В исламской республике, в которой нынче идёт 1395 год, пятница — выходной день. Прождав обещанного звонка местного бизнесмена, накануне пригласившего меня в гости, я отправился в соседний квартал, прикупить что-нибудь перекусить на вечер.
На обычно запруженных улицах Кабула было пустынно. Под забором уныло дремали нищие. Но пикапы в пятнистой камуфляжной окраске с нарядами военной полиции неизменно дежурили на перекрёстках и площадях. Большой американский транспортный вертолёт взлетел с расположенной в центре города базы.
В магазинчике продавец, узнав, что я русский, обрадовался:
— Здравствуйте! Как дела? Пожалуйста! — Произносил он знакомые слова. На прощанье сказал по-английски:
— Не ходите один, это опасно.
— А что может случиться?
— Всякое может случиться.
Впрочем, вопрос мой был риторическим, три дня назад на митинге террорист-смертник подорвал почти сотню демонстрантов. Посол предупреждал меня: лишний раз не высовываться, а сидеть в отеле за бетонной стеной при секьюрити.
Журналистика хотя всегда десант и разведка, но кормит не ахти, так что приходится захватывать шире и заниматься другим делами. Вот, в частности, зарегистрировал дочернюю компанию по бурению газовых и нефтяных скважин и в результате стал её президентом. Также привёз образцы макаронной продукции от известной казахстанской фабрики. Скоро смогу давать консультации о том, как проходить бюрократию в этой очень замысловатой исламской стране.
Китайцы, турки подмётки рвут, конкурируя в тендерах, но отношение к ним совсем другое. Если ты «русие», тебе обеспечены, по крайней мере, приветливые улыбки.
Выходящие здесь газеты самостоятельно и трезво оценивают события, и их симпатии всегда на стороне России. А по Штатам могут проехаться так, что только диву даёшься.
,
,
С Рахматуллой мы познакомились на тендере, разговорились, и вырисовались некоторые намётки по поставкам продуктов питания. Он пригласил меня в гости.
Чтобы узнать партнёра, надо хоть раз побывать у него дома. В афганском доме я ещё ни разу не был. Поэтому согласился.
Надо сказать, что здешний и обычный люд, и бизнесмены не отличаются пунктуальностью. Договаривались встретиться в четыре часа. Полседьмого раздался звонок, и Рахматулла объявил, что он приедет через час — иншалла, потому что у него другая важная встреча. Хорошо, но мог бы и предупредить.
К отелю Kabul Star он подрулил уже в девятом часу вечера. За окном стояла темень.
Я решил, что отдам ему обещанные образцы, а сам не поеду, скажу, что очень занят. На всякий случай я оставил администратору на ресепшене записку с номерами телефонов: своим и афганца, сказав, чтобы, если вдруг отлучусь более чем на час, мне позвонили и знали, где искать.
Миновав несколько бронированных дверей и вооружённую «калашниковыми» охрану, я вышел на улицу. Потёртая «тойота» стояла у обочины.
— Вы, ребята, припозднились. Вот вам пакет с макаронами, но я ехать не могу, у меня много работы.
— Ну как же так, мы приготовили ужин, все ждут! — он произнёс это с таким искренним огорчением, что мне стало его жалко.
— Ладно, только ненадолго, максимум на час, и обратно.
— Хорошо! Как скажешь. — Обрадовался он, как ребёнок.
Выехав из ущелий десятиметровых железобетонных оград центра города, мы покатили по улицам ночного Кабула. После захвата и разрушения талибами его восстановили за несколько лет. Вот красуется новый технический университет. Целая улица праздничных дворцов бракосочетания. Года три назад здесь не было даже освещения. Однако ни при одном крупном строящемся здании нет подъёмного крана. Всё вручную. Рабочая сила дешёвая.
,
,
Особняком, утопая в зелени клёнов и кедров, стояли знакомые серые панельные пятиэтажки алма-атинского домостроительного комбината, а рядом высилась полосатая труба обогревающей их ТЭЦ.
Я вспомнил дорогу по северу Афганистана между Мазари-Шарифом и Шибарганом, куда мы ездили на осмотр объекта. Не добуренные советскими нефтяниками скважины богатого газового месторождения ржавеют ещё с конца 1980-х годов, а вдоль трассы и по пригоркам, как огромные черепашьи панцири, до сих пор лежат опалённые остовы наших бронетранспортёров.
С минарета на всю округу заголосил мулла. Из переулка потянуло тонким запахом гашиша.
Мы повернули и въехали прямо в гору. Почти отвесный подъём по узкой улочке, где едва разминутся две легковушки. Район по значимости, примерно соответствующий московской Рублёвке. Тут один генерал живёт, там — другой член правительства. Но фасады, плотно приткнутых друг к другу домов, здесь не являются витриной достижений семейного хозяйства. За неоштукатуренными стенами и давно не крашеной дверью может скрываться богатое убранство огромного многоэтажного дома, где живут сразу несколько поколений семей родственников.
— Этот дом мы построили сами, — не без гордости сказал Рахматулла, когда остановились. — Вот тут была огромная дыра от снаряда. Вокруг было всё разрушено. Теперь у нас три этажа.
Мы поднялись по цементным ступеням в длинную широкую прихожую, по бокам которой, как в коридоре гостиницы, виднелись двери. Мебели в комнатах никакой. Роскошные ковры в тёмно-красных тонах на полу и на стенах, вдоль стен — прикрытые коврами матрасы и на них подушки, расшитые национальным орнаментом.
В нише рядом со стопкой книг — портрет седого мужчины в генеральских погонах. Я понял, что это покойный отец, о котором Рахматулла рассказывал вчера.
Мы сидели, вели беседу о богатствах недр Афганистана, о возможностях поставок продовольствия, текущем конфликте с Пакистаном и ругали интернет, который работал отвратительно. Пришли познакомиться братья, племянники — все с высшим образованием, знающие по четыре-пять языков. Бородатый дядя — крупная фигура в региональных транспортных перевозках — воевал и помнит несколько слов по-русски. Женщин не видно. Они на своей половине готовили ужин.
Мы выпили по бокалу сока. Естественно, никакого алкоголя. Афган — страна строгих исламских принципов. У меня по прилёте в кабульском аэропорту изъяли две бутылки «Русского стандарта», и сколько я ни заклинал «дьюти фри», с криками «Аллах акбар!» вылили в мусорку.
Но это ещё ничего, когда оформлял визу в Саудовскую Аравию, куда по приглашению короля Абдаллы летал на Международный экономический форум, пришлось подписать бумагу, в которой давал согласие на то, что, если у меня обнаружат алкоголь или наркотики, мне отрубят голову.
,
,
Принесли кувшин и тазик — помыть руки.
— Не как у вас? — извиняясь, спросил Рахматулла.
— Почему ж, у нас в Казахстане точно так же.
— Правда, — удивился он.
— Казахи в юрте на природе тоже расстилают дастархан, ноги калачом и бешпармачат, запивая беленькой.
— Неужели? Они мусульмане? — недоверчиво улыбнулся Рахматулла.
— Конечно! — подтвердил я.
Подали салаты и блюдо, которое называлось «манту», наши азиатские приготовленные на пару манты с мясом, только помельче и присыпанные чем- то чёрненьким.
За едой и разговором время полетело незаметно.
— Скажи мне, — как-то осмелев и усевшись поудобнее, задал я давно не дававший покоя вопрос, —- почему, когда начинаешь общаться с местными, тебя сначала насторожённо спрашивают, кто ты — немец, американец, но как только узнают, что русский, сразу радуются, начинают вспоминать всё, что знают по-русски, и многие говорят, что главная мечта — побывать в России.
Один студент университета даже прочитал стихотворение Пушкина «Я вас любил», да с таким хорошим произношением. А в Шибаргане встретили уже седых инженеров-нефтяников, которые учились в Москве и очень хотели, чтобы советские законсервированные скважины добурили мы, а не китайцы или турки.
В чём дело? Мы же с вами воевали?
— Русские много сделали для Афганистана.
— Но американцы вкладывают сюда миллиарды.
— Да, одним самолётом они их привозят, а другим ещё больше увозят. Простым людям ничего не остаётся. А от вас остались школы, больницы и микрорайон (он так и произнёс это слово по-афгански — микрорайон) — до сих пор элитное жильё — $350 тыс. за пятикомнатную квартиру.
— Почему так дорого?
— Потому что очень высокое качество. Русские — щедрые люди. Это здесь помнят все.
И ещё я тебе скажу, может, это никто тебе больше не скажет. Ни один русский солдат не изнасиловал афганскую женщину. Русские не трогали наших женщин и не издевались над пленными.
— А американцы?
— Они насиловали много. А один пьяный американский солдат пошёл и расстрелял 20 человек так просто, для забавы. А про военную тюрьму Баграм, наверно, тоже слышал.
Я кивнул головой.
— Мы их ненавидим. И не останется ни одного американца на нашей земле.
Он произнёс несколько крепких проклятий.
— Русский — смелый. В бою он может стоять во весь рост и стрелять из автомата, как афганец. Мы уважаем настоящих воинов. Американцы трусливые. Ни один из них не согласился бы, как ты, поехать ночью в гости. Он бы подумал, что его убьют.
,
,
— Я не видел американцев на улицах Кабула.
— Они сами не ходят. А ещё американцы разрушают семью. Это подлая, сатанинская нация. У них там дети уже не знают, кто их отец, скоро не будут знать и маму. Родители и дети — чужие друг другу. Всякая порнография и прочие пакости. Мы этого не можем принять. Американцы только разжигают ненависть и помогают Пакистану, который всячески вредит нам. Но нашу землю мы никому не отдадим.
— Русские тоже любят свою землю и этим похожи на афганцев.
— Вы такие же простые, как мы. И добрые. Я был ещё совсем ребёнком, кругом разруха, я два дня ничего не ел, русский солдат на танке дал мне круглую баночку с маленькими чёрными рыбками.
— Шпроты, — догадался я.
— Да! Это было так вкусно. Я не забуду никогда.
— Хорошо, я тебе в следующий раз привезу такие консервы.
Некоторое время мы молча вкушали традиционный афганский плов из длинного риса с изюмом.
— Но знаешь, — сказал он, глубоко вздохнув, — в чём была главная ошибка русских?
— В чём?
— Они хотели отделить народ от религии. Они хотели заменить её коммунизмом.
— Коммунизм — тоже религия.
— Правильно, одна религия другую не терпит. Но с афганцами так поступать нельзя, потому что наша вера — душа народа.
— Я это чувствую на каждом шагу.
— Азия устроена так, что здесь нужна крепкая центральная власть.
— Но у вас даже больше демократии, чем у нас. В Афганистане переизбирают президента точно в срок!
— Нет, демократия здесь не работает.
«Ну да, — подумал я про себя, — вам с русскими проще, у вас такой же колхоз, как у нас. Общинное сознание. И православие чем-то ближе исламу, по сравнению с другими ветвями христианства».
Потом мы сидели на плоской крыше дома, под нами расстилался сверкающий ночной шестимиллионный убегающий за горизонт Кабул. Справа и слева огни домов, очертания которых терялись во тьме, забираясь высоко в гору.
В отель я вернулся за полночь.
Конечно, с ресепшена мне никто не позвонил, а сменившийся администратор едва отыскал под своими бумагами мою записку с телефонами.
Проснувшись утром, по некоторым симптомам, отдалённо похожим на похмелье, я сделал догадку, что «манту» было приправлено опием, о древней традиции угощать таким блюдом особо почётных гостей мне когда-то рассказывал консул в Мазари-Шарифе.
,
,
