Покончено, забудьте

По обыкновению, зашел в магазин русской книги рядом с Вацлавской площадью в Праге, стал всматриваться в обложки на полках. Батюшки, а это что? Как здесь оказалась книга, изданная десять лет назад и написанная моими коллегами-известинцами Друзенко, Плутником и Карапетяном? Ее название звучит будто приговор: «С журналистикой покончено, забудьте».

Толя Друзенко — замечательный, светлый, талантливый, настоящий профи — еще до выхода книги рассказывал мне о замысле. Он был таким: сказать правду о том, что же случилось с газетой «Известия» и вообще со всей нашей журналистикой, отчего с водой выплеснули ребенка, а свобода слова обернулась крахом профессии? Повествуя о драме своей любимой газеты, они хотели докопаться до самых тайных глубин. А приговор вынесли беспощадный: «С журналистикой покончено, забудьте».

Прошло десять лет. Вышли другие книги на эту тему, главный мотив там все тот же: вместо журналистики теперь пиар или пропаганда, традиции потеряны, профессия умерла. Наверное, апофеозом можно считать расследование немецкого автора Удо Ульфкотте, который пошел дальше всех других «могильщиков» нашего ремесла, его книга «Продажные журналисты. Любая правда за ваши деньги», изданная три года назад, стала во многих странах бестселлером. Там автор откровенно показывает изнанку профессии, причем начинает с самого себя, покаявшись в том, что сам когда-то «попал в ловушку», стал насквозь коррумпированным, играл по правилам манипуляторов из властных сфер и спецслужб.

Да, он пошел дальше других, этот еще вчера вполне благополучный и лояльный властям немецкий корреспондент. Вот только несколько цитат из его книги:

Журналиста можно поиметь дешевле, чем хорошую шлюху, всего за пару сотен долларов в месяц.

Профессия журналиста занимает промежуточное место между профессиями политика и проститутки.

Качественные СМИ задыхаются в собственной блевотине.

Он говорит о том, что размываются границы между PR и журналистикой, что газеты умирают и что происходящее носит необратимый роковой характер.

Хлестко. Обидно. Но ведь, признаемся, не лишено оснований.

Наступившие рыночные времена сказались на всей нашей жизни и журналистика тут не исключение. Мало кто из коллег хотя бы раз не устоял перед искушением написать (снять сюжет для ТВ, сделать радиопередачу) — за поездку на экзотические острова, за приглашение стать гостем международного авиасалона, да что там говорить, за элементарное вознаграждение в дензнаках.

Пресс-службы крупных частных компаний, госкорпораций, федеральных и региональных ведомств и не скрывают, что давно сформировали «пулы» из прикормленных корреспондентов, которые напишут (снимут, скажут) именно то, что будет им продиктовано или, того проще, опубликуют за своей подписью присланный в редакцию пресс-релиз. Не безвозмездно, разумеется.

Ну, помилуйте, какая же это журналистика? Это принадлежность не ко второй, а к первой древнейшей профессии.

Увы, и на профильных факультетах, насколько я слышал, молодых ребят приучают к тому, что, получив диплом, им придется обслуживать интересы хозяев. Иными словами, их загодя готовят к умению беззастенчиво продавать свою совесть, свой талант (если он есть), свою гражданскую позицию. Рынок…

Однако, продажные люди испокон веков были везде — и в министерских креслах, и в газетах, и в спецслужбах. Но ведь учили-то нас в семье и школе не спину перед хозяином гнуть (кто бы этим хозяином ни был — коммунистический божок или ворюга-олигарх), а быть честным, принципиальным, бескорыстным, уметь отстаивать истину, идти, если надо, наперекор обстоятельствам, не лизать задницы власть имущим. И только тот, кто знания эти воплощал потом на практике, и мог считаться Журналистом. Так было тогда, и почему бы не стоять на этом сейчас?

Как ни прискорбно, согласен и с ветеранами-известинцами, и с немецким коллегой: высокая, честная журналистка почти умерла.

Мне скажут: а что вы хотите — рынок, жизнь в условиях общества потребления, двойные, а то и тройные моральные стандарты — разве можно тут говорить о бескорыстии, о высоком? Верно, тому, кто продался, живется сытнее, чем наивным дон-кихотам. Но не факт, что счастливее. За все в этой жизни приходится платить. И за сделки с совестью — тоже.

Верю ли я в то, что профессия, которой посвятил более полувека своей жизни, отмоется от грязи и снова станет уважаемой? Оснований для оптимизма не очень много. Но вдруг…

Если наше общество станет чище, то есть шанс и у журналистики. Только так. Ибо сначала лошадь, а потом телега. Иначе не бывает.