На днях приятная семейная пара попросила меня провести просветительскую беседу с 13-летней дочерью, которая вдруг решила стать журналистом. «О! — подумала я. — Я смогу рассказать какая это добрая и сложная профессия, если ты гуманный и ищущий ответы человек». Потом несколько приуныла, вспомнив нынешние места работы своих друзей, некогда отличных самобытных журналистов.
— Ушел в тайгу «шишки бить»;
— стала маникюршей;
— пока есть силы, работаю грузчиком;
— делаю мебель;
— купила старую «Волгу» — бомблю;
— работаю в турбизнесе;
— чего скрывать — в администрации губернатора, работа скучная, зато честно так и говорю;
— основала НR ресурс для творческих профессий;
— в event-индустрии, очень весело;
— PR;
— PR;
— PR;
— муниципальный депутат я нынче;
— мастер сцены в кукольном театре.
Причины покинуть цех у каждого были разные. Одних уволили из-за ввода цензуры, другие вследствие того же ушли сами. В последние годы редакции закрывались, издания продавались, журналистов сокращали. Первая волна пришлась на конвергенцию. Модная теория — один журналист может делать текст, фото, видео, звук, сайт, перевод с китайского. Идея провалилась. Авторы идеи сами никогда не роняли фотокамеру и диктофон в толпе на митингах. Не рыдали над неудачным видео. Не пытались понять, какого черта прямо сейчас программист решил усовершенствовать движок сайта и почему не работает этот код? Однако люди оказались на улице. Потом стали делить на «своих» и «чужих». Счастливых журналистов, которым по вкусу официальные мероприятия («паркет»), и грустных журналистов, которые настаивали на разных источниках информации, сбалансированности и не очень любили развлекательные ток-шоу. Хотя бутерброды на фуршетах и для них были не лишними.
,
,
Пропаганда победила, и еще тысячи журналистов оказались без дела. Сплоченные команды успели собрать вещи и уехать за бугор, где можно получать международные гранты на расследования, социалку и иметь дело с цивилизованными рекламодателями. Следующим сюрпризом стал кризис. Как и другие граждане РФ, поверив в стабилизационный фонд, журналисты набрали кредиты, ипотеки, да просто мотались по миру в поисках захватывающих историй, наплевав на более чем скромные зарплаты.
Все эти факторы сложились в причудливый пазл, последней деталью которого стал мой новогодний диалог со старым приятелем, 15 лет проработавшим в одной известной столичной газете:
— Костя, ты где сейчас?
— Нигде.
— А на что ты живешь?
— Наркотиками торгую. Надоело получать «ничего».
Я посмотрела в его глаза и поняла, что он не шутил.
В ноябре прошлого года кончились деньги у собственников СМИ в регионах. В столице, может, чуть раньше. Они поздно заметили кризис. Те газеты, у которых нет собственного типографского станка, либо уже разорились, либо скоро разорятся. Те, кто держатся, не развиваются. «Я бы раньше не взяла рекламу колбас на нашу радиостанцию», — говорит менеджер московской станции. Журналистика откатилась на 30 лет назад. Стагнация.
Почему я не называю имена и названия СМИ? Потому что все еще хотят «держать хорошую мину при плохой игре».
,
,
Профессия журналист подвергается атакам не только со стороны политики и экономки. Мой немецкий коллега 5 лет назад прислал мне статью из газеты Zeit. Вот ее перевод в кратком содержании.
«Розовая слизь» — так называется то, что остается на скотобойнях после разделки мяса. Потом это добавляют в гамбургеры, чтобы они были дешевле. Нечто похожее происходит в журналистике. Для того, чтобы в нашем цифровом будущем получать большую прибыль, владельцы СМИ экономят на репортерах и редакторах, а иногда и вовсе от них отказываются. Им нужно платить слишком много денег. Целая отрасль работает, чтобы придумать способы удешевить контент.
,
,
JOURNATIC
Компания Journatic приглашает журналистов писать локальные, спортивные новости, сюжеты о недвижимости и комментарии из открытых источников: полицейских и городских сайтов, муниципальных, коммерческих и некоммерческих организаций, церквей и т.д. Результат продается газетам, таким как Chicago Tribune, San-Francisco Chronicle и New-York Newsday.
Journatic платит своим журналистам 10$ в час грязными, без социального пакета. Но, похоже, еще меньше.
Независимый журналист из Чикаго Райан Смит редактировал для Journatic сюжеты других журналистов. Он был поражен количеством ошибок и ужасным английским языком. Тогда он обратился к своему шефу, которого никогда не видел вживую, только через видеоконференции. Тот попросил Смита быть снисходительным. Ведь все эти авторы на самом деле сидят на Филиппинах, но для комфорта американских читателей они подписываются американскими именами. Так же как сотрудники колл-центров, которые сидят в Индии, называют себя Джеками и Джонами.
Смит забил во все колокола. Он обратился в программу Общественного американского радио This American Life и в институт журналистики Пойнтера. Те выяснили, что на самом деле люди на Филиппинах получают 35-40 центов за сюжет, кроме того, на Journatic работают люди из Восточной Европы, Бразилии и Африки.
Владельцы Journatic в интервью This American Life защищают свою компанию: филиппинцы не пишут статьи, они только собирают информацию и пишут пару абзацев как «первый проект» статьи. Миссия Journatic — спасти журналистику. «Пока филиппинцы «ползают» по сайтам всяких инстанций в поисках информации, у местных журналистов становится больше времени на глубокую журналистику, журналистику расследования», — говорят основатели Journatic.
Так ли это? Раньше на Chicago Tribune работали 40 журналистов, которые освещали события в пригородах Чикаго. Теперь — сюжетов на сайте газеты больше, «кликов» больше, а конент дешевле, так как, благодаря Journatic, половина местных репортеров Chicago Tribune была уволена.
Сейчас на Journatic работает 50 сотрудников в США и 200 фрилансеров. При этом, если им звонят, они должны говорить, что работают, скажем, в Чикаго или в Сан-Франциско. После скандала несколько газет-заказчиков «отвалились», но это существенным образом не отразилось на успехе компании. Владельцы Journatic просто полностью отказались от авторских комментариев и обещают, что скоро они будут выдавать 100 000 сюжетов в неделю для десятков клиентов.
NARRATIVE SCIENCE
На рынок СМИ выходит еще одна компания, базирующаяся в Чикаго, — Narrative Science. Она основана выходцами из университетских кругов и ставит перед собой революционную задачу — заменить журналистские тексты компьютерными.
Совсем недавно здесь запустили программу, которая пишет ресторанную критику, собирая данные через источники в Интернете. Первоначально компьютеры производили спортивные новости для радиостанций и газет, но теперь уже и финансовые совместно с журналом Forbes.
Пишут ли компьютеры объективно? Одна из радиостанций пожаловалась Narrative Science на то, что в их новостях слишком часто негативно говорится о больших клубах американского футбола, или в новостях о школьном спорте много пишется об ошибках школьников. Родителям это не нравится. Алгоритм был скорректирован.
Основатели Narrative Science утверждают, что к 2027-му году 95% журналистских текстов будут писать компьютеры. А в 2017-ом первый компьютер получит Пулитцеровскую премию.
Не получил! Это только и радует.
Прямо сейчас Forbes приводит сравнительную статистку, где аудитория оценивает сюжеты написанные живыми авторами и компьютерами. По критериям «Связность», «Приятность для чтения», «Интересность», «Качество изложения», «Понятность» выигрывают журналисты. «Полезность», «Точность», «Объективность», «Образность» — компьютер.
Так что же мне рассказать 13-летней девочке про журналистику?
,
