«К 2027 году [внедрение ИИ] затронет 23% рабочих мест [в мире]: будет создано 69 млн новых позиций, а 83 млн исчезнет», — такой прогноз еще весной 2023 года сделали эксперты Всемирного экономического форума. Спустя год, весной 2024-го, британский Институт исследования публичной политики предположил, что ИИ может лишить работы до 8 млн британцев.
Вероятно, любой, кто видел подобную аналитику, хотя бы раз примерял ее на себя и задавался вопросом: «А что будет со мной, когда ChatGPT научится делать мою работу?». Журналисты размышляют над этим как минимум не реже других. Ведь они постоянно регулярно не только читают, но и пишут материалы о том, как ИИ заменяет их коллег. Один из самых известных примеров — увольнение 180 сотрудников из BuzzFeеd, за которым последовало объявление, что часть контента издания теперь будет генерироваться при помощи искусственного интеллекта.
Тем удивительнее читать немалое количество статей журналистов-технооптимистов. Они не просто отказываются признавать неизбежный крах своей профессии из-за совершенствования ChatGPT или Gemini, но, напротив, говорят о грандиозных возможностях, которые открывает перед ними генеративный искусственный интеллект. Однако число таких текстов — как и их авторов — не становится меньше. И они весьма убедительны.
Так, в апреле 2023 года колумнист The New York Times Фархад Манджу писал о ChatGPT как о «реактивном ранце», который ему вдруг довелось примерить. «Конечно, реактивный ранец немного глючит, — признается Манджу. — Да, иногда он падает и взрывается. И да, правила его использования неясны, так что с ним нужно быть очень осторожным. Но бывает так, что он взлетает, выполняя задачи, которые заняли бы часы, за минуты, а порой и за секунды».
В своем тексте он приводит примеры таких задач: подбор нужного синонима; написание абзацев-переходов между смысловыми частями текста; быстрое резюмирование больших и сложных документов, вроде обвинительного заключения по уголовному делу.
Автор The New York Times не одинок в своем позитивном взгляде на будущее ИИ в журналистике (или журналистики в мире ИИ — это как посмотреть). В 2024 году Феликс М. Саймон опубликовал в Columbia Journalism Review большой доклад, в котором предрек «дальнейшую рационализацию новостной работы посредством ИИ».
«Я могу практически все»
«[Я] слышал, что многие, прям, активно используют [ChatGPT] и это меняет все, но сам изначально не понял, что [в нем] такого, — вспоминает свои первые опыты взаимодействия с ИИ дата-журналист Александр Богачев, — все изменилось весной этого года».
Как вспоминает Александр, после выхода GPT4.0 он решил в виде эксперимента попробовать выполнить с его помощью сложные манипуляции с данными. «[Нужно было] обработать сложным образом большой датасет, — объясняет он, — то, что я мог бы сделать, но это было бы крайне трудоемко. Я написал запрос: “возьми такой-то сложный датасет и сделай мне вот это сложное преобразование”. Это сработало с первого раза! В какой-то момент, довольно скоро, я понял, что я могу практически все».
Сегодня дата-журналист, имеющий за плечами опыт работы в РБК и РИА «Новости», признается, что «в определенные дни, хоть и не всегда» его рабочий день проходит в ChatGPT и других ИИ-инструментах…
Как вспоминает Эмиль Политаев — видео-монтажер, работавший для игрового издания DTF и «Кинопоиска», — он начал использовать ChatGPT около двух лет назад, когда самая знаменитая сегодня модель генеративного искусственного интеллекта только появилась. «Ожидания от этого? — вспоминает он, — да их в принципе не было. [Слышал], что он упрощает сбор информации… и это действительно [оказалось так]».
«Для чего он эффективен в моей работе, — продолжает Эмиль, — на тот момент я активно писал сценарии [для видеороликов]. Он создавал достаточно подробные описания того, что мне нужно [использовать в ролике], потом я все это структурировал и расширял». Политаев признает, что не замерял, насколько быстрее стал работать с ChatGPT, «но пару часов [в день] он точно экономит». «Вместо того, чтобы серфить интернет и собирать несколько источников — что я, конечно, тоже делаю, я получаю все в одном сообщении», — заключает он.
«Абсолютно никаких» ожиданий от ChatGPT не было и у новостного редактора Екатерины Хабидулиной — за ее плечами опыт работы в таких изданиях как Forbes и RTVi. По ее словам, она попробовала пользоваться ИИ в работе всего несколько месяцев назад. Самым актуальным навыком нейросети для нее оказался перевод: «Он меня, скорее, удивил тем, что переводит максимально точно, не подстрочно, а учитывая контекст и тему».
По словам Екатерины, в работе ей часто приходится сталкиваться с экономическими материалами зарубежных медиа, которые надо быстро переводить не только с английского на русский, но и с «”блумбергского” на более понятный неподготовленному читателю». «Поэтому я вставляю в чат кусок текста, который мне не до конца понятен, прошу ИИ полноценного его перевести и объяснить, что конкретно в этом контексте означает то или иное выражение. Это помогает мне составить правильную аналитическую картину», — говорит она.
(Не)пугающее будущее
Что общего в историях Александра, Эмиля, Екатерины? Чем их рассказы похожи на то, о чем пишет Фархад Манджу в своей колонке для The New York Times? В том, что никто из них не пытался делегировать саму суть своей работы ChatGPT. Они лишь использовали его как удобный инструмент, который повышает их возможности. При этом каждый раз этот инструмент использовался по-своему. Как выясняется, нет единого способа использования генеративного искусственного интеллекта даже в рамках одной профессии, а, возможно, даже в рамках одной редакции.
У меня самого нет такого яркого примера использования ИИ для подготовки материалов. Однако не далее как несколько дней назад я использовал ChatGPT, чтобы сгенерировать вежливое письмо профессору одного из испанских научных учреждений. В целом мой испанский на уровне B1 вполне позволил бы это сделать самостоятельно, но на это ушло бы лишних полчаса. Искусственный интеллект сэкономил мне их.
Таким образом, ChatGPT оказывается своего рода швейцарским ножом, который может помочь журналисту. Но, как показывает недавний печальный пример американского репортера Аарона Пелчара из Вайоминга, который был уличен в том, что использовал ChatGPT для генерации цитат тех спикеров, с которыми он на самом деле не говорил, делегировать нейросети настоящую журналистскую работу довольно затруднительно (если не невозможно). Попытка это сделать для Пелчара закончилась увольнением.
Так что же, спросите вы меня, конец журналистики откладывается? Мы в безопасности? Поживем – увидим. В конце концов National Geographic принял решение об увольнении последних штатных фотографов не потому, что собирается генерировать картинки страусов и медведей в ChatGPT — ему хватило созданного за последние десятилетия рынка фрилансеров, которым можно делегировать трудную, высококвалифицированную работу без обременительных издержек вроде пенсионных отчислений и оплаты больничного.
Фото на обложке: freepik.com
