24 июня в концертном зале «Академия ВТБ Арена» прошла публичная дискуссия «Новые ценности» с участием Владимира Познера, Ксении Собчак и Леонида Парфенова. Модератором встречи выступил Михаил Зыгарь.
Обсуждалось, как изменились этические нормы за последние годы, что такое свобода слова в понимании современного человека и нужны ли квоты для тех, у кого раньше не было привилегий, или это только увеличит дисбаланс.
Основные вопросы и самые яркие высказывания дискуссии в этом материале.
О квотах для темнокожих артистов
Михаил Зыгарь:
— Сейчас в США обсуждают необходимость каких-то квот. И более того – необходимость квот для тех людей, у которых раньше не было привилегий. Часто приводят в пример кинематограф: теперь больше привилегий у темнокожих артистов, которым предоставляют возможность играть белых персонажей — феномен color-blindness. Это страшно возмущает отечественную аудиторию, потому что, по их мнению, не должна чернокожая актриса играть Белоснежку или Анну Болейн.
Ксения Собчак:
— Когда речь идет о художественном акте, то у тебя что Дюймовочку, что Наташу Ростову может играть хоть чернокожая девочка, хоть мальчик, хоть слепоглухонемой кролик, если это твое художественное высказывание. Вот автор решил, что в той художественной концепции, которую он придумал, круто, чтобы Дюймовочка стала кроликом или чтобы Наташа Ростова была чернокожей женщиной. Вообще нет вопросов. Но, к сожалению, в современном мире происходит не так. То, что мы видим сегодня, там сериал «Бриджертоны» или последние новости про «Белоснежку», — это очевидная политизация искусства. То есть это не художественный акт, а политическое решение, что «нам нужно показать, какой я хороший, это увеличит мои шансы на «Оскар». Здесь всегда это очень сложно разграничить, потому что любой автор скажет: «Нет, это мой художественный акт», — но люди это подсознательно чувствуют и различают.
Владимир Познер:
— Я так не считаю. Великий английский актер — сэр Лоуренс Оливье — играя Отелло, был намазан черным цветом, потому что мавр по Шекспиру был черным. И никто даже не задавал вопрос, может ли белый человек играть черного. Почему возникает вопрос «может ли черный человек играть белого?», я, честно говоря, не понимаю, если не объяснять это совсем другими соображениями. Был бы хороший актер или хорошая актриса.
О свободе слова в массах
Вопрос от зрителя:
— Сегодня мы можем только на таких дискуссиях открыто давать друг другу право на самовыражение. А как быть за пределами этих рамок, когда в любом другом публичном пространстве общество не готово слышать ничего, что не вписывается в их картину мира?
Леонид Парфенов
— Не читать комменты. Чего бы ты ни рассказывал, как бы ни объяснял… У меня было несколько больших тем под названием «Париж как универ». Минимум 10% комментов: «А сходил бы ты, ****, в арабские кварталы». Ну и что теперь? Они-то точно знают, что сейчас в Париже. Ты оттуда размещаешь [новость], а они-то видели все на канале Россия 24, они донесут, как там действительно обстоят дела.
О потере журналистами монополии на публичную точку зрения
Михаил Зыгарь:
— Соцсети дали возможность высказываться на регулярной основе тем людям, которые раньше этого не делали. Раньше была более-менее монополия на возможность доносить свою точку зрения до широких масс. Она была у журналистского цеха. Были люди, которые профессионально, регулярно могли высказываться, могли иметь свою публичную точку зрения, и, если вдруг газеты на кого-то обрушивались, в советские годы это называлось травлей. Сейчас прежние профессионалы лишились своей монополии. Сейчас возможность высказать свое мнение растворена между всеми. У каждого есть своя трибуна, у каждого есть возможность публиковать свое мнение в Инстаграме, Фейсбуке. Каждый стал понемногу журналистом. Может, поэтому у тех людей, которые потеряли монополию, существует такая ужасная горечь от этой потери?
Владимир Познер:
— Я считаю, что то, что люди получили возможность высказываться, — это очень хорошо. Правда, я никогда не читаю, что они говорят. И это тоже хорошо. Главное, чтобы не призывали линчевать и нарушать закон. Я все равно понимаю, что то, что делаю я и что делают они, — это разные вещи. Я занимаюсь профессией, а они занимаются высказываниями. Я профессионал, а они профессионалы в другом: инженеры, врачи — не знаю. Но только высказываться — это не профессия. Это возможность, которую они получили благодаря интернету. Это никакая не конкуренция.
При ответе на этот же вопрос Леонид Парфенов привел в пример блогеров, которые транслируют информацию на большую аудиторию, за что он и считает их частью СМИ:
— Журналистика существует не потому, что журфак выпускает журналистов. Просто без масс это не существует. Журналистика — это потому, что ее прочитали, услышали, увидели, а не потому, что написали, сняли.
В конце дискуссии подвели итог, что соединение различных идей, мыслей или культур создает новый мир — более интересный, творческий и приятный для каждого из нас. И в то непростое время, когда общество поляризовано, разобщено и уровень агрессии зашкаливает, хорошо, что есть площадки, на которых люди могут свободно высказываться на любые темы.
