,
Трагедии, теракты и катастрофы отражаются в медиа. Это отражение всегда вызывает у кого-нибудь желание его откорректировать и «улучшить». Одни осуждают неправильно скорбящих, другие призывают к цензуре, третьи просто отключают интернет.
Отражение трагедий в соцсетях и их освещение в СМИ стало еще одной сферой, где общественное и правительственное раздражение от интернета постепенно перерабатывается в регулятивные меры.
После недавнего расстрела в мечети в Новой Зеландии общественность и медиакритики ожидали, что СМИ не станут распространять видео расстрела. В общем и целом эти ожидания оправдались. Никто не стал крутить кадры, снятые террористом от первого лица; по крайней мере, придирчивая и бдительная общественность таких СМИ не обнаружила. Социальные сети тоже бдительно «выпиливали» эти кадры из своей выдачи, если кто-то их туда загружал. Вероятно, именно после этой истории, среди тех, кто управляет старыми, новыми и социальными медиа, впервые возник консенсус по поводу нераспространения кадров насилия, снятых самими террористами.
Учитывая насколько такого рода материалы «привлекательны» для СМИ и насколько трудно управлять свободным авторством в социальных сетях, выработка и успешная реализация такого запретительного консенсуса — событие довольно значимое. По формальным признаком такой отказ от контента — самоцензура. Но у нее есть один важный и легко удостоверяемый параметр: нельзя публиковать кадры насилия, снятые самими террористами.
В то же время остаются вопросы о кадрах насилия вообще (снятых, например, очевидцами), а также о прочем контенте, связанном с террористами (например, многие СМИ цитировали манифест новозеландских террористов). Этот контент попадается в доступе.
Остаются также вопросы о способности социальных сетей оперативно реагировать на появление роликов террористов. В частности, после новозеландского теракта многие эксперты обвиняли Facebook в невольном пособничестве насилию, так как ролики с расстрелом удалялись с опозданием. Разумеется, алгоритмам и модераторам необходимо некоторое время, чтобы обнаружить и идентифицировать такой контент.
Кроме того, Facebook критиковали за то, что он не хочет вводить функцию задержки трансляции в свой lifestream сервис (который был использован новозеландскими террористами для прямой трансляции расстрела). Подразумевается, что эта задержка должна быть использована для премодерации, то есть цензуры. Facebook идею задержки в сервисе видеотрансляций не поддерживает. Можно себе представить, сколько это будет стоить и какие дальнейшие идеи по премодерации могут возникнуть, если «цензурная» задержка трансляции все-таки будет введена (что вряд ли, но кто знает).
,
,
Помимо общественного давления на владельцев СМИ и платформ, свои аргументы предлагают и правительства. После теракта в новозеландской мечети Австралия приняла закон, который признает ответственность платформ за распространение контента со сценами насилия, признает такое распространение преступлением и вводит для платформ огромные штрафы, если они не убирают такой контент в определенный кратчайший срок. Австралия намерена вынести этот закон как образец для других стран на ближайшем заседании «Большой двадцатки».
Недавний теракт в Шри-Ланке, совершенный на католическую Пасху, повлек правительственную реакцию другого рода. Правительство Шри-Ланки просто отключило на некоторое время доступ к социальным сетям и мессенджерам. Очевидно, эта мера тоже станет прецедентом. Другие правительства будут использовать ее в дальнейшем, чтобы предотвратить использование соцсетей и мессенджеров для координации террористов, а также возможное ответное насилие.
Опробовав запрет соцсетей по этим мотивам, некоторые правительства могут пойти, конечно, и дальше. Решение Шри-Ланки уже вызвало осторожную критику на Западе. Эксперты отмечают, что запрет соцсетей не решает проблему распространения насилия. Говорят, например, что слухи в вакууме могут привести к худшим последствиям, или что террористы все равно найдут каналы коммуникации. Есть также исследования, которые на фактическом материале показывают, что закрытие доступа к соцсетям во время беспорядков и уличного насилия чаще сопровождалось ростом насилия, а вот во время мирных протестов — не оказывало особого влияния на динамику событий.
Как бы то ни было, многие правительства, если они не обременены демократическими ограничениями, предпочтут тактическое решение стратегическим рассуждениям и в критической ситуации запретят соцсети, как раньше запрещали выпуск газет или заменяли телепередачи балетом. Пример Шри-Ланки и другие случаи ведут публику и правительства к осознанию, что это технически возможно и морально приемлемо (или необходимо).
Несмотря на то, что новые медиа и соцсети кардинально поменяли медиаландшафт и сделали его трудноуправляемым, мировой опыт контроля накапливается. Кроме того, растет общественное раздражение от интернета, что дает правительствам дополнительную санкцию на запретительные или цензурные меры даже в демократических странах. Эти события увеличивают вероятность правительственных блокировок интернета в кризисных ситуациях.
,
