Все пять лет, что работаю корреспондентом «РГ» в Праге, я пытаюсь взять интервью у знаменитого путешественника, писателя и честного человека Мирослава Зикмунда.
,
,
Для тех, кто не знает, этот чех еще в 40-е, 50-е и 60-е годы прошлого века на пару со своим другом Иржи Ганзелкой совершил кругосветное ралли на автомобиле «Татра». Они тогда, благодаря своим репортажам, книгам, телепрограммам, имели безумную популярность. Сам Юрий Гагарин — первый космонавт планеты — считал за честь обменяться рукопожатием с Зикмундом и Ганзелкой. Их книги выходили миллионными тиражами. Их принимали коронованные особы, президенты и премьеры.
Когда они, замыкая свою кругосветку, прибыли из Японии в Советский Союз, то сам тогдашний лидер Хрущев изъявил желание встретиться с чехами в Кремле. Правда к моменту их прибытия в Москву Никиту Сергеевича уже сняли и путешественникам пришлось общаться с Брежневым.
Именно эта страница в многолетней эпопее Ганзелки и Зикмунда интриговала меня сильнее всего. Дело в том, что по итогам своих поездок они писали еще и закрытые «спецотчеты» для чехословацкого руководства: о том, как устроена жизнь в шахском Иране, какие полезные деловые связи можно установить с японцами, чего следует опасаться дипломатам в Индонезии. Такой же отчет Иржи и Мирослав готовили, изучая вблизи Советский Союз. Но поскольку наша страна и Чехословакия тогда были в едином лагере, вместе строили социализм, то изначально предполагалось, что этот документ будет представлен и нашим руководителям.
И ведь Брежнев на приеме в Кремле ласково их спрашивал: ну, когда же вы закончите свои заметки? А когда закончите, то запросто приезжайте ко мне на дачу — там за рюмкой чая все и обсудим.
Но дальше случилось вот что. Поставив точку в своей непростой работе (173 страницы — целая книга), авторы вначале отнесли «Спецотчет № 4» в ЦК компартии Чехословакии. О чем там шла речь? Этот документ содержал анализ того, что они увидели на просторах советского государства. В нем не было ни злопыхательства, ни подрыва устоев, ни фиги в кармане — Иржи и Мирослав просто удивлялись, какими несметными богатствами обладает самая большая в мире страна и как бездарно она этими богатствами распоряжается. Приводя многочисленные факты бесхозяйственности, очковтирательства, глупостей, они предлагали экономически обоснованные варианты: как исправить ту или иную ситуацию, как социализму придать человеческое лицо.
Пражские функционеры, ознакомившись с отчетом, натурально выпали в осадок: за такую ересь Москва по головке не погладит. И наотрез отказались пересылать документ в ЦК КПСС. Но наивные путешественники, введенные в заблуждение улыбкой Брежнева, все же нашли путь: когда Леонид Ильич прибыл с официальным визитом в Прагу, то они просто вручили отчет ему. И стали ждать приглашения на дачу.
,
,
Однако сам генеральный секретарь читать столь длинные бумаги был не приучен — он поручил это своим цековским соратникам. Те, изучив текст, признали его антисоветским пасквилем, «очерняющим и грубо извращающим суть социалистического строительства». За деревьями они не увидели леса.
Это был приговор. И самим авторам, и их будущему. Сигналы из Кремля немедля достигли берегов Влтавы. Еще вчера великие и обласканные властями Иржи и Мирослав сразу стали изгоями.
Они еще пытались как-то бороться, надеялись достучаться до здравого смысла, писали Брежневу: «Дорогой Леонид Ильич, только люди с ограниченным кругозором и упрощенным мышлением считают льстецов своими друзьями… Пора и у вас, и у нас быть осторожнее с друзьями, у которых на устах только приятные слова». Но, видимо, Брежнев и был как раз «другом с ограниченным кругозором».
Ганзелке и Зикмунду навсегда закрыли въезд в СССР. А вскоре в Чехословакию вошли советские танки. Оба знаменитых путешественника оказались по «ту сторону баррикады». Их книги изымались из библиотек, их самих изгнали отовсюду. Иржи устроился садовником в Праге. Мирослав перебивался на зарплату своего сына — железнодорожного рабочего.
,
,
Теперь понятно — отчего я так хотел встреться с ныне живущим Мирославом Зикмундом. Не только потому, что он и его приятель во многом определили мою дальнейшую жизнь — именно их книги когда-то позвали меня в дорогу, подсадили на неизлечимый наркотик, который с тех пор так и не дает покоя, все зовет и зовет куда-то за горизонт. Нет, главное все же другое — оно содержится в тайне того самого «спецотчета». Мне кажется, что именно те 173 страницы и стали главным итогом их жизни. Прекрасно понимая, какими могут быть возможные последствия, они не отступили, не дрогнули, не изменили истине и себе. А это всегда гораздо труднее, чем подняться на Килиманджаро или пересечь пустыню Сахару.
Господи, чего я только не предпринимал для того, чтобы поговорить с паном Мирославом. Я писал ему письма в город Злин. Подключал великого журналиста Леонида Шинкарева, который еще в начале 60-х, будучи собкором «Известий» на Байкале, принимал чехов и затем десятилетиями водил с ними дружбу. Моими посредниками в переговорах выступали муниципальные руководители Злина, авторитетные бизнесмены, знаменитые путешественники и даже ближайшие соседи Мирослава. Все они — каждый на своем этапе — клятвенно обещали устроить интервью. Увы…
Все было тщетно. Он отказывался. Всякий раз он передавал мне одно и то же: я уже давным-давно все сказал и ничего нового добавить не смогу.
14 февраля 2019 года у Мирослава Зикмунда — юбилей. Сто лет! По этому поводу я написал в газету очерк о нем. Пришлось потрудиться: поднял старые книги, публикации в чешской прессе… Жаль, конечно, что не смог задать ему своих вопросов. Очень жаль.
Кажется, это первый случай за пятьдесят пять лет, когда я потерпел неудачу.
И вот что удивительно: я не держу обиды на юбиляра. Конечно, долг всякого журналиста — достучаться до интересного человека, заставить его ответить на вопросы. Но ведь и право каждого человека — уклониться от контакта со СМИ, сохранить свое privacy. Нельзя лезть с диктофоном и фотоаппаратом в чужие форточки. И в чужие души.
,
