Я переехала в Петербург четыре года назад из крохотного села в Архангельской области. С берегов Белого моря — к берегам Финского залива. В 17 лет все романтично настроенные девочки мечтают «бросить всё и уехать в Питер».
Я же ехала в Петербург. И всё своё взяла с собой. Я ехала туда, где атланты держат на плечах небо и где каждая улица помнит кого-то великого. К дворам-колодцам, к переулкам и переходам, не забывшим блокаду. Я ехала не в город, а в историю. Хотела в соседки Клио, а в товарищи — Эвтерпу, ждала волшебства. А «делом всей жизни» выбрала так подходящую этому городу журналистику. Я верила, что буду жечь сердца словом, нести в мир всё самое светлое, направлять идущих и подталкивать остановившихся. Я верила, что принесу обществу великую пользу, что смогу.
Сейчас заканчиваю четвёртый курс университета, смело претендую на красный диплом бакалавра и планирую поступать в магистратуру. Пользу обществу я так и не принесла, ничьи сердца, не считая довольно посредственных ухажёров, не прожгла, да и журналистом меня назвать сложно: статья в университетской газете, несколько опубликованных на портале текстов — сомнительные профессиональные достижения за четыре года. Почему не сделала больше, почему не пробовала, не ходила по редакциям, предлагая свои тексты, почему не попыталась устроиться на работу по специальности, как мои одногруппники? Потому что это оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Это потребовало смелости, уверенности в себе и своих силах — как раз то, чего у меня нет.
Я боюсь слов «мы вам перезвоним», «простите, это не наш формат», «к сожалению, штат сформирован, а фрилансеры нам не нужны». Я боюсь не быть журналистом, а быть никому не нужным журналистом — кого никто и никогда не услышит и не прочтёт. Осознав это, я поняла, что с моей журналистикой ещё не всё покончено. И польза от меня, возможно, ещё будет. Жалею лишь о том, что осознание проблемы пришло ко мне только сейчас. Я потеряла бесценные годы из-за страха и неуверенности в себе, упустила много возможностей и не получила тех знаний и навыков, которые могла бы, не будь я такой трусихой.
Признаюсь честно, я бы и этот текст оставила в папке «неизданное», не решившись предложить его не то что редакции журнала, но даже кому-то из близких. Я ещё сама не поняла, как объяснить этот синдром Кощея, заставляющий меня собирать тексты в сундук и чахнуть потом над этим златом. Но в конце концов начала с ним бороться. И не без посторонней помощи. Петербург не дал мне никаких Эвтерп и Клио, зато подарил друзей, которые вдохновляют на смелость. Я научилась у них одной простой вещи — начинать. Когда боишься что-то сделать или сказать, заставь себя начать, тогда пути обратно не будет. Знаете, это работает. Друзья привели меня к мосту, который нужно сжечь или перейти. Мне сказали:
Иди и пиши.
И я пошла. Сейчас меня ждёт работа над ошибками — сложный, но безмерно увлекательный путь в журналистику.
