Говорить о том, что российские политические ток-шоу и передачи на государственных телеканалах ведут не лучшие представители отечественной журналистики, — даже как-то неловко, это и так все знают. Но и у пропагандистов есть своя аудитория. ЖУРНАЛИСТ поговорил с Иосифом Дзялошинским, профессором факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ и автором книг по манипуляции в медиа, о том, какими методами пользуются отечественные пропагандисты, почему Киселев — плохой манипулятор, а Соловьев — хороший и в чем главная беда российской журналистики.
— Откуда у отечественных пропагандистов свои зрители? Казалось бы, тот бред, который обычно доносится из телевизора, должен нравиться только заказчикам…
— Пропагандисты все делают правильно — они работают на определенную целевую аудиторию. Эта аудитория воспринимает информацию по принципу: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»…
Когда человек принципиально не может изменить ситуацию, у него остается два варианта: либо повеситься, либо с этой действительностью смириться. А смириться напрямую — значит сдаться и вообще унизить себя. Поэтому единственный психологически возможный способ примириться с тем, что происходит, — стокгольмский синдром, когда люди оправдывают то, во что их втянули, и делают вид, что так и должно быть. Рано или поздно они действительно начинают так думать. Мне кажется, тут вопрос не к психологам, а к социуму: каким образом удается миллионы людей привести в состояние готовности мириться со всем.
— Получается, любой манипулятор — это хороший психолог, раз может воздействовать на целые массы людей?
— Манипулятор — да! Но, как правило, хороший манипулятор не изучает психологию, он просто обладает врожденной способностью угадывать нужный код взаимодействия с людьми и действует по интуиции. Иногда угадывает, иногда нет. Так что не переоценивайте уровень интеллектуальности и образованности этих людей. Как правило, манипулятор — и бытовой, и профессиональный — обладает максимумом интуиции и минимумом совести.
Впрочем, есть, конечно, и комплекс манипулятивных технологий, которые существуют уже тысячи лет. И некоторые действительно изучают эти технологии и приемы: например, ведущий Владимир Соловьев. Он даже целую книжку об этом написал. Поэтому у опытного манипулятора репертуар соответствующих приемов всегда наготове: чаще всего он может «включить» именно ту технологию, которая сработает в конкретной ситуации по отношению к конкретному человеку или конкретной аудитории.
— Раз вы говорите, что эта интуиция врожденная, значит, научиться быть пропагандистом все-таки нельзя?
— Научиться можно, просто это требует долгих тренингов. Но есть люди, которых этому учить не надо, как правило, именно они очень естественно и убежденно несут полную ахинею. Опытные пропагандисты умеют вводить себя в состояние убедительной коммуникации — в момент разговора они тоже верят в то, что говорят. К примеру, можно понаблюдать за лицом Соловьева во время его речей — несет чушь и, когда очнется, вспомнит, что это чушь, но по движению глаз и брызгам слюны видно: прямо сейчас ему это чушью не кажется.
— Что вообще можно считать манипуляцией? Например, когда ведущие умышленно не говорят ни слова о митингах, которые прошли по всей стране, или не называют имени конкретного человека — это манипуляция?
— У меня есть об этом книга — «Коммуникативное воздействие: мишени, стратегии, технологии». Но если навскидку — у понятия манипуляции есть два способа употребления: широкий и узкий. Широкое понимание предполагает, что любые способы введения человека в заблуждение или неверное понимание чего-то или умолчание — и есть манипуляция. Я считаю, что это неправильно. Есть около 12 технологий, которые позволяют управлять людьми, и манипулирование — лишь одна из них.
Рассматриваю его как способ воздействия на скрытые от самого человека компоненты личности — то, что Фрейд называл подсознанием. Такой подход предполагает, что у нас с вами есть демоны — например, демон жадности, страха или секса, — и люди никогда не признаются себе в их существовании. Манипулятор об этом знает и действует на этих демонов, подбирая слова так, чтобы эффективно воздействовать.
— А язык тела может воздействовать на человека или это миф?
— Манипулятор обязан пользоваться тремя комплексами ресурсов. Во-первых, речью — когда человек выстраивает повествование определенным способом. Во-вторых, невербальной коммуникацией — одеждой, движениями, голосом, прической, формой очков и прочим. В-третьих, средой — манипулятор помещает свою аудиторию в некое пространство, которое и на него тоже воздействует — вызывает определенные ощущения, мысли и прочее. Вы посмотрите, как организованы студии Соловьева, Скабеевой — очень враждебно.
Естественно, чтобы запоминаться, Соловьев всегда носит определенную одежду — тренч а-ля Сталин, только сапог не хватает. А [ведущий передачи «Вести недели» Дмитрий] Киселев, например, очень плохой манипулятор — он ужасно выглядит. Пиджак застегнут на все пуговицы, галстук затянут так, что душит, — смотреть на это просто жалко. И поэтому, даже когда он говорит вещи, которые его аудитория должна запомнить, думаю, она не запоминает, а смотрит в экран и ужасается его внешним видом.
,
,
Опытный пропагандист управляет всеми компонентами разговора — только тогда у него может что-то получиться.
— Почему в студиях политических ток-шоу аргументы тех, кто по сценарию в оппозиции, настолько слабые? Неужели сценаристам настолько лень прописать более-менее вменяемые фразы?
— Это называется управлением ситуацией. Потому что если бы на ток-шоу пришел такой же профессионал, как Соловьев, это стало бы большой проблемой для создателей ток-шоу. Манипулятор никогда не позволит, чтобы рядом появился равный ему человек. Если в аудитории есть люди, которые смотрят на пропагандиста сверху вниз, у него возникает необходимость использовать приемы, которые позволят усмирить высокомерных собеседников. Главный закон несимметричной коммуникации — а манипуляция относится к этому типу — нужно доминировать в аудитории.
Вы заметили: все участники пропагандистских передач, кроме [Cергея] Кургиняна, обычно косноязычные и тихие? И Соловьев среди них на высоте. Раньше на канале «Культура» шла передача Александра Архангельского «Тем временем. Смыслы». В этом шоу разговор вели шесть-семь экспертов, а сам Архангельский сразу уходил в тень, но очень аккуратно сталкивал участников между собой и в конце произносил речь, которая доказывала, что и он что-то значит. Это совсем другая игра, профессиональная.
Поэтому каждый раз, когда смотрите подобные ток-шоу, советую наблюдать за тем, как это все сделано. Это не менее — если не более — интересно, чем само содержание передачи.
— А почему в политические программы любят приглашать актеров, которые изображают условных украинцев или американцев и собой олицетворяют весь народ?
— Это называется оппозиция «свой–чужой» — она гибкая и простая в плане манипулирования сознанием. Из-за того, что наши пра-пра-предки жили во враждебной среде, категория «свой–чужой» для человечества стала центральной. Чтобы понять, угрожает ли им опасность, первые люди считывали знаки незнакомцев: повязка на руке, цвет ногтей, выбритые волосы, выбитые зубы… И эта мифологическая основа нашей личности совершенно не изменилась за тысячелетия. Просто у всех разные критерии: для одних чужой — тот, кто говорит на другом языке, для других — тот, кто живет в другом городе, для третьих — тот, кто думает по-другому.
Поэтому игра в своих и чужих — очень эффективный метод для привлечения людей на свою сторону. Мы с тобой одной крови, а раз так — ты должен мне верить.
— Какую речевую манипуляцию пропагандисты используют чаще всего?
— Например, когда человек манипулирует главными и вторичными предикациями. То есть менее значимая, но важная для манипулятора фраза выдвигается на первый план, а главный по значимости элемент осознанно задвигают.
Еще популярен метод бутерброда или сэндвича. Можно сразу проговорить основную мысль, потому что типичный читатель или слушатель обращает внимание только на начало. А можно начать с мелочей и главную идею провозгласить только в конце в надежде на то, что опытный читатель сразу спустится к финалу. Ну, или напрямую не произносить то, что хочется донести, а только подвести аудиторию к этому.
— Почти как 25-й кадр?
— Почти, да. Но дело ведь не в кадре, а в том, как устроены мы. Наше сознание априори отвергает ту мысль, которая его не устраивает. Если информация нашим убеждениям не подходит, мы либо ее переформулируем, либо назовем автора дураком. Люди стараются препарировать любой текст с учетом собственного интереса, поэтому опытный журналист обязательно повторит главную мысль несколько раз в расчете на то, что она дойдет до сознания человека.
— Но ведь зачастую передачи на федеральных каналах смотрят пенсионеры. Думаете, они хотят это слышать?
— Конечно. Вы же помните: «…обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!» То есть, строго говоря, «обмануть» можно лишь предоставив человеку информацию, которую он и так хотел слышать. Ее он воспримет, а остальное он опустит. Телевизору верить легко, потому что можно отключить мозг и просто впитывать то, что говорят. Намного легче убедить себя в том, что интерпретация разоблачений Алексея Навального, которую дают федеральные каналы, — правда, чем посмотреть его ролики и попытаться разобраться в том, что происходит.
Люди верят тому, что разрешает им быть такими, какие они есть. Беда журналистики и вообще всей массовой коммуникации не в том, что есть манипуляторы, заказы и большие деньги, а в том, что люди готовы верить любой ерунде, если она не нарушает их привычного образа мысли, не заставляет задумываться. Им так удобнее, потому что они встроены в социально-политическую среду, которая делает их такими, какие они есть. Поэтому сваливать все на пропагандистов, манипуляторов — бессмысленно, это лишь одна из проблем, которая существует в стране и в мире.
,
