ПОПОВА,
23 года, муниципальная газета «Вести Стрельны»
Начала работать в печати четыре года назад. Тогда я училась на кафедре телерадиожурналистики в институте «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ и постоянно слышала от коллег и одногруппников, что печать вымирает, что будущее за интернетом и ТВ.
Когда оканчивала университет, кафедру периодической печати переименовали в кафедру цифровых медиакоммуникаций. Тогда-то и стало понятно, что востребованность моей профессии снижается и знания больше не актуальны. Впервые столкнулась со страхом остаться без работы после выпуска.
Нашей газете повезло, мы успели перейти в интернет: начали развивать сайт и социальные сети. Но иногда мне до сих пор кажется, что не всегда успеваем идти в ногу со временем.
,
