— Оксана, в последнее время именно вы выступаете от имени тысяч женщин, пострадавших от насилия, продвигаете долгожданный закон о его предотвращении. Почему?
— Я начала работать над законопроектом о профилактике семейно-бытового насилия три года назад. Тогда я и представить себе не могла, какие острые споры вызовет этот вопрос в российском обществе. Бурное обсуждение стало для меня неожиданностью. Я каждый день получаю письма от жертв насилия со всей страны — это крики о помощи, которых с каждым днем становится все больше. Вопрос об отношении государства к проблеме семейно-бытового насилия — один из важнейших в российской политике, потому что он о том, куда движется наша страна: в прошлое или в будущее? Мы возвращаемся в средневековье с его домостроем и правом сильного на насилие над слабым? Или движемся в будущее, где права и свободы личности — это высшая ценность? Вот ведь о чем идет речь! По данным МВД, в нашей стране 40% всех тяжких насильственных преступлений совершается в семьях. 75% пострадавших от домашнего насилия в России — это женщины. 79% осужденных за убийство женщин убили тех, кто применял к ним домашнее насилие. Эти женщины оказались в тюрьмах во многом по вине государства! До 85% случаев насилия над детьми совершают близкие им люди. Больше 60% уголовных преступлений в отношении детей происходит в семьях. Только вдумайтесь в эту пугающую статистику!
— Но многие жертвы не готовы жаловаться, это хорошо известно.
— Домашнее насилие — самый скрытый вид преступлений. Но даже те, кто решился рассказать о своей беде, в половине случаев не получают помощи: полиция регистрирует только 56% заявлений о домашнем насилии, остальные на разных этапах куда-то пропадают. Согласно исследованию кафедры уголовного права СПбГУ, обращение жертвы домашнего насилия за помощью в правоохранительные органы не решает проблему, а зачастую даже усугубляет ее. Мы — те, кто, по счастью, не сталкивается с домашним насилием, — часто не понимаем, что беда рядом. Может быть, именно сейчас в нескольких метрах от вас, за стеной, происходит избиение, унижение, изнасилование женщины или ребенка. Мы не знаем, как сложно жертве рассказать о случившемся и как тяжело жить с такой тяжелой травмой. Мы не знаем, а насильник знает и поэтому чувствует себя безнаказанным. Ему к тому же положен бесплатный адвокат! Дело сестер Хачатурян не случайно всколыхнуло всю Россию — вскрылся гнойник, и мы наконец задумались о женщинах и детях, которые ежедневно терпят тяжелейшие истязания и унижения, молча, без возможности себя защитить. Мы как будто заглянули в их глаза и ужаснулись!
— Ваша работа по защите жертв насилия у многих вызывает раздражение. В ваш адрес поступали угрозы.
— Мне действительно поступают угрозы, в том числе угрозы убийством. Обещают, что я и еще три-четыре человека не переживут весну. Я напрямую связываю это с работой над законопроектом. Псевдорелигиозные экстремисты и другие антиобщественные радикальные элементы мечтают меня напугать, но только укрепляют мою уверенность в собственной правоте. Журналистский опыт подсказывает: если тебе угрожают, значит, работу свою ты делаешь хорошо. Так что я ничего не боюсь, это меня только мотивирует. Разумеется, о ситуации знают в руководстве МВД, мы направили два обращения министру Владимиру Колокольцеву — 25 ноября и 17 января. Ответа на них я пока не получила, очень его жду, потому что считаю радикальных мракобесов серьезной угрозой, причем не для себя лично, а для страны в целом. В цивилизованных странах угрозы законодателям — повод для досконального и всестороннего расследования, это серьезное преступление против общества, за которым следует тяжелое и неотвратимое наказание.
— Есть мнение, что россияне поддерживают насилие в доме, в обществе в целом.
— Вовсе нет! Наше общество не готово оправдать агрессию, не нужно думать о людях плохо. По данным ВЦИОМ, 90% россиян считают, что домашнее насилие недопустимо, — это абсолютное большинство. В том, что России нужен закон о профилактике семейно-бытового насилия, уверены 70% наших сограждан, среди женщин — 80%. В нашем обществе сложился консенсус, 78% россиян считают, что с высоким уровнем домашнего насилия нужно что-то делать. Те, кто с пеной у рта защищает право сильного издеваться над слабым, прикрываясь православием или традиционализмом, — всего лишь маргинальное меньшинство. Народ Российской Федерации готов объявить войну домашнему насилию, теперь очередь за государством.
— Вы много времени провели за рубежом, что можно сказать о зарубежном опыте?
— Я проходила стажировку в Соединенных Штатах и неплохо узнала эту страну. Это вовсе не рай на земле, там есть много тяжелых социальных проблем, в том числе связанных с домашним насилием. Но я помню, как в 1994 году Конгресс США принял Violence Against Women Act — фундаментальный закон о борьбе с насилием в отношении женщин и как на это отреагировало американское общество. Государство однозначно встало на сторону пострадавших, страх ушел, и горькие откровения жертв одно за другим стали появляться в средствах массовой информации. Американские журналисты, не стесняясь, описывали самые шокирующие детали, и в эфир хлынул поток постыдной для нации правды. Это вызвало переворот в сознании большинства законопослушных граждан, и под давлением общественного мнения уровень домашнего насилия в стране стал постепенно снижаться. В России же, к сожалению, все наоборот.
,
,
Декриминализация побоев в 2017 году стала большой ошибкой, мы дали опасный сигнал насильникам, укрепив их веру в собственную безнаказанность. Жертвы же поняли, что государство не будет их защищать. В результате проблема семейно-бытового насилия была вытеснена еще дальше в «слепую зону», что констатируют сейчас руководители силовых ведомств — МВД и Следственного комитета. Ошибки нужно исправлять, поэтому так важно сейчас принять закон о профилактике семейно-бытового насилия. Нужно прямо сказать жертвам: мы на вашей стороне, вы имеете право на сострадание общества и на защиту государства. Не бойтесь рассказать о своей беде! Как человек, который пришел в политику из журналистики, я уверена, что о домашнем насилии нужно говорить открыто и публично, эту болезнь можно победить только так.
— Домашнее насилие — общемировая проблема. Что делать?
— Доказано: чем выше уровень образования в государстве, тем ниже уровень домашнего насилия. В Афганистане 72% женщин не умеют читать и писать, потому что вместо школы афганских девочек выдают замуж. Там и в соседнем Пакистане женщины абсолютно бесправны, заподозренную в измене жену могут убить или подвергнуть групповому изнасилованию. Чудовищные вещи происходят в Африке: Конго бьет рекорды по числу изнасилований, а в Мали девочек по-прежнему массово подвергают женскому обрезанию, хотя многие фетвы ислама признают эту калечащую операцию тяжелым грехом. Уголовный кодекс Нигерии дает право мужьям бить своих жен в исправительных целях. Декриминализировав побои, Россия однозначно шагнула туда, в сторону Африки. В цивилизованном мире домашнее насилие уже много лет рассматривается как нарушение прав человека. Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин вступила в силу в 1981 году, Россия ее ратифицировала. Для контроля над исполнением конвенции был создан специальный международный комитет, который, в частности, определяет обязательства государств по борьбе с домашним насилием. Законы о противодействии домашнему насилию приняты уже в 127 странах мира — это не какое-то модное западное поветрие, а общепринятая мировая практика. По своим международным обязательствам и Россия должна иметь такой закон, но у нас его пока нет.
— Расскажите о своем опыте работы журналистом в США.
— Я стажировалась в США с 1993 по 1997 год, делала цикл программ «Американские встречи с Оксаной Пушкиной» для петербургского телевидения. Моими героями были россияне, которые первыми поехали за океан учиться и работать, а также американские и европейские звезды, интересовавшиеся Россией. Кроме того, я изучала менеджмент и маркетинг частных телевизионных станций — в то время для нас это было очень ново и востребовано. Поняла, как нужно выстраивать сетку вещания, приобрела все необходимые навыки в управлении телеканалом. Кроме того, я получила профессию lifestyle consultant — это специалист-психолог, который учит клиента правильно питаться, строить отношения в семье, жить, радоваться, зарабатывать, не бояться неудач и идти к новым победам. Но все время скучала по России и считала дни до возвращения домой в Петербург. Однако судьба распорядилась иначе — меня ждало «Останкино».
— Программы «Женские истории» и «Женский взгляд с Оксаной Пушкиной» открыли жанр документальной мелодрамы, изменили «лицо» нашего ТВ. Как это было?
— Успех пришел не сразу. Сначала мне предстояло найти свою уникальную авторскую интонацию. Помню, как в 1997 году Саша Любимов пригласил меня в Москву, и я отправилась на переговоры в телекомпанию ВИД. Села в самолет «Аэрофлота» и очень нервничала, меня буквально трясло. Я давно не была в России, не понимала, что здесь происходит, не знала, что меня ждет и так далее. Но вдруг вышла стюардесса и своим мягким, ласковым «аэрофлотским» голосом стала говорить: «Уважаемые пассажиры, наш самолет…» Я успокоилась и почему-то надолго запомнила ее интонацию.
Когда я вернулась в Россию, здесь все бурлило и кипело. По всей стране проходили акции протеста против невыплаты зарплаты, Радуев взрывал железнодорожные вокзалы на юге России, в Чечне одного за другим похищали коллег из ТАСС, «Радио России», НТВ, телекомпании ВИД… В эфире постоянно звучала стрельба, плач, вой милицейских сирен, а «человек, похожий на генерального прокурора», проказничал в бане. России только предстояло выйти из крутого пике «лихих девяностых», и люди были на взводе. Я чувствовала, что должна успокаивать зрителей и возвращать их в зону комфорта. Вспомнив интонацию стюардессы, я поняла, что с экрана буду говорить так же — легко, спокойно и доверительно. И это сработало! У моих программ появился неповторимый голос, который удерживал людей у телевизора.
— Ваши рецепты успеха?
— Как тележурналист я за крупный план без изъянов. Кто-то называет это «гламур» или «глянец», но я с такими определениями не согласна. Я лишь хочу, чтобы люди смотрели мои программы, не отвлекаясь на нарушения в мимике и речи героев. При монтаже мы без сожалений отказывались от неудачных планов, вырезали все слова-паразиты, чтобы изнанка речи не отвлекала от смысла. Техническая работа не менее важна, чем творческая. И я очень благодарна своим режиссерам, операторам, монтажерам — это была команда невероятных профессионалов, часто мы работали по ночам, доводя программы до совершенства. Каждое экранное произведение было очень тщательно отшлифовано, таков был мой стиль, в этом смысле я перфекционистка.
— Что было тогда самым важным? Любимые герои?
— Я вернулась в Россию в 1997 году, причем не в Петербург, где училась и работала, а в Москву, и стала строить свою телевизионную карьеру с нуля. Друзей в Москве у меня тогда не было, ими стали первые герои моих программ — это по-прежнему мои самые родные люди: Ира Роднина, Лайма Вайкуле, Надя Бабкина, Галина Борисовна Волчек… До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что Галины Борисовны нет с нами. Светлая ей память.
Но я не хочу делить своих героев на лучших и худших, ко всем у меня остались теплые чувства, потому что каждую личную историю я пропускала через свое сердце. Я радовалась и страдала вместе со своими героями, в этом секрет успеха моих телепроектов.
— Что можете сказать о современной тележурналистике?
— Мне нравится, как работают российские телекомпании в техническом смысле, особенно Первый канал и НТВ. Здесь все суперпрофессионально: картинка, текст, интонации. Очень качественно, наглядно, понятно.
Но, к сожалению, за технической безупречностью часто скрывается пустота и отсутствие свежих смыслов. То, что раньше было развлекательной публицистикой, теперь — сплошь ток-шоу. В основе публицистики, пусть и развлекательной, лежит правда жизни, ток-шоу — это только развлечение и постановка. Когда в 2002 году стала выходить программа «Окна», многим она казалась неприемлемой. Теперь все телевидение работает подобным образом, и это никого не удивляет. Я была ведущей ток-шоу, и я знаю, что тебе говорят в наушник про вновь пришедшего в студию героя: «А ну-ка раздразни его так, чтобы он дал по морде своему свату или брату». И это, конечно, ужасно.
— Сложный вопрос — журналистика и политика. Как вы сочетаете эти подходы? Считаете ли себя журналистом по‑прежнему?
— Журналистика стала для меня стартовой площадкой в большую политику. «Женский взгляд» ведь был не просто телепрограммой, за кадром работала настоящая общественная приемная. Каждый день мне приходили письма с криками о помощи. И я старалась помочь: кому-то устроиться на работу, кому-то найти жилье, пройти лечение, подать в суд и так далее. Я поднимала в своих программах все проблемы, с которыми сейчас борюсь на законодательном уровне: домашнее насилие, сексуальные домогательства на работе, нежеланные роды, драматические разводы… Через мою программу прошло больше тысячи героев, и я поняла, что многие их проблемы носят системный характер из-за недостатков действующего законодательства. Тогда я решила заняться общественной работой, возглавив комиссию по социальным вопросам в Общественной палате Московской области. Затем по предложению губернатора Андрея Воробьева стала уполномоченным по правам ребенка в Подмосковье. Это была тяжелая правозащитная работа, но благодаря ей я нашла много неравнодушных и активных людей, которые и сейчас работают со мной в одной команде. Но главное, что, оказавшись внутри системы, я поняла, как устроена исполнительная власть, что федеральные законы часто несовершенны и изменить ситуацию на уровне региона порой просто невозможно. Тогда я решила баллотироваться в Государственную думу. Это решение далось мне непросто, праймериз и выборы в одномандатном округе стали для меня настоящим испытанием, это было как полет в космос с Байконура. Но я победила, став депутатом и заместителем председателя Комитета по вопросам семьи, женщин и детей. Каждый шаг в моей политической карьере был осознанным, и сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все сделала правильно.
,
,
И да, конечно, журналист — это на всю жизнь. Почему я рассказывала истории с экрана и все их смотрели? Потому что мне было не все равно, и зрители это чувствовали! Я искренне сопереживала каждому своему герою, не бросала их после выхода программ в эфир, помогала чем могла.
В Ленинградском университете нас учили, что настоящей журналистикой движет сопереживание. Правильное звучание для своего очерка, интервью или прямого эфира ты найдешь в момент, когда по-настоящему почувствуешь чужую боль. Сейчас в это сложно поверить, но в восьмидесятые годы журналисты работали так во всех жанрах! Если человек открыл тебе свою душу, ты не имеешь права в нее плевать. Нас учили не притворно, а искренне любить ближнего своего. Конечно, такое не забывается.
— Опыт работы в Америке — чем он больше запомнился? Женские программы ТВ в США — какие они?
— Дал мне понять, что любой шаг в жизни зависит только от нас. Судьба не предначертана, мы создаем ее сами, ежедневно принимая решения и неся за них ответственность. «На Бога надейся, а сам не плошай!» — я не раз вспоминала эту пословицу, преодолевая преграды языка, культуры, менталитета. Главное — понять, что тебе действительно нужно, поставить перед собой цель и идти к ней с верой в собственные силы. Неважно, где ты находишься, важно, что ты думаешь и чувствуешь, к чему стремишься.
Я всегда пыталась ответить на вопрос: что значит быть женщиной в современном мире? Есть мужской и женский мир, и мы, к сожалению, живем преимущественно в мужском. Достаточно сказать, что мужчина претендует на лучшую и более выгодную работу, если на 60% соответствует профессиональным требованиям, указанным в вакансии, а женщина — только если соответствует им полностью. Это мировая практика, и девушкам будет сложнее, им придется ежедневно подтверждать собственную состоятельность, добиваться уважения и признания. Поэтому нам так важно ценить и поддерживать друг друга!
— Ваши пожелания молодым журналисткам?
— Хочу пожелать юным журналистам никогда не опускать руки. Тяжелый жизненный опыт может вас сломать, а может сделать сильнее — все зависит от выводов, которые вы сделаете. Профессия журналиста никогда не умрет, она будет меняться вместе с медиасредой, появятся новые форматы и способы подачи информации, прежде всего в интернете. Но мы, журналисты, всегда будем востребованы. Потому что мы хорошо формулируем, разбираемся в происходящих событиях, понимаем людей и способны докопаться до сути. Главное, не становитесь равнодушными: сомневайтесь, сопереживайте и верьте в себя!
— А пожелания женщинам во властных коридорах?
— Пока женщины слабо представлены в российской политике, и это очень плохо. Как показывает мировой опыт, чем больше женщин-политиков в стране, тем легче там решаются социальные проблемы. У нас женщины работают в политике в основном на низовом, муниципальном уровне. В Государственной думе нас 16%, в Совете Федерации — 17%. При том что женщин в России больше, чем мужчин, — 54% от общего числа жителей. Но я верю, что со временем российских женщин-политиков будет все больше и больше. Я много общаюсь с молодежью и вижу, что новое поколение россиянок хочет участвовать в политике, это очень хорошо.
— Если не ошибаюсь, вы были едва ли не единственной среди депутатов, кто резко выступил против оправдания Леонида Слуцкого по поводу сексуальных домогательств к журналисткам.
— В неприятном эпизоде со Слуцким я не смогла промолчать, потому что в нем нужно было разобраться. Бывших журналистов, как и бывших правозащитников, не бывает. Я высказалась, потому что должна была поддержать девочек. Но дело не только в профессиональной солидарности, я убеждена: если харассмента не было, обвинения нужно опровергнуть, если был — нести ответственность за свои действия. В комитете по этике, по всей вероятности, решили не выносить сор из избы. Возможно, там не сомневались в невиновности коллеги, но в итоге оказали Леониду Эдуардовичу медвежью услугу, лишив его возможности доказать собственную правоту. Это стоило Слуцкому поста вице-председателя Парламентской ассамблеи Совета Европы.
,
,
Не могу сказать, что в коридорах власти плохо относятся к женщинам. Другое дело, что воспринимают нас чаще как помощниц, а не как равноправных партнеров. Есть традиционные «женские» темы — семья, материнство, детство и так далее, нам говорят: занимайтесь ими. Считают, что промышленностью, экономикой или государственным строительством должны рулить мужчины, якобы они более профессиональны. И этот глупый стереотип еще предстоит сломать.
— Будет ли в России «женская партия»?
— Считаю, что России нужна сильная политическая партия, которая отражала бы женский взгляд на повестку дня. Он состоит в том, что лидером должен быть не более сильный, а более профессиональный человек — может быть, мужчина, а может быть, и женщина. Этот принцип применим ко всем сферам жизни — от семьи до международных отношений. Я оптимистка и искренне верю в потенциал российских женщин — самых красивых, трудолюбивых и талантливых. Мы не хотим отправлять наших детей на войну, мы принимаем и любим их такими, какие они есть, — порой особенными и не похожими на других. Я верю в мирное, счастливое, благополучное будущее страны и знаю, что дорогу в него предстоит проложить именно женщинам.
,
