Я знаю критика, которая написала рецензию на несуществующий спектакль в газету. Мы анонсировали театральные события недели. И среди прочего там был спектакль «Ромео и Джульетта» в РАМТе. — О, я когда-то видела этот спектакль, —

*** Звоню на нью-йоркское русское радио в поисках работы. Перед этим я послушал их программы, и они показались мне вменяемыми в отличие от российских радиостанций. — Здравствуйте. Вам нужны журналисты? — Кто? — Редакторы, авторы.

*** Работал я как-то в одном месте обозревателем. А  моим редактором был московский поэт Ян Шенкман. У него было два ответа на сдаваемые тексты — текст плохой и текст хороший. Если я сдавал плохой текст, он говорил: — Текст плохой. И сразу за этим

Как-то на премьере «Берега утопии» я решил достать бутылку воды из сумки. Сидевшая за мной критикесса моментально отреагировала: — Сижу я на «Вишневом саде», а рядом мужчина долго с шелестом разворачивает газету, достает бутерброды с салом и начинает громко жевать… — рассказывает она подруге. Я подумал, что тут

— Совриском даже жопу не подотрешь, такой он жесткий, — сказал музыкальный критик Гоша, потрясая буклетом выставки. Заходит прекрасная Соня, которая счастлива, потому что беременна. — Софи, вы сегодня как всегда прекрасны! — говорит музыкальный

Как я ходил в музей Гоша напутствовал: — Не говори «аннотация» — будь профессионалом. Сразу наезжай: почему этикетаж не разработан? Они должны растеряться. — Вообще-то я мягкий, — промямлил я. — Мягким можно быть с

Зарисовка из жизни сценаристов: — А как передадим любовь? — А пускай он ей принесет кофе в постель. — Ну это же такой штамп… И вообще, я вот не понимаю, со сна ведь всегда хочется

Земную жизнь дойдя до середины, я развернулся и пошел назад. Поэтому, побыв главредом нью-йоркского литературного альманаха «Магазинник», я переехал в Москву, где работал заместителем главреда в мужском журнале «Медведь» и научно-популярном журнале «Идея Икс», редактором