— Господи, как вы надоели!..
Этот негромкий вопль души издала милая молодая женщина, глядевшая в телефон. Я сперва подумал — она о мужчинах. Но быстро устыдился. Всё‑таки не в двадцатом веке живём, есть вещи посерьёзнее. Осторожно заглянув барышне через плечо, я увидел, что она изучает ленту Telegram, состоящую из огромного количества зарегистрированных СМИ и незарегистрированных «гражданских журналистов». И тут же ощутил женскую боль как свою. Что ей делать с таким количеством информации? Куда её запихнуть? А прочитать надо — вон там сколько всего нападало за последние полчаса.
Просто поразительно, сколько людей в наше время занимаются журналистикой (и тем более — преподают её), искренне считая, что приносят пользу. В чём она заключается, никто толком объяснить не может. Количество бездельников в сфере медиа, кажется, уже сопоставимо с населением Москвы.
Где результаты вашей деятельности, дорогие коллеги? Что даёт народу чтение ваших газет и смотрение вашего телевизора? Свободу? Грамотность? Может быть, развивает интеллект? Как бы не так. Иначе мы бы уже давно проснулись в другой стране. А раз этого не происходит — либо мы всё еще спим, либо журналистика не выполняет возложенных на неё функций.
,
,
Слово давно перестало быть инструментом власти. Сняли чиновника, благодаря вашей заметке? Его бы и так сняли. Что изменилось после его ухода? Ничего. Вы провели расследование и установили, что половина доходов из региона уплывает в губернаторский офшор? Об этом узнали несколько тысяч человек, в очередной раз, мимоходом, прокляли власть и посочувствовали автору. Никто не удивился. Никто не пошёл войной на губернатора, не повесил его собачку, не снял с вашей заметки миллион копий и не разбросал их по городу. Да и вам, честно говоря, никто ничего не сделал. Позвонили «сверху», выразили недоумение. Посоветовали «проверять источники». Попрощались, дружески пригрозив судом. Вот и всё.
Слово вообще больше не инструмент. Это — комбикорм. Сотни заголовков ежедневно валятся нам в рот. Гигантское количество бесполезной информации зарождается где‑то в недрах серверов, чтобы короткими очередями сообщений прошить наши мозги. «Каждый четвёртый россиянин любит рыбалку» («Газета.Ru»). «Хью Хефнер завещал похоронить его рядом с Мэрилин Монро» («Комсомольская правда»). «Президент Гвинеи попросил Путина о поддержке» («Российская газета»). «Россия списала странам Африки более $ 20 млрд долга» («Коммерсантъ»). «От кого из губернаторов избавляются во время ротации кадров» (РБК). И это только крупные центральные издания. От них информация кругами расходится по регионам, пугая граждан возможностью скрытых смыслов. Как это — «каждый четвёртый любит рыбалку»? А я тогда какой? Одна химическая реакция запускает другую, тревожный интерес тащит пользователя от одного заголовка к другому, и вот уже в его новостной ленте появляется десяток-другой СМИ — авось, так будет «более объективно». Ещё он добавит туда пару местных блогеров, которые всё узнают раньше всех. Готово! Почва для информационного невроза создана.
Конечно, и в советское время было немало СМИ. Но во всех говорилось одно и то же. В перестройку, когда на прилавки хлынула независимая пресса, все только и делали, что читали, смотрели, слушали. Отсутствие денег компенсировалось количеством эмоций, откровений, потрясений. Потом пришли деньги, а эмоции ушли. Настало время практических пособий. В мозг пятиэтажного россиянина хлынула эссенция глянцевой премудрости. Как потратить с умом. Как прожить и не заметить. Как расстегнуть и не утомить. Как накачать и не опозориться. Как расстаться и заснуть.
У нынешнего читателя нет ни денег, ни эмоций. Одно сплошное ожидание конца. Поэтому на Земле царит медиамания. Скорость доставки, удобство упаковки, потребительские инстинкты делают своё дело. Хочу всё знать — раньше всех! Может, где-то что-то уже случилось? Шарахнуло? Гробанулось? На этом ожидании и зарабатывают СМИ. Даже если тебе нечего сказать — пиши короткую заметку ни о чём, прилепи видеоролик в качестве иллюстрации, снабди смешным заголовком — и в эфир. У неё все шансы на успех.
Все мы заражены вирусом медиа. Он шагает по планете, постоянно мутирует, и извести его нет никакой возможности. Мой приятель, оказавшийся по случаю в камере предварительного заключения в городе Сан-Франциско, рассказывал о поистине адских муках, которые он испытывал, лишившись на шесть часов (подумать только!) своего мобильного телефона. Он говорил, что ничего хуже с ним в жизни не случалось. Перспектива быть депортированным из страны пугала его меньше, чем остаться без связи с миром, без новостей, без развлечений…
Когда он это сказал, я понял, что для него чтение новостей и развлечение — одно и то же. Да и само производство заметок уже давно превратилось, благодаря блогерам и «гражданским журналистам», в развлечение.
А раз так, то вполне понятно, почему журналистам мало платят. С какой стати нам должны платить за катание на каруселях? Наоборот, это мы должны платить за билет: ведь карусель такая яркая, а музыка такая громкая, и эти лошади — просто загляденье!
,
,
Кстати, возможно, это единственный способ обуздать сегодняшнюю медиаманию. Будь я министром печати, я бы уже сегодня ввёл налог на слово. Неважно где: в газете, в соцсети или на телевидении. Хочешь высказаться — плати! За всё в этой жизни надо платить. А за слова особенно. Тарифы везде одинаковые. Рубль — знак, для начала. Поступившие средства идут на укрепление финансового положения граждан Российской Федерации. То есть автор платит за право быть услышанным или прочитанным, а читатель получает деньги за то, чтобы этого не видеть и не слышать. Это, в сущности, и есть тот самый блокчейн в русском варианте, о котором нам столько твердят.
Я думаю, если взяться за эту схему грамотно, уже через год нас всех ждёт благодать. Сначала‑то, конечно, будет грандиозное возмущение. Граждане станут демонстративно швырять последние гроши, чтобы только обругать подлеца-изобретателя. Но деньги кончатся, и все поймут, что гораздо выгоднее просто помолчать. А там и другие занятия найдутся. Прополоть капусту. Заменить перегоревшую лампочку. Не хвататься каждую секунду за телефон. Может, тогда мы и правда проснёмся в другой стране.
,
